НАЦИЯ (И ЭТНОС) В ИЗМЕРЕНИЯХ САМООПРЕДЕЛЕНИЯ

Два года назад - с 24 февраля по 2 марта 1996г. - в Якутске под эгидой Министерства внешних связей и правительства РС(Я) проведен российско-канадский семинар (“Проблемы федерализма” в рамках российско-канадского проекта “Федерализм в сотрудничестве”), который мало освещался в республиканской печати. От канадцев присутствовали политологи: Рори Кемпбелл, Лэнг Рокфорд, Дуглас Браун, Дэвид Камерон, Питер Микисон. Впрочем, на наш взгляд, попытка экспертов дать свои рекомендации по представленным документам, затрагивающим весьма широкий спектр мнений, не могла увенчаться полным успехом: тема настолько значительная, что ее невозможно было исчерпать в рамках одной-двух встреч. Вот почему, хотя бы ретроспективно, имеет смысл вновь вернуться к затронутым вопросам.

Примечательно, что канадские эксперты трактуют самоопределение этносов слишком жестко, полагая, что любая постановка вопроса о самоопределении со стороны тех или иных этнических меньшинств есть однозначная заявка на выход федерального субъекта из Федерации и создание самостоятельного государства. Разумеется, такое понимание отвечает традициям западнического педантичного "пуританского настроя" и беспощадной логике "норманского мышления", не оставляя никакой надежды на импровизации. Следует также иметь в виду, что в основу парламентского федерализма Канады конституционно заложена унитарно-централизованная модель, в соответствии с которой федеральный центр обладает исключительными патерналистскими полномочиями по отношению к своим территориям и провинциям.

В российской Евразии не все так ясно и однозначно. Россияне, неплохо начитанные по национально-колониальному вопросу, трактуют самоопределение более широко. Их понимание наиболее соответствует российской действительности, заведомо предполагающей известный разброс трактовок в рамках парных понятий “государство” - “государственность”, “суверенитет” - “суверенность”, “нация”-“этнос”.

Пестрота смысловых терминологических оттенков в причудливых полутонах разномыслия предоставляет возможность многочисленных толкований, нередко фантастических, если иметь ввиду, что содержательно (пост)перестроечные политические процессы - накануне и после распада СССР - сопровождались широкомасштабным сепаратизмом, (за)предельным выражением которого всегда предугадывался абсурный тезис “один этнос - одно государство”. С наибольшей полнотой данный тезис проявляется ныне на примере Чечни (Ичкерии), опыт самопровозглашения которой позволяет констатировать: самоопределение у нас имеет акцентированную этническую привязку.

В смягченном, скрытом виде - как некий остаток практикуемой унитарным центром (интер)национальной политики - данный тезис нашел компромиссное выражение в опосредованной государственности отдельных регионов, вынужденных каким-то образом приноравливать конституированную этно-титулатуру к реальной демографической и полиэтнической специфике опосредованного, или обусловленного изнутри, суверенитета.

Двоякий статус государственно-политического устройства (имеется в виду этно- и административно-территориальное деление), создавал - и создает - определенные проблемы для субъектов Федерации.

Запрограммированность двойного стандарта в мнимостях и кажимостях “националистического посыла”, осуществляет хватательное движение, направленное на обладание. Она третирует отечественное имперское тоталитарное наследство, пытаясь отмежеваться от него, и в то же время цепляется за остатки “не-истинного” федерализма, в надежде застолбить то, что осталось от (интер)националистической матрицы большевиков - инженеров государственно-территориального устроительства в постимперский, постперестроечный и постсоветский период. Но возможно ли отмежеваться от унитарно-тоталитарного наследства, пытаясь стяжать внутренне присущие ему этно-территориальные скрепы? Внутреннее противоречие, несомненно, присутствует. Тончайшая грань, разделяющая (интер)национальную политику от (интер)националистической, нивелировалась, предавалась забвению неоднократно: элементы откровенного национализма, перерастали в воинствующий геноцид, сегрегацию, эпартхейд, погромы, бандитизм, терроризм, разбой, дискриминацию, попрание прав человека. Все - под прикрытием “национально-освободительных движений”, во благо так называемых “государственно-образующих” интересов этноса.

Как следствие, получаем “гражданские войны” в обществах до-гражданского типа. Не уважая гражданство в принципе, идеология этно-территориальности отдает предпочтение традиционным категориям “кастового” мировосприятия, подразделяя население на определенные страты “коренных” и “не-коренных”. Не пройдя достаточной траектории цивилизационного восхождения, требующего самокультивации, труда и напряжения интеллектуальных сил, этно-нациократическая идея предпочитает играть словами (за неимением более убедительных аргументов и средств). Это, разумеется, намного проще, но не спасает: проблемы формирования нации лежат совсем в других измерениях.

И впрямь: “А вот что будет, если вдруг возьмем и переименуем штат Мэн на Мэриленд, а Мэриленд - на какой-нибудь Бумбранстан?” Способна ли столь изобретательная процедура магическим образом, чохом, превратить население в “нацию” по одной лишь логике самоутвердительского словотворчества? Либо “нация” остается пока еще (применительно к условиям России) простым, хотя и относительно новым, обозначением полиэтнических конгломератов, веками сложившегося взаимо-диаспорного со-существования?

Вынося на передний план идею отдельно взятого (не важно какого) этноса, отождествляя понятие этнос с понятием нация, профанируется, понятие гражданства. Этнос в данном случае выступает как субститут нации, гражданства и, соответственно, гражданского общества.

Понятие нация указывает лишь на то, что в данной социальной реальности все проблемы более или менее решены. В этом смысле, нация - это синоним цивилизации, преодолевшей ограниченность этнической культуры. Этно-нациократизм являет нам своеобразно понятую виртуальную реальность, порождающую “ментальную” иллюзию существования в мире как бы уже свершившейся мечты о социальном (“национальном”) благе. В этом - его единственное историческое оправдание.

Но движение к благу квази-гражданскими (на уровне безличностной социальной популяции), эгоистическими (на уровне социального индивида) средствами встречает сопротивление многосложной жизни общества, в коем проблем оказывается много больше, нежели путей решения. Дотянуть до нации отказывается затруднительно. Отсюда - все наши евразийские “карабахи”. Виртуальная реальность субъективных мечтаний о благе - основной движитель всех региональных конфликтов - насквозь поражена бациллой нетерпимости, агрессивности, насилия: ложно понятая химера “нации-этноса” программирует заведомо конфликтогенное сознание на очередной иррациональный конфликт.

Призрачная реальность политизированной этничности порождает иллюзию полной вменяемости на уровне индивида, поставленного в ситуацию самоопределения с привязкой на этничность. Иногда это жизнеутверждающее телесное начало, этот витальный инстинкт этнической популяции, преломленный оптикой политического зазеркалья, называют “чувством национального достоинства” или этническим (“национальным”) самосознанием. Ничего не имея против этих похвальных состояний, полагаем, что иногда бывает полезно рассматривать их в сугубо негативном контексте. Ибо важно подчеркнуть терминологический подтекст. Сформулируем иначе: “По ту сторону здравого смысла все разумно”. Поясняя мысль, назовем это покушением на миражи, дабы освободиться от галлюцинаций профанного мышления, возводящего понятийную иррациональную химеру в абсолют переживаемой ныне фарсовой эпохи. Владыкой мира будет труд, а не бесплодные грезы о "Кувейтском чуде".

Вариант определения понятия "нация" следующий: нация - это совокупность со-гражданства, обусловленного цивилизационной и культурной спецификой, а не принадлежностью к тому или иному этносу (то есть биосоциальной популяции); гражданство безразлично к расе, национальности, этнической принадлежности.

Условием самоопределения нации - является исторически определенный тип цивилизационного - (пост-нео)феодального развития. Одна из специфических особенностей нынешеней фарсовой эпохи - в том, что понятийная химера “этноса-нации” - предрассудок, идущий вразрез современным мегатенденциям цивилизационного общепланетарного развития, а также пребывающий в ситуации асинхронности и неравномерности эволюции отечественной Евразии, преодолевающей ныне очередной “ритм смуты”.

Виктор СКРИПИН