О ПОНЯТИИ "СУВЕРЕНИТЕТ"

Арнольд Тойнби, называл суверенитет "главной религией человечества, избравшей в качестве объекта поклонения кровавого бога Молоха, требующего от людей приносить в жертву своих детей, самих себя и всех своих ближних - представителей рода человеческого".

Аурелио Печчеи, создатель Римского Клуба, давал очень скептическую характеристику национальному суверенитету: "На смену концепции независимости приходит тезис о многосторонней зависимости между всеми отдельными элементами международной системы. Это лишь первый, но совершенно необходимый шаг от нынешнего анархического и неуправляемого состояния в мире, в основе которого лежит т.н. “суверенитет” хаотического множества конкурирующих и ссорящихся государств. Национальный суверенитет представляет собой в век глобальной империи человека главное препятствие на пути к его спасению. И тот факт, что он упорно сохраняет значение как руководящий принцип государственного устройства человечества, представляет собой типичный синдром нашего ненормального культурного развития, а следовательно, и всех наших затруднений. В современную эпоху национальный суверенитет, по сути дела, равносилен массовому самоубийству".

Идея суверенитета на уровне обыденного сознания и поныне несет на себе не столько логическое, сколько магическое значение. Пора отходить от стереотипов ущемленного сознания провинциальной, этнической неполноценности и заведомо видеть в федеральном центре образ некоего "врага", будто только и мечтающего, как бы "уесть", умалить самостоятельность и свободное развитие своих земель. Настало время уяснить, наконец-то, что же это за термин такой - "суверенитет". И если попытаться трактовать смысл данного понятия не на уровне расхожих обывательских толкований, а полагаться на беспристрастный анализ, то придется поставить вопрошение о суверенитете в проблемную плоскость. Опыт всеобщей истории позволяет усомниться в тотальной абсолютности смыслового содержания этого “коварного” слова, на практике изрядно омрачающего судьбы многих и многих народов, которые, в свою очередь, словно неразумные дитяти, потрясают фетишем суверенитета, как погремушкой, а потом и вовсе впадают в иступленное бешенство: режут иноэтничным собратьям глотки, истребляют друг друга в губительных и иррациональных межэтнических войнах, устраивают погромы. Воистину, не ведают, что творят.

Суверенитет все больше начинает играть роль дымовой завесы, под прикрытием которой определенные силы стремятся дорваться до власти. На самом деле, единых целостных суверенитетов в современном мире быть не должно. Единый целостный суверенитет в своей конкретно-исторической форме есть тоталитаризм или своеобычная архаическая деспотия-реликт, дожившая до наших дней исключительно в силу коллизий и перипетий, связанных с неравномерностью социально-исторического развития обществ.

Между тем, цивилизационная реальность порождает из себя не один, а три суверенитета, а именно: экономический, национальный (т.е. согражданский, а не этнический) и государственный. Разумеется, ничего мистического в этих трех суверенитетах, в их взаимном сосуществовании, не содержится. Следует честно признать (если, конечно, не впадать в самообман), что основной смысл цивилизационной модернизации, пока еще отсталой и доразвивающейся российской Евразии заключается в том, чтобы эти три суверенитета (вот ведь в чем подоплека!) принадлежали не одному, а разным субъектам:

ЭКОНОМИЧЕСКИЙ СУВЕРЕНИТЕТ - "отобрать" у государства и отдать частному лицу, предпринимателю, дельцу, а, если угодно, то и так называемому "спекулянту", “нуворишу”; т.е. субъектом экономического суверенитета является бизнесмен, работодатель, деловой человек, деятель и делатель, представитель третьего сословия, который может (и хочет) дело делать. Этой задаче, собственно, и подчинена основная цель приватизации “сверху”, несмотря на ее уродливые издержки, осуществляемые с подачи того же государства.

НАЦИОНАЛЬНЫЙ СУВЕРЕНИТЕТ - "отобрать" у государства (в известном смысле отобрать, ибо у нас иные обществоведы ошибочно склонны отождествлять понятия "этнос" и "нация", - хотя подобное отождествление не выдерживает критики). Право этносов (а не наций) на самоопределение есть дело самих этносов. Им и определять свою судьбу. Если, конечно, неотъемлемое право любого этноса эгоистически не посягает на права, честь и достоинство иноэтничных граждан. Этносы, являются субъектами своей (и только своей) не-отъемлемой и не-отчуждаемой культурно-этнической самобытности. Однако, во-первых, любой этнос в современном мире не один; во-вторых, - все этносы не равны, подобно тому, как и все люди не равны. Помимо этнической культуры, существуют превышающие ее по линии эволюции классические над-этнические, культуры. Синтез последних представляет общечеловеческую реальность, коя по степени своей универсальности, всеобщности, ту или иную (в том числе и самую что ни на есть сверхсамобытную) этническую культуру заведомо превышает, включая их в себя, в их самобытной и “автономной” целокупности (там им не тесно!). Она, эта над-этническая реальность более продвинутого, единого в своем многообразии, а не в унитарном обезличивании социального существования, и создает субстанцию "нации", т.е. нации как синонима гражданского правового общества, где уже не столь важно, какой у вас цвет кожи, разрез глаз и какой вы этнической принадлежности. Для того, чтобы являться представителем этнической культуры, ничего не следует предпринимать, ибо вы фактом своего рождения уже представляете определенную этническую телесность (национальную принадлежность, как правило, не выбирают). Живя в своем народе, вы приобщаетесь к его ценностям и сами их утверждаете, а, возможно, и приумножаете в меру своих дарований и способностей.

Иная ситуация с культурой классической (национальной) и постклассической (общепланетарной постнациональной), которые являют собой ту или иную исторически сложившуюся (формирующиеся на протяжении веков, а не чохом: "Раз - и в дамки!") цивилизационную форму национального суверенитета, понимаемого не по механическому принципу "один этнос - одно государство" (такой вариант для Евразии, где все этносы перемешаны, т.е. находятся в ситуации совместного, взаимодиаспорного, сосуществования, заведомо неприемлем, в противном случае - война), а, напротив, понимаемого как именно со-гражданство. Вхождение в такого рода культуру требует качественно иного уровня суверенитета: это всегда результат индивидуальной заслуги. Этническая принадлежность тут никакой роли уже не играет. Следовательно, субстанцией национального суверенитета является не этнос, а личность. Такова аксиома. Вроде бы просто формулируется, и все-таки обескураживающее недопонимание ее в массе обывательского сознания, а также игнорирование ее на уровне действующей политики (в "практической" политике межэтнической бойни, в "горячих точках" и террористических актах) позволяет дать неутешительную характеристику: наши евразийские народы еще мало приблизились к состоянию национального суверенитета в его подлинном (а не показном, декларативном, безответственном) смысле. Государство может издавать прекрасные законы о согражданстве и ревностно пресекать пагубные и постыдные примеры их попрания, но пока законы не войдут в сознание каждого на уровне выстраданного и безусловного долженствования, личностного кредо, дотоле мы и не сможем обрести гражданского правового общества; оно останется на бумаге.

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СУВЕРЕНИТЕТ - это специфический компромисс власть придержания: "Богу - Богово (сакральное), кесарю - кесарево (профанное)". Субъектом суверенитета в данном случае выступает государство как верховная институция по управлению обществом - там, где это отвечает интересам последнего (в идеале), а не ставит под вопрос само его существование (что, кстати, тоже не исключено). Общеизвестно: евразийская государственность всегда воспринималась в качестве некоей самоценности и самоцельности. Отсюда - все (или почти все) проблемы, включая и унитаризм, и тоталитаризм. Даже в разукрупненном варианте, после распада СССР, тоталитаризм проявляется сполна, вплоть до абсурдного, повторяем, своего выражения: "одно государство - один этнос", - это, поистине, формула иррационального, губительного для всех распада. Тема государственного суверенитета сложна и, несомненно, требуют дифференцированных подходов. Можно предположить, что модель "национальной" (этнонациократической) государственности - типичная, во многом и неизбежная, форма самораспада отечественной Евразии. Идет мучительный поиск выхода из тупиковых центробежных альтернатив на всех уровнях - вплоть до создания национальных (и "национальных") суверенизированных образований. Ничего нового в этом нет: таковы ритмы всех российских смут.

Важно осознать, что быть нацией (ибо многие никак не могут уяснить: что такое "быть нацией"?) - это ни что иное, как способность кормить самих себя, способность быть самим собой и в полном согласии с общностью судеб, условий неразрывного сосуществования себе подобных (не важно какой национальности), - не просто как этнических конгломератов, но именно в качестве граждан, для которых любые разновидности суверенитетов весьма относительны и преходящи, если не гарантируют им главного: суверенитета личности как последней стадии духовной эволюции, отвечающей требованиям общецивилизационной доминанты. Российская Евразия во многом оказалась неподготовленной к восприятию идеи суверенитета личности, ее безусловного примата над всеми иными и - по отношению к ней - реликтовыми, допотопными воззрениями на суверенитет как неомифологическое понятие.

Ныне в Западной Европе десуверенизация пробивает себе дорогу. Там идут мощные интеграционные процессы. В Евразии, напротив, - дезинтеграция, сепаратизм, суверенизация. В этом есть своя логика. На фазе распада она безрадостна и разделяет людей, ввергает их в скрытую (а сейчас уже и явную) взаимную отчужденность. В каком-то смысле, это болезнь роста, которой следует переболеть, как корью. Только не надо болезнь усугублять: возможен смертельный исход - не для всей Евразии, впрочем. На конкретных политиков, так или иначе вынужденных пожинать тоталитарное наследство и страшную по своим последствиям националистическую матрицу большевистского государственно-территориального устройства, ложится тяжкое бремя ответственности. Прав был лидер Римского Клуба, его прогноз о неизбежности взаимозависимости "суверенитетов" - своего рода противоядие, горькая пилюля, "своеобразная защитная реакция нашего больного общества на отравление ядами суверенности, национализма, невежества, эгоизма, недальновидности, бюрократизма". Прав он и в том, что действительно доселе не нашелся ни один политик, ни один национальный лидер того или иного суверенизированного гособразования в составе России, который бы, так сказать, "без дураков" осмелился произнести слова правды о суверенитете и "суверенитетах". Понятно, почему: истинность, лежащая за пределами суетной политической конъюнктуры, не может быть выгодным делом. Требуется иной масштаб, иная рациональность, иная мудрость, - многое из того, что предполагает суверенитет личности, которого так не хватает, а не стадности, которой так много в жизни общества.

Виктор СКРИПИН