Сборник посвящён переосмыслению и переоценке деятельности общественных и государственных деятелей Якутии 20-30-х гг.: Максима Аммосова, Платона Слепцова-Ойуунского, Алексея Кулаковского и проч. Главная идея - примирить (во исполнение принципов толерантности) две правды: "правду красную" и "правду белую" в рамках единой парадигмы согласия. Автор, не претендуя на небесспорность своих суждений, скептически относится к достижениям советской (региональной) историографии, преследовавшей идеологические, узкокорпоративные цели и интересы, далёкие от объективного и непредвзятого анализа. Поставленная автором цель - де-мифологизация, де-канонизация, де-мистификация (пост)советской историографии, сделавшей всё возможное для увековечения "героев" сталинского режима. Самым интересным является то, что современные "титульные" элиты при выборе способов манипулирования делают ставку на одностороннее культивирование этнического сознания в противовес интернациональным традициям. Пытаясь показать свою силу, эти элиты продолжают устанавливать памятники идолам тоталитаризма.
ОТ АВТОРА О чём, собственно, книжка? Попытаемся объяснить. Власть, в попытке сохранить "старые добрые времена" и систему оболванивания, нередко пускается во все тяжкие, дабы посредством идеологической дрессуры, зомбирования, магнетизёрства сделать россиян управляемой, не рассуждающей толпой. Считается, что массы нуждаются в кумирах-вождях. Вопреки библейской заповеди ("не сотвори себе кумира"), продолжают возникать идолы, божки, фюреры - даже на пустом месте, т.е. при отсутствии всякой харизмы.
Странная получается ситуация: любая попытка переоценки "заслуг" дутых кумиров воспринимается болезненно, чуть ли не как кощунство. Так произошло и на сей раз. В качестве ответной реакции на наши публикации об Ойуунском и Аммосове состоялось несколько собраний. Первый "антискрипинский сход" произошёл в центре неошаманизма "Арчы" (18.07.03г.), второй - в Краеведческом отделе Республиканской библиотеки им.А.С.Пушкина (07.08.03г.) в г.Якутске. Наблюдались нападки и на редакцию "МК в Якутии", осаждаемую заинтересованными ходоками. Ещё раньше предпринял демарш властный истеблишмент: лидер республики, обращаясь к общественности, призвал в телепередаче "Диалог власти и общества" (25.04.03г.) дать отпор "очернителям", почему-то упрекнул нас в "трусости", обещал поручить юристам Дома правительства №1 подготовить жалобы в соответствующие инстанции. Вот так "диалог". Президенту республики вторил на Съезде народов и вице-президент Якутии, хотя в их функции не входит кураторство идеологии, монополия на историческую истину. Почему, не имея специальных познаний, берутся они не за своё дело? Неужели, готовы взвалить на себя неблагодарный труд по отбеливанию "чёрных пятен"? Так ведь проблема давно решена: этим нелицеприятным делом и без них на протяжении многих десятилетий занимаются придворные историографы.
Любые факты истории - предмет дискуссий, полемик, исследований. Наша лепта в демонтаж идеологических мифов до сих пор не получила аргументированных возражений. Правда, некорректные протесты исходили от некоторых СМИ и одного профессора-историка, очарованного мифологией "Ленинианы". Настоящей полемики не получилась. Оппоненты ограничились эмоциональными окриками. Один критик назвал автора сих строк "литературным белогвардейцем", другой сравнил с Геббельсом, третий подал гражданский иск в суд. Были призывы к расправе. Раздавались анонимные телефонные звонки. Имелась попытка дать автору высокий, скажем так, гонорар - в обмен на молчание. Оно понятно: молчание - золото.
Статьи, вошедшие в настоящий сборник, выполнены в формате исторической публицистики с элементами некоторой иронии, истоки которой - в понимании тоталитарной эпохи как синтеза трагедии и фарса. Учитывая болезненный резонанс, выскажем несколько соображений о целевых установках при подготовке настоящей публикации. Автор чётко отделяет тех или иных общественно-политических деятелей (с их достоинствами и недостатками) от их имиджей. Имидж не тождественен самой личности - он формируется не столько ею, сколько её адептами. Вот почему наше внимание фокусируется не столько на конкретных исторических фигурантах, сколько на их имидженологических персонификациях, приобретающих относительно самостоятельную мифологическую функцию знаков-стигнатов, ибо копия не тождественна оригиналу. Нас не интересует конкретный индивид по фамилии "Ойуунский" (или "Аммосов"). Интересен не он, а его типаж как некий усреднённый аналог определённых верований (т.е. идеологических предрассудков) и интересов (т.е. политики), поставленных в общеисторический контекст. Следовательно, основное внимание направлено на канонизированные и окуклившиеся образы. Пусть то будет имидж Ойуунского (Аммосова, Барахова) - не важно. Главное - типизация деятелей, воплощавших так или иначе идеологию тоталитариса, за фасадом коего ответ держит не конкретная персона, а вся система индоктринации, присущая той мрачной эпохе. Мы убеждены, что местная придворная историография во многом утратила право называться наукой, т.к. фундирует донаучный дискурс оволшебствления, получает сакральную объективацию в культе и в памятниках ложным идолам.
В Якутии процесс переоценки оказался замороженным, заторможенным. Вероятно, ледовитое дыхание вечной мерзлоты охраняет не только останки мамонтов и иных реликтовых ископаемых, но и одиозные идеологические предрассудки, пробить кои можно разве что паяльной лампой.
В меру своих сил автор ставит противоположную задачу, а именно: расколдование, разволшебствление ложных кумиров, т.е. их деконструкцию. Под деконструкцией, в отличие от философа Жака Дерриды, мы понимаем процесс деидеологизации, включающей три конструктивных отрицания: де-мифологизация, де-канонизация, де-мистификация. Методологически, опираясь на этих "трёх китов", ставим мы предел "машине желания", которой рулит опьянённая от вседозволенности госбюрократия и т.н. "элита". Забавно, что, желая утвердить себя "в вечности", местечковая бюрократия, устанавливает себе не совсем скромные монументы, бесцеремонно залезая в карманы налогоплательщиков. Макулатуру о самой себе она также издаёт не из добровольных пожертвований. Тут составить конкуренцию им оказалось для нас затруднительно (но и эта задача решена посредством интернета). Газетные публикации мимолётны: сегодня прочитано - завтра забыто. Иное дело отдельная книжка. Её, не претендуя на истину "в последней инстанции", мы и предлагаем вниманию читателя.
Выражаю благодарность помощникам и взыскательным критикам, вдохновившим автора на опубликование цикла статей, сделавших выход сборника реальностью. Это, прежде всего, оппоненты, профессора истории Георгий Пропопьевич Башарин (1912-92) и Егор Егорович Алексеев; во-вторых, - из единомышленников: космофизик Григорий Васильевич Скрипин; философ-космист Георгий Иванович Куницын (1921-96); мой консультант - Пётр Кириллович Конкин (историк-архивист, писатель, знаток истории гражданской войны в Сибири); профессор истории Федот Григорьевич Сафронов (1914-95); поэт и писатель Иван Антонович Ласков (1941-94); этнолог, историк-тюрколог Семён Иванович Николаев-Сомоготто (1923-2004); историки "новосибирской школы" - Виктор Александрович Демидов, Афанасий Иннокентьевич Новгородов (бывший директор ИЯЛИ ЯФ СО АН СССР) и Владимир Семенович Познанский. Кроме того, мои скептические друзья; из них: Андрей Викторович Дуглас (инженер-электронщик, потомок шотландских рыцарей, Ванкувер); Александр Геннадьевич Семёнов (энергетик, Москва); Владимир Борисович и г-жа Лидия Александровна Фёдоровы (инженеры-строители, Москва); г-жа Галина Васильевна Брызгалова-Башарина (по прозвищу "Неподкупный Робеспьер", издатель, Москва); Андрей Валерьевич Разин (интеллектуал-переводчик); г-жа Людмила Валентиновна Поклонная (филолог); а также Галина Филипповна Скрипина (1926-2001) - ветеран Якутской Базы АН СССР (ЯФ СО АН СССР), полинолог, дочь политкаторжанина, участника гражданской войны в Сибири Филиппа Дмитриевича Рахманина (1880-1936).
Итак, пусть читатель сам решит, что к чему: слова улетают, опубликованное остаётся (verba volant, scripta manent).
ЧАСТЬ I.
СУДЬБА МАКСИМА: ОПЫТ РЕКОНСТРУКЦИИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ БИОГРАФИИ М.К.АММОСОВА (1897-1938)
 |
Митинговщина, праздничная эйфория, демонстрации, всевозможные пустопорожние съезды-говорильни, хоровое исполнение "Интернационала", перманентная пьянка, свобода нравов, перерастающая в откровенный разврат и распущенность - всё это захлестнуло несчастный Якутск, напоминало какую-то нескончаемую вакханалию. Кошмарный карнавал длился до наступления долгожданной навигации. Именно в марте 1917 г. Аммосов как представитель молодой поросли становится членом РСДРП(б). Уже с марта 1917 по март 1918 гг. тов. Максим обрастает должностями: он - член Совета рабдепов, член КОБ, председатель т.н. "Хара улэhит сахалар союзтара" ("Союза чернорабочих якутов"), член и секретарь Якутского совета рабдепов. Иной бы не справился и с одной ношей, но Максим, никогда ранее не привыкший трудиться, теперь работает вместе с чернорабочими по 24 часа в сутки - без выходных.
Вволю покомиссарив, Г.И.Петровский, Ем.Ярославский, Г.К.Орджоникидзе, а также представительная группа многопартийных ссыльнопоселенных товарищей (сотни две, если не больше), упаковав сувенирами и деликатесами свои чемоданы, дружно, всем кагалом ринулась на пароход. Прочь из постылой тюрьмы без решеток: путь на "материк" сулил новые отрадные перспективы. Буржуазно-демократическая революция - неплохо, но пора готовить социалистический переворот. Уже в июне-августе 1917 г. член Петербургского комитета РСДРП(б) Г.К.Орджоникидзе и В.Д.Виленский-Сибиряков навещают в Разливе опасного преступника, подозреваемого в шпионаже - В.И.Ленина, скрывающегося от Временного правительства.
Максим знает: революционные и эксплуатируемые массы пойдут до конца. Пламя всемирной революции должно быть перманентным. После отъезда старших Максим и группа друзей (Аржаков, Ермолаев, Шергин, Расторгуев и др.) беспечно решили расслабиться: отправились в Вилюйский район (улус), а потом в Намцы. Во-первых, в начале лета ввели карточную систему на продукты питания, жить в Якутске стало накладно - хотелось порыбачить, поохотиться, отдохнуть; во-вторых, - заняться пропагандой, смущая недоверчивых сельчан антитойонскими разговорами и перспективой земельного передела. Ребятам удалось сколотить большевистскую группу из бывших преступников, ранее освобождённых из арестантских рот воров-конокрадов.
Тем временем власть перешла к новому областному комиссару В.Н.Соловьёву, ссыльнопоселенному правому эсеру, взявшему на себя ответственность за управление отсталым регионом. Василий Николаевич Соловьёв добросовестно, ответственно и честно руководил областью с мая 1917 г. по 14 декабря 1919 г. (с небольшими перерывами). События развивались стремительно: Октябрьский переворот, разрыв отношений с Антантой, начало гражданской войны, интервенция, чехарда в сибирских правительствах - Директория, режим единоличного правления адмирала А.В.Колчака и др. Отзвуки событий докатились-таки до Якутии, неизбежно привнесли смуту и брожения.
Март-июнь 1918 г. - Максима Аммосова и его друзей арестовывают за открытую большевистскую агитацию среди уголовных элементов в г.Якутске, за проведение беспорядков (митингов) в общественных местах, за проповедь к насильственному свержению существующего строя (например, по отношению к отцам города и членам ЯКОБ распространялся экстремистский призыв: "Зачем их арестовывать? Их нужно просто убить!"). В ответ "Областной Совет" г.Якутска бросает революционеров в тюрьму. В застенках М.К.Аммосов впервые читает книгу "Овод" и перестукивается азбукой Морзе с узниками. Своему сокамернику он говорит: "Я готов отдать жизнь за дело мирового пролетариата! Пусть меня уничтожат, но я не уступлю и не отрекусь от идеалов!".
Июль-август 1918 г. знаменателен первой попыткой установления большевистского режима в Якутии. В город угрюмо входит свирепый красногвардейский интеротряд Апполинария Станиславовича Рыдзинского, наступающего из Табаги, куда десантировались бойцы реквизированных пароходов "Кушнарёв" и "Якутск" - всего 327 штыков. Беспощадно подавив вооруженное сопротивление, А.С.Рыдзинский "в целях утверждения в области большевистской власти наложил контрибуцию на имущество населения г.Якутска, наводил "порядок", расстрелами за неисполнение приказов Центросибири равно и тех приказов, которые он сам в Якутске издавал" [ЦГА ЯАССР, ф.389, оп.1, д.143, л.1].
В обозе отряда в целях экономии денег на проезд увязался и бывший студент томского вуза Былатыан Слепцов, (в Иркутске он заручился документом, свидетельствующим о том, что предъявитель сего - "инструктор" по насаждению новых советско-большевистских порядков). Студенту, несмотря на его близорукость, даже доверили винтовку. Красногвардейцы распахивают двери тюрьмы. Узников не успели расстрелять. На свободу выходит и Максим Аммосов.
Председателем облисполкома Совета рабочих и казачьих депутатов в то время являлся бывший политссыльный, меньшевик Николай Степанович Ершов (с 23 марта по 31 июля 1918 г.), который - как активный критик Октябрьского переворота - вынужден был уступить этот пост левому эсеру Л.Н.Аммосову, однофамилец которого М.К.Аммосов становится секретарём Соврабдепа. Более того, ему, с минимумом образования, эсеро-меньшевистское руководство оказывает высокое доверие, поручая занять (вместо правого меньшевика Д.И.Титова) должность наркома просвещения горсовета. В свою очередь, Платон Слепцов (тот самый Былатыан, т.е. будущий "Ойуунский") становится членом комиссариата по народному образованию и председателем Судебно-следственной комиссии. Революционерам негоже сомневаться ни на секунду: если партия приказывает: "Надо", значит, надо! Однако - любопытный момент: существует версия, что Максим Кирикович Аммосов занял ответственную должность "наркома просвещения", так и не закончив последний класс учительской семинарии, т.е. даже не имея "Аттестата о среднем образовании". Об этом вспоминал летом 1959 г. старый большевик Пётр Павлович Кочнев на встрече с общественностью [в здании архитектора Лешевича - ныне Республиканская библиотека им.А.С.Пушкина. - прим. В.С.]. Вероятно, аттестат об окончании семинарии новоиспеченный образованец-нарком "выправил" для себя позднее - задним числом, воспользовавшись своим высоким положением? Ведь школ рабочей молодёжи в то время не существовало. Догадка косвенно подтверждается не только свидетельством П.П.Кочнева: в автобиографии (от 07.07.36г.) тов. Максиму неожиданно "изменяет" память. Трудно представить человека, даже самого ограниченного, который не помнил бы, когда он поступил в школу, институт, университет. Однако у Максима память устроена совершенно иначе. Цитируем: "Кажется, в 1915г. я поступил в Якутскую учительскую семинарию, каковую окончил в конце февраля, начале марта" [РЦХИДНИ, ф.17, оп.100, д.9].
Аммосов запамятовал, в каком году поступил в семинарию и когда её "окончил"? Можно ли поверить в такой провал памяти? То ли в "феврале", то ли в "марте" - не помнит даже месяца столь значительного события своей биографии? Но ведь он сам так отчаянно тянулся к знаниям, убеждённо настаивал на продолжении учения, а недалёкий и прижимистый папаша его (Кирик Васильевич) не пускал учиться, мечтал, чтоб сынок стал уважаемым членом общества, наслежным или волостным писарем. Кстати, ни в феврале, ни в марте учебные заведения Якутска не делали выпусков. Согласно учебного плана, выпуск осуществлялся в июне-июле. Самое же интересное - то, что документ об окончании учительской семинарии оформлен на имя Аммосова 18 сентября 1918 г. - но ведь в это время Максимка уже сидел в тюрьме. Самоочевидно, что аттестат фальшивый. Впрочем, последующая судьба молодого революционера неоднократно будет искушать его пользоваться именно фальшивыми документами. Уже это обстоятельство послужило дополнительным фактором для последующих мистификаций биографии.
В июле 1918 г. создано Временное Сибирское правительство (Омск), отправило войскового казачьего старшину (есаула, а впоследствии колчаковского генерал-майора) Ивана Николаевича Красильникова командовать Приленским фронтом. Тот назначил поручика Михаила Ильича Гордеева навести порядок в Якутии. В конце лета Советская власть пала. 21 августа 1918 г. В Якутск триумфально вошёл отряд М.И. Гордеева - полпреда Временного Сибирского правительства по Якутии. Красный отряд Харитошки Гладунова (бывшего фальшивомонетчика-уголовника, примкнувшего к большевикам) разбежался врассыпную под Мархой. Все коммунисты ударились в бега, т.к. не решились оборонять Якутск. Ещё раньшё - 16 августа 1918 г. - офицер I-й мировой войны, сын ссыльнопоселенца, прогрессивно мыслящий эсер-федералист Болеслав Степанович Геллерт со своей милицейской дружиной патриотической молодёжи - от имени исполкома земского и городского самоуправления Якутской области - вышел торжественно приветствовать речной десант освободительного отряда Михаила Гордеева в Табагу, чтобы выразить своё восхищение и объявить благодарность за освобождение от большевистского засилья.
Переодевшись в штатское платье, Платон Слепцов с небольшой вооружённой группой скрылся в сторону Чурапчи, но беглецов ловят на ст. Поротовская. Максима Аммосова и Исидора Барахова и прочих тоже изловили, одного даже пристрелили. Исидор Никифорович Барахов впоследствии оправдывался: "В Якутске в то время существовала партизанщина, без твердой направляющей руки, без надёжных и популярных руководителей. Стоявшие во главе движения руководители ещё больше разлагали массы" [За Советскую власть в Якутии. 1957, с.24].
Отряд Михаила Гордеева вошёл в Якутск. На улицы города хлынула ликующая праздничная толпа. Повсеместно царило всеобщее ликование. Люди устали от смуты, хотели стабильности и мирной жизни. Дамы, девушки и дети восторженно забрасывали освободителей цветами. Вся власть 31 августа 1918 г. перешла к Василию Николаевичу Соловьеву, управляющему (на правах губернатора) Якутской области Временного Сибирского правительства. Таким образом, восстановлен институт областного управления, существовавший до марта 1917 г. Созданы инородческие управы во главе с улусными головами в улусах и князьками в наслегах. Образован ЯкНацКомитет во главе с Василием Васильевичем Никифоровым (1866-1928), председателем ЯкОблЗемУправы, инициатором образования национальной дружины (белой милиции) из сыновей тойонатства, купечества, частных предпринимателей, либеральной интеллигенции. В сентябре формируется следственная комиссия по делам большевиков в составе председателя комиссии офицера И.И.Павлова, зампреда Б.А.Яныгина, а также членов: Н.Н.Грибановского, А.Г.Кокшарского, Н.А.Лукина, П.В.Осипова, А.Ф.Соболева, В.Н.Соболева, Т.А.Слепцова (впоследствии - лидер февральского заговора 1921 г. и "жертва недоразумения"). Работы у комиссии много: арестовано 498 человек - целая свора!
Уже в августе-ноябре освобождают по соображениям гуманизма 106 политических. В тюрьме г.Якутска остались наиболее опасные преступники: 75 чел. В основном - поляки, латыши, венгры, немцы, евреи и бодайбинские рабочие из интеротряда Апполинария Рыдзинского, а также Л.Л.Даниш - военком Олекминского округа, П.Богуш, В.Пименов, Д.Фомин. Незамедлительно расстрелян Я.Е.Зиверт - бывший ссыльнопоселенец, большевик, член ВоенРевШтаба КА. Всего по Якутии расстреляли более 50 советских и военных работников[Чемезов В.Н. Из истории Якутской организации РКП(б) - 8 февр. 1919 - 5 июня 1920 г. - Якутск, 1967, с.26].
Но уже ноябре (т.е. в период, когда ленинский СТО ("Совет труда и обороны") ввёл "военный коммунизм", продразвёрстку, объявил всеобщую воинскую повинность) в Якутске, напротив, начались либеральные послабления: выпущен на поруки из тюрьмы Богдан Мельхиорович Чижик (в ноябре), выпущен Пётр Павлович Кочнев (декабрь), выпущен В.М.Мегежегский-Ксенофонтов (в марте 1919 г.). В тюрьме остались наиболее опасные преступные элементы: С.М.Аржаков, В.Д.Котенко, Х.А.Гладунов, Л.Л.Даниш и др. Но и к этим заключённым относились с большой гуманностью.
Максим Аммосов с друзьями-единомышленниками три месяца (август-октябрь) вновь сидит под арестом - почти "домашним": получали от родственников передачи (газеты, табак, выпивку). Но что делать с арестованными? Власть принимает своевременное профилактическое решение об административном выдворении за пределы Якутии всех неблагонадёжных элементов, представляющих опасность для общественного порядка. Итак, вместо того, чтобы отправить Максима "в расход", новое белогвардейское руководство Якутска вновь поступает с ним гуманно. Следственная комиссия выслушивает оправдательный лепет Максима Аммосова, сокрушенно вздыхает: Юноша - с двойным дном! Врёт, выкручивается, юлит. Отрицает даже общеизвестное. Например, на вопросы ("Являлся ли он председателем коммунистического союза учащихся? Произносил ли демагогические зажигательные речи? Был ли организатором общежития вилюйчан?") - давал отрицательные ответы. Аттестат об окончании учительской семинарии ("этого рассадника большевизма") проставлен сомнительной датой. Развращающее воздействие М.К.Аммосова сказалось и на поведении его товарищей. Некий семинарист Шергин хранил у себя оружие и боеприпасы, стрелял из окна в спины защитников города во время штурма красногвардейского интеротряда. Ранее скромная и застенчивая девушка Феодора Жиркова в период бесчинств отряда Рыдзинского переоделась в мужской костюм; позднее в момент ареста ругалась матом и обзывала разными нехорошими словами представителей земской милиции.
Изучив дела юных экстремистов, комиссия принимает верное решение: тремя эшелонами выдворить смутьянов (около 300 человек) на пароходах и баржах за пределы Якутской области в Иркутскую губернию, дабы впредь не занимались пропагандой и беспорядками. 29 сентября 1918 г. из Якутска вышел третий эшелон с этапируемыми выселенцами: пароход "Пермяк", на борту коего находился поручик Михаил Ильич Гордеев с отрядом. Он с честью выполнил свою миссию и навсегда покидал Якутию, следуя по предписанию на Канский фронт в Енисейскую губернию (ныне Красноярский край). Городской голова В.С.Панкратов объявил герою огромную благодарность за освобождение области "от большевистского засилья". Следуя по маршруту, М.И.Гордеев остановился в посёлке Бестях (что в 106 вёрстах выше по р. Лене от г. Якутска), где получил пакет от нарочного с указанием Якутской следственной комиссии привести в исполнение приговор в отношении трёх особо опасных преступников-уголовников, выдающих себя за революционеров. Несчастных извлекли из баржи, отвели в ближайший лесок, откуда раздались выстрелы. Впоследствии, их скромные имена - Фёдор Царёв, Янкель Бук, Павел Юшин - пополнили мартиролог "борцов за советскую власть".
В Киренск третий эшелон прибыл 5 октября, о чём впоследствии имеется Отчёт от 24 октября 1918 г. начальника областной тюрьмы Якутска г-на В.И.Сыроватского - В.Н.Соловьеву, областному комиссару Временного Сибирского Правительства[ЦГА ЯАССР, ф.389, оп.1, д.143, л.1].
 |
Дождавшись навигации, новые "хозяева жизни" с некоторым запозданием отправились пароходом "Революционный" вниз по Лене, останавливаясь в городках (типа г.Олёкминска) и деревеньках для пополнения провианта по факту предъявления мандата Сиббюро, а также проведения митингов и собеседования-инструктажа с местным активом. Подплывая к месту назначения, путешественники прямо в ресторане парохода провели 29 мая 1920г. межведомственное совещание при ЯкРайРевкоме - вновь апеллировали с просьбой "опротестовать постановление Сибревкома о превращении Якутии в район, предложив компромиссный вариант: не в район, а в уезд Иркутской губернии"[Сб. док, ч.2, кн. 1, с. 357].
Находясь на судне, окруженный сонмищем разномастных угодствующих, извне завезенных иркутских великовозрастных холуёв, молодой Максим совершенно потерял голову и возмечтал простым росчерком пера сделать маленький "дворцовый переворот" в г.Якутске, где уже без него установилась Советская власть. Об том красноречиво и неопровержимо свидетельствует его телеграфное сообщение, предусмотрительно отравленное с верховьев р.Лены, из Иркутской области, с борта парохода - в г.Якутск. Цитируем т.н. "Приказ №1" тов. Аммосова:
"Приказ Уполномоченного Сибревкома об организации Якутского Районного (Областного) Ревкома: Временный Ревком, организованный мной [прим. В.С. - т.е. "виртуальный, т.с Ревком, организованный не самим тов. М.К.Аммосовым, но почему-то безосновательно считаюшийся организованным им(!) - хотя Аммосовым в то суровое время при установлении Советской власти на территории Якутии и не пахло] до своего приезда распускается. Для управления Областью (Районом) организуется новый Якутский районный (областной) Ревком в следующем составе:
Председатель - Аммосов Максим Кирикович [прим. В.С. - тов. Аммосов решил стать самовыдвиженцем и захватить власть в Якутии простым фактом телеграфного сообщения о своем главенстве!]; члены: 1) Гладунов Харитон Афанасьевич [т.е. тот самый уголовник - прим. В.С.]; 2) Слепцов Платон Алексеевич [т.е. будущий тов. Ойуунский - прим. В.С.]. - Подпись: Уполномоченный СибРевкомом по Якутскому району (области) - М.Аммосов" [Якутская правда, 05.06.20г., №117].
До прибытия в Якутск, спекулируя на авторитете Сибревкома, тов. Аммосов вышеупомянутым волевым самостийным телетайпным сообщением возмечтал уведомить местных коммунистов: "Ребята, я - главный!". В этом сообщении в г.Якутск с борта прохода интересными являются три обстоятельства: во-первых, новоявленный номенклатурщик 22-летний и незрелый во всех отношениях Максимка хочет показать местным взматерелым якутским коммунистам, что только он безоговорочно будет главным, т.к. имеет некий мандат (на сей раз уже не фальшивый) от Иркутских властей, от Красной Армии; во-вторых, он протежирует уголовнику Х.А.Гладунову (в руках которого действительно находилась в то время вся власть в г.Якутске); в-третьих, вспоминает о своём закадычном друге П.А.Слепцове, неожиданно (по своей единоличной прихоти, т.е. отнюдь не коллегиально) назначая последнего (П.А.Слепцова) соуправителем - вместе с собой и уголовником Харитошкой Гладуновым. В итоге, получается так, что и М.К.Аммосов сам себя единолично (тоже не коллегиально) кооптировал в главные руководители Якутии, если не считать символического мандата политорганов V-й армии, вроде бы уполномочивших М.К.Аммосова быть каким-то их представителем (наблюдателем?) от Якутии (Кстати, где мандат? Имеется ли хоть какой-то документ в архивах? Или мы имеем дело с очередной фальсификацией?).
Если и дальше внимательно вчитываться в текст отправленного аммосовского сообщения, то становится очевидным: тов. Максим в одном случае называет Якутию "районом" (как и было решено Советской властью), а в другом случае он называет Якутию "областью". Уже поверхностное текстуальное прочтение "официального" аммосовского послания (несмотря на всю его безграмотность) свидетельствует о том, что автор изначально имеет, так сказать, "двойной прикид": то ли просто район - то ли область. Отсюда и двусмысленные скобки в наглом аммосовском телетайпе: "район (область)" - "область (район)". Именно в двойственном, в шизофреническом разрыве-разладе, как нам представляется, заключалась заветная тайна молодого энергичного наместника Якутии. По всем элементарным канонам госслужбы такой чиновник должен быть немедленно смещён со своей должности и подвергнут наказанию. Остальное в карьерных устремлениях настырного Максимки домысливается без особого труда, что, собственно, и делает его таким привлекательным для определенной части нынешних оголтелых его почитателей - в полной увязке со шкурно-номенклатурными мотивами и амбициями: главное - статус региона! Разумеется, амбициозному М.К.Аммосову мечталось управлять не просто каким-то захолустным районом, но именно "областью". Короче, понятно: М.К.Аммосов хотел быть о-о-очень большим начальником. Отсюда - волнительная проблематика статуса.
В итоге, иркутский военизированный десант триумфально прибыл в Якутск 4 июня 1920 г. (К сожалению, местные историки не удосужились выявить полный состав "десанта"). То, что неопытный, ошалевший от неожиданно свалившейся на него власти, тов.Аммосов самостийно кооптировал себя и своего друга тов.Ойуунского во власть, и то, что этот самый Аммосов, стал далее творить в Якутске - не выдерживает никакой критики: полный беспредел и временщичество. Он распускает 5 июня 1920 г. т.н. "Временный" (почему ж "временный"? Кто сказал?) Ревком Якутской области и провозглашает образование Якутского Районного ("областного") ревкома Иркутской губернии, становится председателем, членами назначаются уголовный фальшивомонетчик-террорист Харитон Гладунов, а также Платон Алексеевич Слепцов (Ойуунский). Райревком создал 8 отделов. П.А.Слепцов - заведующий отделом советского управления райревкома; С.М.Аржаков - зав. информационно-инструкторским подотделом. Начинается замена Советов т.н. "ревкомами", что неизбежно провоцирует антикоммунистическую агитацию: "Вот видите, что творят узурпаторы, они сами против Советов!". Этот тезис имел огромную пропагандистскую силу, вот почему "белые" использовали его и в последующие годы для привлечения на свою сторону людских ресурсов. Например, в Обращении группы Якутской трудовой интеллигенции, сторонников Учредительного Собрания "К братьям якутам" сказано (цитируем с некоторыми исправлениями пунктуации. - прим. В.С.): "Наши якутские "коммунисты", пообещав якутскому трудовому населению и Советы, и "Автономию", а на самом деле и теперь - также авантюристы-разбойники, не имеющие ни племени, ни роду (…). Вместо Советов Якутской области свирепствуют Ревкомы. Якутское трудовое население, издалека услышав, что в Губревкоме восседают какие-то хамначчиты Аммосовы и Слепцовы, что они каждое лето ездят в далёкую Москву на поклон красному царю Ленину. Вот что у них называется властью хамначчита и трудового населения" [Цит. по: "ЯА", №2(10), 2003, с.28; см. также: ЦГА ЯАССР, ф.87, с.оп. I, д.II, л.4-5 об.].
6 июня 1920 г. районное бюро Якутской организации РКП(б) во главе с Аммосовым распускает местную парторганизацию. Было создано новое ЯкРайОргБюро во главе опять-таки с М.К.Аммосовым. Его замом назначается небезызвестный И.Н.Барахов, секретарём - Д.С.Жиркова, членами становятся С.М.Аржаков, А.Ф.Попов. Под видом перерегистрации членов партии, проводится жесточайшая чистка. В итоге вместо 104 членов осталось лишь 24 члена партии и 4 кандидата в члены РКП(б). Многие коммунисты были искренне возмущены. Но, с точки зрения номенклатурной драчки, всё логично. Настоящий лидер должен доказать, что именно он главный. И лишь после того, как "порядок" был установлен, победно помахав мандатом Сибревкома, лидер великодушно санкционировал противоположный процесс: в партию попёрли толпы желающих. И не было им отказа. Ведь главное - послушание.
На страницах газеты "Красный Север" летом 1920 г. начинается огульная компания с призывом проведения политики изоляции тойонов, нацбуржуазии, предпринимательства. Продолжается экспроприация имущества, в том числе - земельных угодий под эгидой т.н. Земотдела ЯкРайРевкома, который издает антинародное постановление: "Классная система пользования покосами в пределах Якутского района отныне упраздняется", "Все покосные земли населения подлежат уравнительному распределению согласно особой инструкции". Одновременно идёт демагогическая трескотня о необходимости мобилизации масс на борьбу с бандитизмом. Лютуют ЧОНовцы. В ноябре 1920 г. на 1-м якутском уездном съезде волостных сельских и наслежных ревкомов М.К.Аммосов делает доклад "Текущий момент и очередные задачи Советской власти", где обосновывает необходимость проразверстки, а также умиротворения "враждебные сил контрреволюции".
22 июня 1920 г. на 1-м общем собрании членов Як.РайОрганизации РКП(б) председатель ОргБюро РКП(б) М.К.Аммосов призывает товарищей к "железной партдисциплине", провозглашая "эпоху не слов, а дел". Обсуждались кадровые перемещения, расстановка советских работников. В июле все священнослужители были уволены с преподавательских должностей без заштатного содержания. Провозглашён антидемократический "принцип назначения" в ревкомы и парткомы, т.е. кооптацию. Реорганизованы старые профсоюзы, сменено руководство. Аммосов умудрился даже реорганизовать сам себя: Оргбюро реорганизовано в партбюро РКП(б), т.е. на постоянной основе.
Одновременно амбициозный М.К.Аммосов неустанно бомбардировал Сибревком назойливыми жалобами, зациклившись на "идее фикс": "Наше мнение относительно неосуществимости превращения области в район Иркутской губернии - вредность этого шага становится более очевидной на месте". Фактически Аммосов и его друзья (Барахов, Ойуунский, Аржаков) лукаво шантажировали Сибревком. Чтобы обосновать свои карьерно-номенклатурные амбиции, им хватило нахальства придумать незатейливую "Теорию Статусности", согласно которой всплеск контрреволюционных выступлений ставился в причинно-следственную зависимость с понижением статуса региона. Тезис незатейливый: чем меньше статус - тем больше бандитизма, чем выше статус - тем бандитизма меньше!". Мол, белоповстанцы обиделись на Сибревком за то, что Аммосов командует всего лишь навсего обычным районом, а не областью (а ещё лучше - отдельной республикой, "государством"). Иначе говоря, пресловутая "статусность" автоматически обеспечит лояльностью "белых", они немедленно сложит оружие, распропагандируется, станут миротворцами, дружной поступью вольются в ряды строителей "светлого коммунистического будущего".
Разумеется, "Теория статусности в обмен на лояльность", несмотря на всю свою узколобость и примитивную самонадеянность, служила также способом ухода от ответственности. Мол, царящий в регионе бардак и беспредел - не их рук дело. Между тем, всем было ясно: подлинной причиной "неожиданного" всплеска белоповстанчества являлся волюнтаризм при проведении силовых реформ (национализация, экспроприация), а также подтверждением полной несостоятельности новой руководящей головки. Впоследствии НКВД, наверняка, сопоставил антисоветские мятежи в Якутии и "шантаж" со стороны аммосовцев - выводы напрашивались сами собой. Впрочем, 21 августа 1920 г., учитывая "плач" Аммосова, Сибревком решил всё-таки удовлетворить просьбу, издав постановление о преобразовании Якутского района Иркутской губернии в Якутскую область. Впрочем, повышение статуса никак не повлияло на динамику экспансии белоповстанчества. Зато честолюбивому Аммосову прибавило самоуважения. Однако этой подачки было уже мало: аппетит приходит во время еды. Моментально реорганизовав структуры власти, он повсеместно вводит в "новоязовскую" титулатуру заветное слово "губ", а не "обл": "ГубОргБюро", "ГубРевком", "ГубЧК" и т.д. Сибревкомовцы с ужасом наблюдают за вполне предсказуемым гонором парня: "Ага, статуса области ему уже мало. Скоро будет просить статус республики. Нет, вы только подумайте, какой настырный!". Как бы в подтверждение опасений, последовала жалоба уже от Ойуунского, посильно внесшего свой достойный вклад в "Теорию Статусности": "Областная (а не республиканская) автономия грозит развитием национальной контрреволюции, усилением бандитизма"[Макаров Г.Г. Сев.-Восток РСФСР, с.151]. Сей тезис развивал и обогащал "теоретические" выкладки аммосовцев, являясь "аргументом давления" на Сибревком.
Лишь 11 сентября 1920 г. ГубОргБюро, наконец-то удосуживается издать постановление о создании карательного органа - Якутского ГубЧК по борьбе с контрреволюцией и саботажем. Иосиф Борисович Альперович - председатель ГубЧК, 1-й муж Веры Синеглазовой (по поручению М.К.Аммосова в целях приобретения опыта чекистской работы прошел стажировку в Иркутской ЧК).
В Охотске прочно укрепился уполномоченный контрреволюционного Приморского правительства ДВР эсер А.И.Сентяпов, соединившийся с отрядом И.Н.Яныгина. В начале октября 1920г. в Охотск из Владивостока отряд есаула В.Бочкарёва. Впоследствии (уже в 1922 г., 6 сентября) деятельность Сентяпова, Яныгина, Бочкарёва создает благоприятные возможности для десантирования в Охотске генерала А.И.Пепеляева и установления контроля над всем Охотским побережьем, продвижением вглубь Якутии.
В с. Амга арестованы за контрреволюционную деятельность Д.Т.Борисов, П.П.Ксенофонтов, И.К.Неустроев, К.И.Неустроев, М.К.Артемьев. Причём, упомянутые Дмитрий Тимофеевич Борисов (24 июля 1920 г.) и Михаил Константинович Артемьев (4 августа 1920 г.) почему-то освобождены. Впоследствии этот непонятный приступ кланово-земляческого гуманизма привёл к тому, что воодушевленные своей безнаказанностью и дарованным им иммунитетом, Д.Т.Борисов и особенно М.К.Артемьев (предатель-ревкомовец) становятся в 1921-23 гг. главными застрельщиками вооруженной контрреволюции: "Не надо бояться. Всё равно какой-нибудь губревкомовец замолвит веское словечко. Освободят за выкуп, дадут амнистию!". Так и получилось: когда в мае 1925 г. Иван Яковлевич Строд блокировал "белый" отряд М.К.Артемьева, тот сдался и был амнистирован. Под разными предлогами освобождены также П.П.Ксенофонтов, И.К.Неустроев и К.И.Неустроев.
В августе 1920 г. неблагонадёжные М.С.Шеломов и С.С.Иннокентьев освобождены из-под стражи под залог 100 тыс. руб. В сентябре 1920 г. арестован Н.Д.Зенгенизов (бывший начальник милиции 2-й Амгинской волости), но вскоре освобожден на поруки по высочайшему указанию продкомиссара Якутии К.Е.Андреевича - друга М.К.Аммосова. Принцип "Блат сильнее Совнаркома!" широко практиковался в клановых (почти интимных) взаимоотношениях "красных" и "белых". Короче, иногда складывается впечатление, что перед нами дети, которые играют в войну понарошку.
Уже 14 августа 1920 г. М.К.Аммосов (пред. ЯкРайРевКома) отправляет телеграмму в Сиббюро (в Омск), где рапортует о раскрытии "Оросинского контрреволюционного заговора из лиц якутской национальности". Самое забавное, что Роман Иванович Оросин - кадровый выдвиженец тов.Максима, санкционировавшего назначение своего протеже на должность временно исполняющего обязанности земотдела ЯкРайРевКома. Странная смычка большевика М.К.Аммосова и эсера, земского областника-федералиста Р.И.Оросина не совсем понятна. Ещё год назад они были по разные стороны фронтов гражданской войны. Например, в августе 1919 г., после аккредитации в Якутске американской фирмы по скупке пушнины "M.Woolfson" именно Р.Оросин, лояльный колчаковскому режиму председатель Якутской уездной земской управы, вёл с фирмой переговоры во Владивостоке, оккупированном странами Антанты. В это же самое время М.К.Аммосов (как помним) безуспешно гонялся в тылу Колчака за польским легионером, не оставляя надежду выполнить миссию Сибревкома. Когда же возникла столь тесная дружба между "красным" и "белым" товарищами? Может быть, на почве общего интереса к пушнине, которая таинственно продолжала уходить из Якутии по разным контрабандным каналам в Америку, Японию, Китай и Манчжурию? Или на основе общности геополитических взглядов? Ведь Оросин как бывший член ЦК Союза федералистов один из первых обосновал "необходимость" присоединения Камчатки и Охотского уезда к Якутии. И вот, аммосовская креатура - "советский" работник Р.И.Оросин "оправдывает" высокое доверие: неожиданно возглавляет в 1920 г. заговор в целях образования "самостоятельного государства" под лозунгом: "Якутская область - якутам!". Основные задачи - свержение Соввласти с помощью Японии и при участии распропагандированных членов общества "Саха Аймах". Огромная заслуга "оросинского путча" заключалась в том, она как бы иллюстрировала "истинность" аммосовской "Теории Статусности".
Невероятные странности продолжались и дальше: 25 октября 1920г. - на заседании Сиббюро ЦК РКП(б) специально рассматривался вопрос об "оросинском заговоре". Присутствовали: В.Н.Яковлев, Е.М.Ярославский, В.М.Косарев и заведующие отделами Сиббюро. Заслушан "якутский вопрос" о движении якутской молодежи, закрытии общества "Саха Аймах". Было поручено Ивану Петровичу Павлуновскому (1888-1940) - представителю ВЧК в Сибири - рассмотреть дело и внести свои предложения [Макаров Г.Г. Сев.-Восток РСФСР в 1918-21. Якутск, 1988. - с.174-175].
19 мая 1921г. М.К.Аммосов на заседании в Сиббюро ЦК РКП(б) в Омске - в присутствии секретаря В.Н.Яковлева - авторитетно подтвердил, что считает крайне необходимым оставить своего любимца Р.И.Оросина - организатора прояпонского заговора на работе в Сибнаце, т.е. не отправлять его к концентрационный лагерь [ЦПА ИМЛ, ф.17, оп. 13, д.906, л.27]. И действительно, как бы в "награду" за организацию заговора, Р.И.Оросина "высылают" в Западную Сибирь (в тот же Омск, в Дом отдыха членов Сибревкома), где при самом активном и всемерном содействии своего "единомышленника" М.К.Аммосова - после амнистии со стороны ВЧК по Сибири - Романа Ивановича Оросина как "выдающегося специалиста" по нацвопросу - устраивают на работу инструктором в Сибнац (в Якутский подотдел Отдела СибНародностей) при Сибревкоме. Там, кстати, работал и любезный В.В.Никифоров, ранее тоже направленный в "ссылку" (в Дом отдыха членов Сибревкома). Впрочем, с В.В.Никифоровым выходит неувязка: впоследствии его арестовывают вновь, уже в августе 1927 г., после раскрытия в Якутске заговора банды Сергеева и в связи с так называемой ксенофонтовщиной.
|
Оросин Роман Иванович, урож. Таттинского р-на; чл. Союза федералистов ("Союз Свободы"), чл. ЯКОБ, (1917); 1918 - чл. совета Якутской обл.; (с 15.03.1919) - пред. Якутской уездн. управы; дек. 1919 (после расстрела Обл. совета) - чл. т.н. "коллектива по организации советской власти на местах", врио предс. зем. отд. ЯкРайРевкома; август 1920 - возглавил антисоветскую группу и арестован по делу №145; этапирован в СибЧК в Иркутск, потом в Омск; амнистирован. Фев. 1921 - инструктор отд. национальностей якутск. подотдела Сибревкома РКП(б); с марта 1921 - служащий Управл. архивным делом при Сибревкоме; 22 июня 1921 - выехал в Якутск в распоряжение пред. ЦИК М.К.Аммосова). Применения ему не нашлось. Умер в г.Томске от тифа ле-том 1922г.
|
 |
|
И всё же, вернёмся к проблематике Оросинского заговора а, заодно, и заговора современных местных историков. Попытаемся прокомментировать сложившуюся странную ситуацию. Действительно, тут много смутного, неясного, таинственного. Как уже отмечалось, 14 августа 1920 г. М.К.Аммосов отправляет в Сиббюро телеграмму, радостно рапортуя о "...раскрытии Оросинского контрреволюционного заговора из лиц якутской национальности". Вот молодец, только успел летом в Якутию приехать и сразу заговор раскрыл! Вот как надо работать!
Но радоваться и ликовать преждевременно. Забегая немного вперёд, отметим: имеется документ, отрицать существование коего нет никакой возможности. Шумное возмущение "чурапчинцев" - участников беспартийной конференции - не спрячешь: слишком много источников информации, шибко сильный они вызвали резонанс, отраженный во многих документах: на чужой роток не накинешь платок. Сами посудите, никому не приходит в голову отрицать факт антикоммунистического восстания моряков Кронштадта (1921 г.), или реальность восстания Уота Тайлера в Англии (1381 г.). Почему-то мы не сомневаемся в достоверности тех или иных событий истории, не пытаясь объявлять об их несуществовании. Человек привык доверять не только своему опыту. Иначе бы не бывать связи поколений. Напротив, наши историографы - уникальная упёртая каста: уровень их эрудиции столь восхитителен, что даже неопровержимое они тщатся представить как не существующие. Именно они налагают табу на определенные темы. Цель настоящей публикации - попытаться вытащить из глотки нашенской историографии кляп. Впрочем, мы не уверены, что сей акт гуманизма пойдёт на пользу. Засим говорить будем только мы. Задача вероятных оппонентов - слушать, попытаться не мычать и не затыкать уши, т.к. изъясняться организованными словами они пока ещё не привыкли.
Рассмотрим, что же содержится в шифрованной (уже расшифрованной) телеграмме председателя ЯкРайРевКома тов.Аммосова? Цитируем текст от 14 августа 1920 г.: "Уполномоченным ГубЧК тов.Клингофом при нашем [т.е. Аммосова. - прим. В.С.] содействии раскрыта контрреволюционная тайная организация. Произведен ряд арестов. Организация состояла из молодёжи. Во главе стоял некто Оросин Роман - советский работник, врид РайЗемОтдела".
Далее М.К.Аммосов информирует о конкретных деталях заговора. Цитируем: "Организация возникла сравнительно недавно 2-3 месяца тому назад. Захвачен перевод на якутский язык Строевого устава военной службы. По улусам производился сбор оружия, вербовка сторонников. Целью организации было достижение национальной независимости якутов, вплоть до организации самостоятельного государства. Лозунг: "Якутская Область - якутам". Достижение цели мыслилось через свержение советской власти. Коммунистов считали своими заклятыми врагами. Свержение же советской власти предполагалось произвести посредством японских сил. Из документов явствует, что организация чисто японской ориентации. Через порт Аян направлен агент в Японию. С нескрываемой радостью ждут появления японцев со стороны Охотска или Бодайбо (через Читу). В связи с этим, нами распущено национальное культурное общество "Саха Аймах", под флагом которого производилась эта работа" [Парт Архив Як ОК КПСС, ф.182, оп. 1, д.6, л.л. 5-6. Дешифрованная телеграмма].
Короче, что написано пером, не вырубишь топором. Главное уяснить: руководитель Якутии абсолютно не отрицает, а напротив, с особой тщением подчёркивает своё тесное сотрудничество с ГубЧК. Не случайно Аммосов делает логическое ударение на важном моменте: "при нашем содействии", т.е. при активном его (Аммосова) личном соучастии вкупе с приближёнными ответработниками ЯкРайРевкома, с чекистами (указывается конкретная фамилия - Д.Клингоф). Невозможно предположить, что Аммосов умышленно пытается ввести в заблуждение вышестоящую инстанцию - Сибревком и лично тов.Ярославского. Зачем бы Аммосову врать, выдумывать небылицы, оговаривать несчастных интеллигентов, ненависть коих к Советской власти можно понять чисто по-человечески? Если б оросинцы являлись не заговорщиками, а неким безобидным культурно-просветительским кружком японистов-востоковедов, то дело бы ограничилось простой говорильней, пусть и с элементами политически некорректных лозунгов: "Якутская область - японцам". Мы знаем, что в 1919 г. Р.И.Оросин гостил в оккупированном японцами Владивостоке и мог быть ими очарован, распропагандирован, стать убеждённым агентом влияния "чисто японской ориентации", как верно отметил Аммосов. Такое возможно.
Увы, детализация фактологии в трактовке М.К.Аммосова явно претендует на доказательность в отношении истинных намерений оросинцев, в действиях коих (давайте все-таки, хотя бы в порядке исключения, поверим на сей раз в искренность слов Аммосова), имелись признаки объективного и субъективного составов преступления. Один сбор оружия чего стоит. Крамола и вещественные доказательства - налицо. Итак, Оросинский заговор имел место быть. Другое дело, что заговор не успел перерасти в вооруженный мятеж (т.е. заговор и мятеж - разные вещи). Честь и хвала тов. Аммосову и бдительным чекистам: пресекли, предотвратили. Однако неясности всё равно остаются. Мы знаем, что вопрос скрупулёзно обсуждался на заседании Сибревкома. Но произошло сие лишь спустя 2,5 месяца (период 14 августа по 21 октября 1920 г.). Вероятно, за это время проводились какие-то следственные действия. Аммосов тайно сношался с членом Сибревкома Ем.Ярославским, консультировался, пытаясь выработать линию поведения: "Казнить нельзя помиловать". Где поставить запятую? В целях имитации хоть какой-то карательной деятельности пришлось острастки ради нанести показательный удар по безобидному, в сущности-то, обществу "Саха Аймах", где собирались всевозможные говоруны с весьма пёстрой мирровозренческой окраской. Вина и беда неопытного Аммосова состояла в том, что он, в попытке сохранить лицо и авторитет власти, обрушился на самых слабых, беззащитных. Взял и разогнал, саха-аймаховцев, нанеся членам этого общества лютую обиду. В этом "родо-племенном" сообществе [аймах - "племя"] заседала не одна только "контра недобитая" и националы, но и сочувствующие Советской власти товарищи. Получалось так, что и на них незаслуженно падала тень подозрения в причастности к заговорщикам. Преданных товарищей предали. А кто предатель? Конечно, М.К.Аммосов. Он предал их веру в справедливость руководителя новой Якутии. Его авторитет пошатнулся среди не только коммунистов, но и сочувствующих беспартийных.
Повестка дня заседания Сиббюро ЦК ВКП(б): рассматривались все детали Оросинский заговора. В составе членов присутствовали серьёзные люди: якутянин В.Н.Яковлев, Е.М.Ярославский (аммосовский покровитель-протежёр), В.М.Косарев и почти все заведующие отделами Сиббюро. С практикой А.Я.Вышинского они не были знакомы, выдумывать несуществующие заговоры и "врагов народа" не научились, т.к. 37-й год пока не наступил, "охота на ведьм" ещё не началась.
Чтобы уразуметь тайну весьма либерального отношения членов Сибревкома к Оросинскому заговору, необходимо обратиться ко второй части шифро-телераммы. Цитируем чистосердечные и, как нам представляется, вполне искренние признания и жалобы тов.Аммосова:
"Как арест молодежи, так и роспуск - безусловно рост пропасти между большинством якутской интеллигенции и нами. К существующему недоверию масс якутов, безусловно, прибавляется явная вражда интеллигенции. Таким образом, мы теряем всякую почву под ногами. При ликвидации тайной организации мы, невольно, останавливаемся перед этим фактом. Мы затрудняемся, как быть - идти ли на компромисс с интеллигенцией или идти напролом. При этом считаю нужным подчеркнуть, что в силу отсутствия работников, ком[ун]сил массы якутов не подверглось нашему влиянию в связи с острым продовольственным кризисом, проведение масляной [и] мясной развёрстки, настроение массы, безусловно, не в нашу пользу. Не скрывая, нужно ясно подчеркнуть, что мы не справляемся с работой, наших сил далеко не хватает, чтобы удовлетворить минимальную потребность области.
Похвально, что Аммосов пытается объективно анализировать последствия, вытекающие из заговора Оросина, делая акцентировку на крайне неблагоприятное для правящего режима стечение обстоятельств. Власть оказалась как бы между молотом и наковальней: "недоверие масс якутов" - снизу, "явная враждебность интеллигенции" - сверху. Иными словами, основная масса населения ненавидела ревкомовцев - цепных псов большевистской власти, коя, как выясняется, утратила в тогдашней Якутии свою социальную основу ("мы теряем всякую почву под ногами"). Указывается и экономическая причина: "продовольственный кризис", грабительская "продразвёрстка". Таким образом, наместник Якутии, отказывался брать на себя ответственность, "останавливался перед фактом" за проводимую им антинародную политику и делегировал свою ответственность Сибревкому, ожидая приказа. Цитируем по тексту:
"В самом срочном порядке ждём указаний, как поступить, среди нас есть мнение: первое, направить всех арестованных в Иркутск, в ГубЧК, второе, оставить их в Якутске, произвести отнестись снисходительно. Ответ должен прийти не позже 17 августа. Предгубревкома Аммосов" [Парт Архив Як ОК КПСС, ф.182, оп. 1, д.6, л.л. 5-6. Дешифрованная телеграмма; Борьба за установл. и упроч. Сов. вл. в Якутии, ч.2, кн.1. Якутск, 1961. стр. 33].
Вероятно, Сибревком покоробило то обстоятельство, что начинающий аппаратчик Аммосов, во-первых, будучи нижестоящим, пытается командовать Сибревкомом, диктуя Сибревкому(!) конкретную дату ответа (17 августа); во-вторых, спешка нужна лишь "при ловле блох"; в-третьих, не имея материалов по делу об оросинцах-японистах, какой же уважающий себя орган станет принимать конкретные решения в столь неопределенной ситуации? Как выясняется, Аммосов не понимал ни того, ни другого, ни третьего. Перед нами он проявляет себя как несостоятельный менеджер Якутской области. Но в главное для себя этот неуч, всё-таки уловил. Вернее, ощутил интуитивно, на бессознательном уровне, почти физически. Отсюда и формула: "Теряем почву под ногами". Очень правильная оценка! То был первый и самый сильный испуг Максима на посту наместника Якутии. Плюс клановая специфика. Все прекрасно знали сколь влиятелен и всесилен род Оросиных, как велика и безусловна его неформальная власть. Наверняка, беднягу М.К.Аммосова замучили ходоки-заступники и просители из самых разных социальных категорий. Например, тот же А.Е.Кулаковский, выгодно женившийся в 1897г. на г-же А.Е.Оросиной (дочке скуповатого богатея), мог быть таким "ходоком". Или таковым мог быть мечтательный беллетрист Былатыан Ойуунский, вымучивающий из себя Орос-бая - прообраз эвенкско-якутского клана Оросиных в агитпроповском своём "Красном шамане".
Наверняка, Аммосов имел собеседования и с самим Р.И.Оросиным. В итоге, он не мог не подпасть под обаяние этого эрудированного человека, неформальный статус коего позволял предположить, что перед ним, ревкомовским начальником, стоит тот, кто мог бы действительно управлять Якутией. Максим сам себе боялся в том признаться. В сравнении с Оросиным, он чувствовал себя так, как если бы ученик-первоклашка разговаривал с профессором. Единственное, что он стремился утаить от проницательного Сибревкома, так это тот факт, что санкцию назначения Р.И.Оросина на замещение должности врид РайЗемОтдела давал именно он (Аммосов). Фраза из шифровки Максима ("во главе стоял некто Оросин Роман") рассчитана на то, чтобы усыпить сибревкомовцев, внушить им ложное представление о том, что сам Максимка будто бы ранее знать не знал, ведать не ведал об Р.И.Оросине как "советском работнике", т.е. будто бы не несёт Аммосов никакой ответственности свою бездарную кадровую политику. Разве, не абсурд? Нет, вы только вдумайтесь: приехал на пароходе "Революционный" новый хозяин Якутии М.К.Аммосов и ничего лучшего не придумал, как назначить "тойона-мироеда" проводить земельный передел. Творить такую кадровую политику - всё равно, что пустить волка в стадо овец. С таким подбором персонала не трудно и дурачком прослыть. Впрочем, как представляется, ситуация не столь трагическая, сколь комическая. Перед нами не просто сюжет, а быль, исторический анекдот. Короче, Аммосов с полным основанием мог ожидать со стороны Сибревкома самых суровых кар. Хоть в пору вновь снимай штаны и получай плетью по мягкому месту. Или, на худой конец, язвительные насмешки. От великого до смешного - один шаг. Но, на поверку, получилось совершенно иначе. В чём же дело?
Не в качестве гипотезы, но в качестве документированного факта, следует отметить: дело в том, что грозный кое для кого тогдашний идеолог-соуправитель советского Северо-Востока Ем.Ярославский (ещё с вольготных времён ссыльнопоселенчества) знал "на короткой ноге" хлебосольного Романа Оросина. То были счастливейшие времена: вместе водку пили, играли в карты, разговоры разговаривали "за жизнь" и даже (чего греха таить?) по девкам ходили. Не тут ли таится ответ на вопрос: почему Оросина немедленно не превратили в лагерную пыль, не поставили к стенке? Следовательно, вся закавыка - в личном знакомстве: друзья познаются в беде. Такой вариант кое-что проясняет: Ем.Ярославский не просто знал Р.Оросина, но уважал и ценил его [о факте знакомства Ем.Ярославского с Р.Оросиным см., напр.: Клиорина И.С. История без флера. - Якутск, 1999, с.20].
Если предположение о суперблатных связях по линии "Ярославский-Оросин" соответствуют действительности, то аммосовский призыв "отнестись снисходительно" мог быть не только услышан, но и одобрен. Более того, можно, не шибко греша против здравого смысла, хоть как-то объяснить, почему "японского агента влияния" Сибревком не отправил в места лишения свободы, а поступил с точность до наоборот: "погладил по головке", направил служить г-на Оросина клерком на чужбину, где, кроме самого Р.И.Оросина и В.В.Никифорова не имелось ни одного якута. В иноэтнической среде они могли сколько угодно пропагандировать излюбленный лозунг "Якутия - для марсиан!". Подобные шалости в номенклатурно-коммунистической среде воспринимались как проявление юмора. И уж никто не осмеливался обвинять уважаемых господ-товарищей в национализме. Напротив, Р.И.Оросин прослыл "крупным специалистом" по части нацвопроса. Но главное, изменил окраску: из агента влияния Японии переквалифицировался в агента влияния Совдепии. Таковы условия сделки.
В качестве альтернативной (т.с. кощунственной) версии можно допустить и коррупцию. Вероятно, деньжата у Р.И.Оросина водились. В любом случае, удивительный либерализм членов Сибревкома (даже если они и не мздоимцы) должен быть мотивирован хоть какой-то причиной. Но ничего внятного сказано не было, кроме софистических банальных разглагольствований о величайшей роли т.н. "национальной" интеллигенции. Вопрос на засыпку: Кто знает, что такое "нацинтеллигенция"? На наш взгляд, это такое же пустое в формально-логическом смысле понятие, как "круглый квадрат" или "вечный двигатель".
Посовещавшись с чекистами (с И.П.Павлуновским, представителем ЧК), заслушав "якутский вопрос" о движении молодежи и закрытии общества "Саха Аймах", Сибнац ударился в слащавую риторику, граничащую с полным идиотизмом. Цитируем "Инструктивное письмо Сиббюро ЦК РКП(б) Якутскому губкому РКП(б) №20 от 13.11.20 г.": "Дорогие товарищи, в связи с полученными от Вас материалами по делу об аресте якутской заговорщической группы буржуазных националистов-автономистов во главе с Оросиным, Новгородовым и другими, Сиббюро выяснило вопрос о том, какова должна быть тактика якутских товарищей-коммунистов по отношению к такому движению (…). Сиббюро считает, что нельзя полагаться здесь на репрессивные меры в борьбе с буржуазно-националистическими стремлениями, нельзя закрывать общество "Саха-аймах", только потому, что там свили себе гнездо контрреволюционеры (…). - С коммунистическим приветом секр. Сиббро ЦК РКП(б) Гончарова"[Партархив ЯО КПСС, ф.2, оп.1, д.125, л.40. Подлинник].
Текст говорит сам за себя, но логика явно бабская: вот ведь, право же, жалость-то! Увы, "свившие гнездо контрреволюционеры", ещё "не оперились". Давайте прольём чувствительную слезу. Иными словами - "крыша поехала". Нынешние апологеты-защитники т.н. "национальных" интеллигентов, если рассуждать по совести, просто обязаны поставить золотой памятник этой безвестной г-же Гончаровой (имя и отчество коей никому неведомо).
В любом случае, Аммосов попал в двусмысленную ситуацию. Ходил как облёванный, чувствовал себя "бонапартистом", балансируя между двумя лагерями: революционными хамначитами и контрреволюционными "интеллигентами". Но всем не понравишься, не угодишь. Кто-то на тебя зуб точит. Когда чурапчинцы узнали о кадровом назначении Р.И.Оросина, они, наверняка, пришли в ярость, расценивая действия правителя Якутии как откровенное предательство. Но что Максимка мог объяснить чурапчинцам? Сказать честно? Так мол и так, тов. Ярославский с г-ном Оросиным братаны, вместе водку пили на брудершафт, да по девкам бегали?
Как всегда, оказываясь в трудной ситуации, тов.Максим убегал в Москву. Отсиживался. Находясь в Москве, заручившись поддержкой омского Сибревкома, он не только переборол страх, но даже почувствовал некоторую правоту. Главное, не рассуждать, а повиноваться начальству. Узнав о "демарше" чурапчинцев, он уже не краснел и не бледнел, а, напротив, воспринял "левацкие", "ультрареволюционные" протесты чурапчинской голытьбы как личное оскорбление, как нежелание проводить установки Сибревкома и лично тов.Ярославского. Действительно, кто-то осмелился поставить под сомнение непогрешимость его, Аммосова, решений в кадровой политике? Неслыханно! Впоследствии руководители исторического Чурапчинского съезда надлежащим образом наказали. Например, Николай Дмитриевич Кривошапкин-Субурусский (зампред. президиума чурапчинской конференции) по надуманному обвинению в попытке свержения т.н. "парт.нац.интеллигенции" (читай - аммосовской номенклатуры) в 26 августа 1922 г., острастки ради, арестован на несколько дней как сторонник лебедевского "триумвирата". Лишь в конце 20-х - начале 30-х гг., когда Кривошапкин остался вне досягаемости "карающей десницы" Аммосова, его стали выдвигать на ответственные посты (в декабре 1927г. он в возглавлял отряд, отлавливая "интеллигентов-ксенофонтовцев"; далее - зампред ЯЦИК - с 1930 г., сотрудник НКЗ ЯАССР - с 1934 г., директор Нотарского совхоза - 1936 г.; репрессирован в 1938 г.
Досталось и Степану Васильевич Васильеву (1896-1943), "вина" коего усугублялась тем, что он являлся председателем президиума Чурапчинской конференции, но, самое главное, игнорируя высочайшую установку М.К.Аммосова, считал, что "отсутствие организованности бедноты не даёт возможности осуществить автономию в Якутии". С.В.Васильев известен тем, что на знаменитом XV съезде ВКП(б) 2-19 декабря 1927 г. (съезд коллективизации) он как представитель Якутии избран в состав ЦКК ВКП(б); являлся и.о. председателя СНК ЯАССР (1927-28); председателем ЯОК ВКП(б), впоследствии - директор 2-го Московского авторемзавода; на суде отказался признать себя виновным, репрессирован в конце 1939г.; умер в 1943 г. в Печлаге.
Итак, кое-какие тайны прояснились. Теперь зная о них, мы легко убеждаемся: небо не упало на землю, река Лена не потекла вспять. Стало быть, и бояться не следовало раньше? Не так страшен чёрт, как его малюют?
1.5. СТАТУС В ОБМЕН НА ЛОЯЛЬНОСТЬ, ИЛИ ПЛАЧ ПО АВТОНОМИИ Необходимо отметить, что не всех ослушников и противников Советского режима в 20-е гг. "гладили по головке" в Якутии за контрреволюционную деятельность (как в случае с "оросинцами" и прочими столь ценными "мелкобуржуазными интеллигентами"). Бывали и трагические моменты, когда многих "ставили к стенке". Но то была массовка, состоящая из внеклановых не-интеллигентов. Например, в сентябре 1920 г. - ЯкГубРевТрибунал выносит суровый приговор по "Амгинско-Вилюйскому делу кланового С.А.Корякина", приговаривает некланового купца Сафиуллу Хобсударович Насырова к расстрелу (впрочем, его кассация в Президиум ВЦИК 25 ноября 1920 г. заменила расстрел 10 годами лишения свобода и принудработами). Самому С.А.Корякину (руководителю заговора) тоже дают расстрел, однако расстрел заменен бессрочными принудработами на каменноугольных копях, ибо человечек он был клановый. А.И.Мальков получает 20 лет принудработ, А.С.Вязмитин - 1 год условно под надзором милиции; остальных 7 клановых заговорщиков тихо, полюбовно, без лишнего шума освободили в ноябре 1921 г.
В октябре 1920 г. отряд ЯкГубЧК (30 чел.) во главе с чекистом А.С.Синглазовым (ставленником Аммосова) пытается отловить контрреволюционеров в Олекминске, по деревням - Нохтуйск, Нюя, Мача. Местные "красные" власти сплошь и рядом допускают утечку информации: клановость безоговорочно доминирует над "логикой классовой борьбы". В ночь на 20 ноября 1920 г. раскрыт "Олёкминский заговор" по доносу рабочего Демченко. Все заговорщики арестованы - 69 чел., но предъявлено обвинение в антисоветском заговоре лишь 35 не-клановым белоповстанцам, остальные нашли счастливым образом высоких покровителей у руководства Якутии. Исследователи до сих стесняются поразмышлять над вопросом: по каким критериям кого-то освобождали, а кого-то лишали свободы или расстреливали?
30 мая 1921 г. в ЯкГубРевТрибунала по делу об "Олёкминском заговоре" (председатель - В.З.Урядников-Макаров, члены: А.Г.Козлов, Д.Т.Браташ) рассмотрено 4 дела. Двух всё-таки приговорили к расстрелу: И.Д.Попова (крестьянин-середняк Киренского уезда) и А.Ф.Евсеев (экспедитор ЛенЗолото). Несчастным просто не повезло: они не обладали ни деньгами, ни клановым иммунитетом. Двух других приговорили к принудработам - "за недоносительство".
Тов. Максим был не только пламенным революционером, но и плодовито-вдумчивым публицистом-агитатором, проводником генеральной линии партии Ленина-Сталина. Темы, кои занимают его как "творческого" человека: роль РКП(б) в установлении Советской власти. Он, подражая Ленину, популяризирует идею коммунистических субботников: выходит актуальная статья "Великий почин рабочих" [Красный Север. Якутск, 05.09.20г.]. Готов первым нести бревно на коммунистическом субботнике в г.Якутске. Он развенчивает уходящие сословия в статье "Кулак, бандит, эсер" [Беднов. Лен. коммунар. Якутск, 17.09.20]. Статья "Вместо тойонов - бедняки и середняки"["Лен. коммунар". Якутск. 13.10.20] выдаёт Максима как самого ревностного популяризатора продразвёрстки, теоретика и предшественника сталинской идеи об обязательном обострении классовой борьбы по мере дальнейшего строительства социализма, а также искоренения кулачества как класса.
Июнь 1920-июнь 1921 гг. - Максим - председатель и секретарь Якутского рай(обл.-губ)бюро РКП(б), председатель ЯкРай(губ)ревкома. Аммосов становится главным застрельщиком сталинской идеи предоставления Якутии статуса автономии: даёшь автономизацию! Он настырно бомбардирует высокопоставленных покровителей из Москвы письмами с просьбой о содействии в повышении статуса региона.
Уже на VIII-м Всероссийском съезде Советов (22-29.12.1920 г.) вместе с будущим перебежчиком Георгием Семёновичем Ефимовым (лидером ВЯОНУ - "Временного якутского областного управления"), Аммосов досаждает чиновникам Наркомнаца. Там внимательно заслушивают аммосовские прожекты, но с прискорбием признают, что объявление автономии - преждевременная мера, коя только подстегнёт тойонат на контрреволюционные акции. В феврале 1921г. приохотившийся к разъездам Аммосов опять отправляется в Москву. Его избирают членом ВЦИК, он ищет для Якутии кадры, опять-таки будирует вопрос о пресловутой автономии, без коей - хоть ты тресни - уж никак не возможно.
31 января 1921 г. М.К.Аммосов, уже будучи секретарём Якутского Облбюро РКП(б), вновь упорно садится на "любимого конька". Отмечает, что к вопросу об автономии "Необходимо отнестись весьма внимательно. Ведя подготовительную работу, необходимо зорко следить за развитием в массах мысли об автономии Якутской области" [ПАЯО, ф. 2, оп.1, д.602, л.10].
Вскоре он спешно убыл в Москву как тайный соискатель новых, более почётных должностей. Формальная цель командировки - пассивное участие (в качестве приглашенного), хоть и с опозданием, в работе Х съезда РКП(б). Погостив на съезде, он остался в Москве (т.к. знал от своих покровителей, что будет кооптирован по протекции своих московских друзей-благодетелей во ВЦИК). Правда, информация о присутствии Максима Кириковича с гостевым билетом на X съезде не находит отражения в его автобиографии от 07.07.36 г. Цитируем его скромную запись: "Принимал участие первый раз на XI съезде партии" [РЦХИДНИ, ф.17, оп.100, д.9].
Ленин, размышляя над сталинским проектом автономизации, поручает через Л.А.Фотиеву (своего секретаря) члену ВЦИК тов. Аммосову подготовить текст телеграммы Якутской конференции бедноты - с исправлением и дополнением её лично Ильичом. 9 апреля 1921 г. Аммосов, хоть и не был лично допущен к вождю, но от имени Ленина направил телеграмму Чурапчинской конференции бедноты. Все воодушевлены: вождь мирового пролетариата приветствует угнетенных "хамначчитов" (т.е. бедняков) Якутии. Попытка местной историографии изобразить дело так, что Аммосов и на сей раз будто бы лично встречался с Лениным - фальшивка позднего происхождения. Увы, эта последняя фальшивка, даже не была согласована с ЦК КПСС. Впоследствии Гавриил Иосифович Чиряев (1925-82), секретарь ЯОК КПСС с изумлением отмечал, что "в архивах не найдены документы, которые свидетельствовали бы определенно" о такой гипотетической встрече Аммосова с Лениным[Вопросы истории КПСС. 1981, №6, С.25-26]. Важно было изобразить, что Максим (хотя бы опосредованно) был приобщён к "священной" харизме Ильича, но факты его "встреч" с Лениным, не подтверждены документально, несмотря на старания местных историков-дезинформаторов. Единственное, что невозможно отрицать - факт телеграммы[Ленин В.И. Телеграмма Якутской конференции бедноты. Ленинский сборник. Т. 20. М., 1923, с.327; Ленин В.И. ПСС, т.52, с.138-139].
Уже 21.06.21 г., по возвращении в Якутск вместе с новым своим товарищем Георгием Ивановичем Лебедевым (назначенным вскоре секретарём Якутской парторганизации), Максим как председатель Якутского губ(обл)бюро курирует советское строительство, делает доклад на Губ(парт)собрании о необходимости проведения Якутской автономии. Для реализации идеи автономизации он выхлопотал для себя (вынужденно сместив П.А.Ойуунского) должность заведующего Якутской секцией при ЯкГуббюро РКП(б). Под его руководством Секция в авральном порядке готовит "Тезисы для агитаторов по борьбе с тойонатством" и т.н. "Тезисы для агитаторов об автономии якутского народа"["Вестник агитатора" №1, окт. 1921]. В последнем случае, сама аммосовская формулировка вопроса некорректна и двусмысленна. В самом деле, что имел ввиду тов.Аммосов, говоря об автономии только одного народа? Абсолютную этнократию (т.е. власть одного саха-этноса) в полиэтническом регионе? А как быть с другими "неизбранными" народами, веками проживающими на этой территории - русскими, белорусскими и украинскими старожилами, эвенами, эвенками, юкагирами, долганами, коряками, чукчами и т.д.? Неужели, в том и состояла истинная корыстолюбивая суть упрочения региональной государственности? А как же интернационализм, идея дружбы и братства всех народов? Или в отношении к этой идее всегда присутствовал двойной стандарт?
Аммосовская секция намечает предполагаемые границы автономии, проект структуры органов госвласти и управления. С этим "наполеоновским" пакетом документов, несмотря на мощный всплеск белоповстанческого движения, делегация ЯкРевкома в составе М.К.Аммосова, А.И.Мордвова, В.Д.Сибирякова, С.А.Новгородова в конце августа 1921 г. панически убывает - "от греха подальше" - в Москву лоббировать пресловутую идею автономизации с помощью друзей из ЦК РКП(б), просить аудиенцию у наркомнаца И.В.Сталина. До отъезда делегации Максим Аммосов инструктирует Былатыана Ойуунского и назначает оного на должность председателя ЯкГубРевкома, введя также в сей орган командира Якутского ГубЧК Георгия Семёновича Ефимова (22 августа). Но вскоре происходит скандал и конфуз: санкционированная тов.Ойуунским экспедиция чекистов на поимку белых офицеров сама переходит во вражеский стан, воссоединившись с доблестным корнетом Василием Алексеевичем Коробейниковым, а коварный Гоша Ефимов (чл. губревкома, друг Ойуунского - вместе учились в Томском учительском институте) становится лидером белоповстанческого ВОЯНУ (т.н. "Якутского областного народного управления") с центром в мятежной Чурапче и предлагает всех "большевиков (коммунистов) рассматривать как Государственных преступников", призывая население "освободиться от кошмарной диктатуры чекистов, разбойников-коммунистов"[Листовка ЯОНУ "Граждане Якутской области" от 09.03.22]. Г.И.Лебедев подозрительно смотрит на Ойуунского и укоризненно спрашивает: "Кто ещё будет стрелять нам в спины? Ты можешь, Былатыан, ручаться за остальных своих дружков? А секретарь ВЯОНУ некий М.Слепцов - не твой ли родственник?".
По приезду в Москву, комфортно расслабившись, Аммосов увлечённо развивает свои тезисы об "автономизации якутского народа", лоббируя идею-фикс в коридорах Кремля, но ему резонно указывают, что следовало бы ему, искателю статусов и чинов, всё-таки вернуться в Якутию и поначалу для очистки совести, разобраться хотя бы с ужасающей нищетой, разрухой и белоповстанцами: "Дружище, сам подумай, у тебя в регионе несусветный бардак, нищета, беспредел, а ты всё о повышении статуса думаешь. Чудак, сперва порядок у себя наведи!".
Нехотя вернувшись 17 сентября 1921 г. в Якутск, тов.Аммосов, "приравнивая к штыку перо", публикует под псевдонимом "Беднов" пламенную статью о врагах Якутии "Кулак, бандит, эсер" [Беднов. Лен. коммунар. Якутск, 17.09.20], где с энтузиазмом "мочит" лучших представителей якутского этноса - зажиточных крестьян, тойонат, национальное предпринимательство, купечество, представителей культа (шаманов). На совещании ЯкГуббюро РКП(б) 31 ноября 1921 г. по вопросам начала гражданской войны он ставит вопрос необходимости создания нацотряда, т.е. из представителей якутского этноса (из одних саха то бишь). Однако предложение отвергается соратниками, которые понимают, что советстко-ревкомовская власть висит на волоске и недовольные продналогом бойцы, не говоря уже о простом "несознательном" населении, могут просто-напросто переметнуться к повстанцам, вслед за "подлым предателем" лже-коммунистом Гошей Ефимовым - бывшим делегатом VIII-го Всероссийского съезда Советов (22-29.12.20г.), другом Аммосова, Ойуунского, Барахова. Да и к чему такой апартхэйд, искусственное деление на "наших" и "не наших" в столь критический момент перед лицом надвигающейся опасности? И действительно, завиральное предложение Аммосова, властолюбиво мечтающего о собственной гвардии телохранителей, явно противоречило принципу интернационализма.
"Белые" наступают. Подходят к Амге: они понимают, что этот посёлок - стратегический ключ к Якутску. Власть "красных" в Якутске зашаталась, захлебнулась в противоречиях - опять- таки, не столько по задачам обороны, сколько по вопросу "кто главный?". Мужественный и "непогрешимый" Максим, втянувшись в склоку с "неправильным" Георгием Лебедевым, осознав, что "никак не может поставить политику на правильные рельсы" [письмо от 01.12.21г. Бориса Захаровича Шумяцкого (чл. Сиббюро, уполномоченного Наркоминдел по Дальнему Востоку) - Георгию Васильевичу Чичерину, наркоминделу РСФСР - 1923-30гг.], вновь ставит вопрос о срочной необходимости его командировки в любимую Москву (что на самом-то деле равносильно бегству с поля боя, - прим. В.С.). Но Максим сам себе на уме, он думает иначе: белобандитское движение - ерунда, главное - автономия. В ноябре 1921 г. - ЯОК РКП(б) и Г.И.Лебедев, устав от назойливый просьб Аммосова, всё-таки отпускает его в Москву (через Иркутск), выдав ему из своей скудной кассы деньги и командировочное удостоверение на неопределенный срок: уж пусть этот чудак уезжает жаловаться в Иркутск, Новониколаевск и Москву, лишь бы не мешал заниматься вопросами обороны. Получив командировочное удостоверение от 9 гоября 1921г., оказавшись проездом в Иркутске, Максим участвует в начале декабря 1921 г. в заседании РВС V-й армии, встречается с Нестором Каландаришвили, назначенным (06.12.21 г.) командующим вооруженными силами Якутии, жалуется на Винерта (руководителя комиссии по расследованию якутских безобразий) и на ненавистного Г.И.Лебедева. Интригует и клевещет на других. В этом - вся натура молодого пронырливого, но трусливого лукавца. Впервые в литературе на негативные черты характера М.К.Аммосова как интригана обратила внимание г-жа Ириада Клиорина. В своей книге "История без флера" она отмечала: "Ложь, ханжество, лицемерие буквально отравляли душу и сознание молодых коммунистов! (...). На душе Максима лежал уже грех неправедной мести Винерту, посмевшему вынести сор из избы, - его арест, тюрьма, высылка по этапу...". М.К.Аммосов, пытаясь снять с себя ответственность за положение в Якутии, сигнализировал: "Винерт - формалист и бюрократ (...). Человек совершенно не партийный, чужд в партработе и партдисциплине..." [Клиорина И.С. История без флера. Якутск: Бичик. 1999.- с.125-126; см. также: Новгородов А.И. Октябрьская социалистическая революция и гражданская война в Якутии. Новосибирск, 1969, с.12].
Прибыв в Москву, Аммосов, мстительно игнорируя власть Г.И.Лебедева, т.е. в нарушение субординации, шлёт сообщение Ойуунскому: срочно созывай пленум Губбюро. Ойуунский на заседании пленума (9 января 1922 г.) ставит "актуальный" вопрос о госстатусе Якутии. Ему удаётся получить большинство в поддержку постановления о покорнейшем ходатайстве перед Москвой о пресловутой автономии. Пленум даёт полномочия Андрею Илларионовичу Мордвову на право представительства от Якутии по защите идеи автономии, поручает ему компетентно и единолично возглавить Комиссию, куда бы вошли также Аммосов и Виленский.
В январе 1922 г. - коллегия Наркомнаца в Москве дважды обсуждала вопрос о Якутской автономии, и дважды аргументировано отвергла идею повышения статуса как несостоятельную, преждевременную. Но уже 13 января 1922 г. - Аммосов совершает "подвиг", восстав против решения Наркомнаца и Сиббюро о предоставлении Якутии статуса всего-навсего только автономной области. Тогда в нарушение принципа демократического централизма, не предупредив бедного Мордвова, он тихой сапой идёт на приём к Сталину, упорно выстояв 48 часов ожидания в приёмной. С вниманием, выслушав взволнованные жалобы визитёра, будущий "отец народов" тов.И.В. Сталин, лукаво усмехнувшись в усы и подмигнув оробевшему визитёру, снисходительно пишет записку своему заму по Наркомнацу, зловещему и кровавому чекисту Отто Яновичу Карклину (1884-1942) - экс-председателю Верховного ревтрибунала: "Поддерживаю предложение тов. Аммосова о предоставлении якутам прав автономной республики"[ЦГАОР, ф.1318, оп. 1, д. 12, л. 37]. Указания Сталина и Карклина достаточно, чтобы немедленно созвать 17 января 1922 г. коллегию Наркомнаца, коя, во исполнение сталинского плана автономизации, высказывается (против шефа не попрёшь!) за образование т.н. ЯАССР. Таким образом, не Мордвов, а именно настырный Аммосов, кровавый палач Отто Карклин и "отец всех народов" Иосиф Сталин сыграли самую выдающуюся роль в образовании т.н. Якутской АССР как составной части РСФСР.
Впрочем, даже заручившись одобрением Сталина, осторожный Максим не торопился в Якутск. Почему ж? Да только потому, что там началась страшная заваруха (он в Москве льёт чернила, а там льётся кровь!). Во-первых, инстинкт опытного аппаратчика подсказывал Аммосову, что надо бы чуток отсидеться, временно "лечь на дно"; во-вторых, чтобы снять лично с себя колоссальную ответственность за происходящую в Якутии трагедию братоубийственной войны; в-третих, аммосовская ложь должна была утрястись, забыться: "Аммосов и Ярославский, доказывавшие Кремлю, что "большинство населения - лояльно, против соввласти не выступало, попросту лгали! Выступления носили чуть ли не повсеместный характер"[Клиорина И.С. Указ. соч., с.126].
А как переложить ответственность наилучшим образом? Разумеется, необходимо подставить действующий в Якутии "триумвират" (Георгия Лебедева, Алексея Козлова, Андрея Агеева): пусть именно они, а не гениальный создатель теории "статус - в обмен на лояльность", оправдываются за всплеск белоповстанчества накануне самого радостного ритуального события - провозглашения автономии и запланированной загодя аммосовской амнистии всем контрреволюционерам. Как подставить коллегу? Как получить дополнительную популярность простым расчерком пера? Ответ лежит на поверхности. 4 февраля 1922 г. М.К.Аммосов изобретательно нашёл для себя верное алиби. Он телеграфирует из Москвы руководителю якутской парторганизации Г.И.Лебедеву: "Сталин формулировал: нужно прекратить классовое расслоение"[ЯОПА, ф.2, оп.1, д.602, л.1].
Опа-а-ана! Прочитав "ценное" послание, Г.И.Лебедев лишь пожал плечами: "Этот московский хитрец Аммосов совсем сдурел? Мы почти в окружении. Положение архи-критическое. Сам знаю, что не до "аммосовского расслоения" теперь, не до НЭПа. Оборона от наступающих повстанцев - вот задача!". Да и кто, как не сам М.К.Аммосов в своё время драл глотку, кричал на всех перекрёстках с залихватской задорностью: "Классовое расслоение - основа нашей политики. (...) провести широкое классовое расслоение деревни и улуса"[Клиорина И.С. Указ. соч., с.117]. Впрочем, внимательно изучая телеграмму, известный историк Г.П.Башарин правомерно сомневается: мол, возможно, лукавая телеграмма М.К.Аммосова сфальсифицирована задним числом. Не мог М.К.Аммосов сам себя посадить в лужу. Г.П.Башарин, озабоченный репутацией М.К.Аммосова (что это за "флюгер: сегодя говрит одно, а завтра - совершенно другое), отмечает: "Должен быть осторожный, критический подход к данному документу"[Башарин Г.П. Обществ.-полич. обстановка в Якутии… - с.146]. Башарин и хотел бы относиться к М.К.Аммосову уважительно, но он, как вдумчивый исследователь, понимает: аммосовская телеграмма - сплошное лукавство, желание загребать жар чужими руками: шкурническая натура московского карьериста так и прёт между строк, в то время как в Якутске работают люди, выполняя чужую работу.
Без тов.М.К.Аммосова, комфортно и храбро отсиживающегося в Москве, события развиваются стремительно, кроваво и драматично. Война, идёт гражданская война. Ниже приведём только хронику, чтобы читатель сам смог понять, как же развивалась ситуация в Якутии без отсиживающегося в Москве молодого соискателя статусов и чинов.
- 1 января 1921 - военно-политическое совещание в Якутске. Выступали А.Г.Козлов и А.В.Агеев. Рассмотрели приказ (от 22 сентября 1921г.) командующего войсками РВС 5-й армии Восточно-Сибирского В/о Уборевича и чл. РВС Грюнштейн: "Я решил беспощадным образом в кратчайший срок окончательно уничтожить бандитов". В начале января П.Ф.Савлук заболел, его замещал А.Г.Козлов (нач. штаба, председатель Ревтрибунала), который дал по телефону приказ: "граждан, содействующих бандитам, расстреливать каждого пятого".
- 5 января 1922 - П.А.Ойунский (предс. Губревкома) в телеграмме на имя М.И.Калинина и И.В.Сталина утверждал, что Якутия фактически уже является автономной областью. Выпрашивая у Москвы автономию (в телеграмме представителю ВЦИК от Якутии) провокационно утверждал: "Областная (а не республиканская) автономия грозит развитием национальной контрреволюции, усилением бандитизма" - этот тезис был явно надуманным, своего рода "аргумент давления". Коллегия Наркомнаца дважды обсуждала вопрос об т.н. автономии, отвергла идею республики, предложив создать Якутскую автономную область. Начался великий плач в стане "нац. интеллигентов".
- 9 января 1922 - заседание пленума ЯкГуббюро РКП(б). Повестка: О госстатусе Якутии. Присутствовали: Г.И.Лебедев, А.Г.Козлов, П.А.Ойунский, И.Б.Слободский, Д.Т.Братиш, А.Д.Стефанюк, Д.Е.Зверев - всего 12 чел. Г.И.Лебедев отмечал: "В настоящее время, при наличии бандитизма, проведение республики невозможно. Наша губерния состоит на особом положении: она является буфером, пограничной губернией, а поэтому здесь можно говорить о введении буфера, но никак не области". Ойунскому удалось протащить постановление о ходатайстве перед центром о введении автономной республики, а не области. Решено послать в Москву полномочия тов.А.И.Мордвову на право представительства от Якутской области по защите идеи автономной республики, сколотить комиссию под председательством тов.Мордвова и с членов комиссии Аммосова и Виленского, создать краевой ревком для созыва краевого съеда Советов. Аммосовская группа в Москве продолжала фрондировать против действующего руководства Якутии.
- 12 января 1922 - заседание пленума ЯкГуббюро РКП(б). Информация Г.И.Лебедева о работе губбюро. Информация А.Г.Козлова о положении на фронте
- 17 января 1922 - коллегия Наркомнаца высказалась за образование ЯАССР.
- 20 января 1922 - белые захватили Верхоянск.
- 22 января 1922г. - заседание пленума ЯКГуббюро: заслушана информация о решении Сталина и Наркомнаца от 17 января.
- 4 февраля 1922 - М.К.Аммосов - главный иницатор "классового расслоения", попытался свалить всю вину за "классовое раслоение" на Г.И.Лебедева, телеграфировал из Москвы П.А.Ойунскому (а по Г.П.Башарину, телеграмма была все-таки адресована Г.И.Лебедеву): "Сталин формулировал: нужно прекратить классовое расслоение".
- 12 февраля 1922 - пленум ЯкГуббюро под председательством Г.И.Лебедева. Отчет Ведерникова (председателя Олёкминского уездного бюро РКП(б) о выходе сотрудников Олекминского политбюро из рядов РКП(б) в связи с несогласием курса на НЭП и отказа от "классового расслоения".
- 16 февраля 1922 - Президиум ВЦИК постановил образовать из Якутской губернии т.н. ЯАССР - "первое рабоче-крестьянское государство". Новость дошла до Якутска 25.02.22 г., была сформирована особая комиссия, определяющей границы автономии, структуру, функции органов власти, касающиеся нового статуса. Среди чиновной номенклатуры начались оживленные разговоры о дележе должностей, прерогатив и окладов и пайков. По окончании работы комиссии, 27 апреля 1922 г. принято Президиумом ВЦИК постановление об образовании ЯАССР. Сразу вспомнили о наследии Российской империи при генерал-губернаторе Н.Н.Муравьеве.
- 21 мая 1922 - статья Г.И.Лебедева "От бесклассового общества к коммунизму" (в газ. "Ленский коммунар").
- 21 мая 1922 - отряды "красных" разгромили северную группировку "белых" в с.Кильдемцы.
- 1 марта 1922 - Г.И.Лебедев направил Отчёт о деятельности ЯкГуббюро РКП(б) с июля по декабрь 1921, честно подчеркнув: "вопрос о ускорении классового расслоения якутов не ставился в зависимость от проведения НЭП".
- 2 марта 1922 - отряд И.Я.Строда прибыл в Якутск (163 чел.) вместе с замполитом командующего С.Ю.Широких-Полянским.
- 2 марта 1922 - вр.и.о. командующего вооруженными силами Якутии А.Г.Козлов (как предполагается) отдал "приказ": "Отбросить всякие сентиментальности как с бандитами, так и с мирными гражданами и также с нашими частями. Бандитов, захваченых, где бы то ни было, расстреливать без пощады, граждан содействующих бандитам... предоставляющих им подводы для передвижения, фуража и продуктов... расстреливать каждого пятого в селении, без всякой пощады". Этот документ и сама шифротелеграмма до сих пор не найдены ни в архивах Якутии, ни в архивах Сибревкома (Омск, Новосибирск, Иркутск, Москва). Можно предположить, что речь идёт о позднейшей фальшивке местных историков, на которой они строят свою аргументацию. Популяризируя не найденный никем источник, а впоследствии (задним числом) переписывая архивные документы, делая многочисленные отсылки на несуществующий документ, местные историки, вероятно, руководствуются тем, чтобы выгородить убежавшего в Москву тов.М.К.Аммосова и во что бы то ни стало доказать его правоту. Они мучаются вопросом: - Как сделать так, чтобы А.Г.Козлова сделать "козлом отпущения"? На самом деле, если верить фактам, вся Якутия в период 1921-22гг. восстала против советской власти. И что же получается? Тов. Аммосов позорно отсиживался в Москве и сексотил на местное руководство Якутии, а местное руководство боролось с белоповстанчеством и сепаратизмом.
- 2-12 марта 1922 - в Чурапче состоялся съезд, создано "Временное ЯкОблНародУпраление" (ВЯОНУ). Г.С.Ефимов (друг П.А.Ойуунского) избран председателем правительства. Протоколы "Областного учредительного съезда".
- Г.И.Лебедев, секретарь ЯкГуббюро направил в Сиббюро ЦК РКП(б) телеграмму: "К марту бандитизм захватил уезды Якутский, Охотский, Камчатский, Колымский, Вилюйский. Подавление белобандитизма возможно только при почти поголовном истреблении местного населения". К сожалению, и эта телеграмма нигде не обнаружена в архивах с реквизитами и личной подписью Г.И.Лебедева. Однако не приходится сомневаться: бандитизм, повстанчество, сепаратизм и повсеместное нарушение правопрядка захватило всю Якутию. Руководящая головка "красных" задыхалась в интригах. Повстанцы (русский и якутский народ) считали главными виновниками беспредела всех представителей советской власти: Агеева, Барахова, Козлова, Лебедева, Слепцова-Ойуунского и прочих руководящих товарищей.
- 4 марта 1921 - штаб и 4-й эшелон Н.Каландаришвили прибыл в с.Покровское.
- 6 марта 1921 - Н.Каландаришвили двинулся по тракту "Покровск-Якутск". Засада в 32-35 км от Якутска (Тектюр). Убито 60 чел. По сведениям историка А.И.Новгородова, организовали засаду "якутские буржуазные националисты". По другим источникам организовал засаду русский офицер Николаев. Г.П.Башарин пишет: "Подлинно научное изучение трагедии ещё впереди".
- 8-9 марта 1921 - в г.Якутске арест 9 заложников неизвестными в масках. Эта тема не до конца раскрыта. Кто арестован? Кого похитили? Их фамилии, имена, должности? Каков социальный вес и значение похищенных? Тот, кто делал номенклатурный переворот, как раз и должен был быть заинтересован в провокации. Самое смешное, что дело и похищениях не стало предметом позднейших исследований местных историков.
- 9-10 марта 1921 - арест Осетрова (сотрудника ГПУ) по приказу П.Ф.Савлука. Осетров будто бы признал провокацию и показал на А.Агеева, тот вроде бы сознался: "9 лиц арестованы им в порядке охраны и будут содержаться как заложники".
- 10 марта 1922 - военно-политический переворот в Якутске. Губревком (Ойуунский) и губвоевкомат провели военно-политическое совещание. Присутствовали: П.А.Ойуунский (председательствующий), П.Ф.Савлук (командир Северного отряда), С.Ю.Широких-Поляниский, З.Х.Эренбург, Г.И.Лебедев, А.Г.Козлов, А.В.Агеев. Повестка: "О постановке общей работы по ликвидации бандитизма". В ночь с 10 на 11 марта Г.Лебедев и А.Агеев были арестован взводом (10 чел.) при участии П.Ф.Савлука (руководитель ареста), И.Л.Карпель (командир воинской части). Военно-политическое совещание было признано временным органом госвласти в Якутии во главе с председателем Губревкома П.А.Ойунским, И.Бараховым, осуществившим чистку госаппарата от лиц, дискредитировавших Советскую власть своими действиями.
- 11 марта 1921 - расширенное заседание пленума ЯкГуббюро РКП(б) - 15 чел. И.Н.Барахов (председатель), А.Козырин. Заслушали информацию П.Ф.Савлука об аресте. Одобрили домашний арест. В состав губбюро выдвинули: С.Ю.Широких-Полянского, В.П.Бертина, Л.Тверского. Cекретарем губбюро РКП(б) рекомендовали И.Н.Барахова.
- 12 марта 1921 - общее собрание Якутской партийной организации - 75 коммунистов, и кандидатов, 45 беспартийных рабочих и ЧОНовцев. Выступили Ойуунский, Широких-Полянский, Браташ, Бах, Николаенко. Признали арест правильным. Избрали Губбюро РКП(б): И.Н.Барахов (секретарь) Члены: С.Ю.Широких-Полянского, В.П.Бертина, красноармеец Г.Кузнецов Кандидатура Л.Тверского не прошла. Состав Губбюро РКП(б): И.Н.Барахов, С.Широких-Полянский, В.П.Бертин - "новый триумвират". Забавно, что 33-летнего ультракоммуниста П.А. Оуйуунского-Слепцова (председатель Якутского губревкома) не отстранили как сторонника, примыкающего к "лебедевскому триумвирату". Очевидно, он был "своим", хоть и ультракоммунист. Увы, как подручный Г.И.Лебедева, не так прост был П.А.Ойуунский. Парень с двойным дном. Хорошо известны высказывания, разглагольствования и директивы этого деятеля лебедевского триумвирата о необходимости проведения политики "классового расслоении, изоляции купцов и всех эксплуататорских элементов" путем заключения в концлагеря и принудработ.
- 15 марта 1922 - открытие 1-го краевого учредительного съезда Советов Якутии.
- 16 марта 1922 - создан Ревком ЯАССР, который 22 апреля издал т.н. "Манифест об амнистии" в честь образования республики. Манифест порешили обнародовать 1 мая 1922г. Согласно Манифесту амнистии подлежали все участники вооруженных столкновений 1921-1922гг., все, обвинявшиеся в антисоветских выступлениях, включая т.н. "нац.интеллигенцию". Документ одобрен властями РФ и официально утвержден ВЦИК СССР 31 августа 1922 г., в результате чего "достигнута" главная цель - "мирная" ликвидация повстанческого движения. Выяснилось, что слишком рано рапортовали о ликвидации.
- 17 марта 1922 - белые бойцы захватили с.Булун.
- 19 марта 1921 - заседание президиума губбюро. Тезисы И.Н.Барахова "Идеология бандитизма и наши задачи".
- 1 апреля 1922 - общее закрытое партсобрание. Доклад И.Н.Барахова "О тактике борьбы с бандитизмом".
- 22 апреля 1922 - председатель ревкома П.А.Ойуунский и беспартийный Н.С.Донской (1-й) - член ревкома, подготовили "Манифест ревкома ЯАССР" и обнародовали создание ЯАССР.
- 24 апреля 1922 - прибыл в Якутск К.К.Байкалов - новый командующий вооруженными силами Якутии.
- 25 апреля 1922 - Вилюйск: начло осады белыми бойцами во главе с Семеном Каниным. Руководители обороны: секретарь уездного комитета РКП(б) Г.И.Бровин, предревкома А.Г.Габышев, а также комиссар В.С.Синеглазова и 250 красноармейцев.
- 27 апреля 1922 - за подписью М.И.Калинина - декрет ВЦИК об образовании ЯАССР, а также об амнистии повстанцев. Охотский уезд временно административно переподчинялся Якутску (до 15 апреля 1923г.).
- 27 апреля 1922 - Обращение ВЦИК к населению ЯАССР по случаю провозглашения т.н. автономии.
- 28 апреля - 18 мая 1922 - операция по освобождению Амги. (400 бойцов, 6 пулеметов). На подступах к Амге - гибель С.Ю.Широких-Полянского, помощника (по полит. части) командующего вооруженными силами Якутии (Коландарашвили).
- 30 апреля 1922 - обнародован Манифест губревкома об образовании ЯАССР.
- 11-12 марта 1922 - со стороны Кобяйцев (Вилюйский уезд) - 30 белых бойцов устроили.
- 1 мая 1922 - сформировано правительство ЯАССР.
- 26 мая 1922 - пленум губбюро РКП(б) разрешил Г.И.Лебедеву уехать в Москву первым пароходом.
- 1 июня 1922 - создан научный отдел при Наркомате просвещения ЯАССР во главе с крупным историком Якутии Григорием Андреевичем Поповым (до 15.03.23г.).
- в июне-июле - в Якутск прибыла Ленская флотилия: пароходы "Диктатор", "Пропагандист", "Революционный", "Витим", "Работник" с воинскими частями под командованием Треуголова, Липягова, Соколова, Савицкого, Курашова, Ракитянского. В качестве пассажира прибыл и пронырливый М.К.Аммосов - он всегда чувствовал, на чьей стороне сила.
- 9-12 июня 1923 - доклад И.Н.Барахова на 4-м совещании ЦК РКП(б) с ответработниками нацреспублик и областей в Москве. Жаловался: "За последние 2-3 года ввоз товаров дошёл до последнего минимума и, т.о., население очутилось перед полным товарным голодом".
- 14 июня 1922 - в Якутск из Иркутска прибыл 26-й полк Златоустовской дивизии, 7-й Сибирский сводный батальон 5-й армии.
- июнь 1922 - П.А.Ойуунского назначают на пост Председателя ЦИК и СНК ЯАССР (до 1923).
- 20 июня 1922 - красные взяли Нюрбу, ранее осаждаемую белыми.
- 22-26 июня 1922 - отправлен карательный отряд красных под командованием А.А.Гоголя вниз р.Лене на освобождение с.Булун.
- 25 июня 1922 - в Москву уехал Георгий Иванович Лебедев, он понял, что новая мстительная бараховская номенклатура не даст ему нормально работать. Белые, не поверив в амнистию и автономию, отступили из Титтях.
- 27 июня 1922 - отряд Е.И.Курашова занял с.Харьялах.
- 29 июня 1922 - отряд Е.И.Курашова занял с.Майя.
- 2 июля 1922 - мстительный тов.М.К.Аммосов мучется вопросом: - Как сделать так, чтобы окончательно испортить карьеру бывшему партийному боссу Якутии тов.Г.И.Лебедеву? Его осеняет идея: надо донести выше по инстанции! Сексот есть сексот. Он немедленно, проявляя бдительность, оправляет телеграфную кляузу в Иркутск и Омск: "25-го июля выехал Лебедев, 4 июля выезжает Агеев. Лебедев выявил себя с весьма отрицательной стороны, установил единоличное властвование, используя систему группы поклонников. Скрывал своё прошлое, ложно показывал себя большевиком с 20-го года, тогда как он в 19-м году сотрудничал в меньшевистской прессе, а в 14-м иркутской газете. Что был эсером, в октябре 17-го года скрывался от преследования советской власти в Москве. Восстановил против себя рабочих. Много авантюризма, карьеризма. Отнеситесь осторожнее использовании работе. Агеев больной, самомнительный, издёрганный работник" [ПА ЯОК, ф.3, оп.164, д. 26-а, л.2-3].
- 3 июля 1922 - красный отряд А.А.Гоголя выбил белых после 3-х часового боя из с.Булун: р.Лена от Якутска от устья - под контролем "красных". "Белые" ушли в тайгу.
- 4 июля 1922 - в Москву уехал А.В.Агеев, который понял, что новая мстительная аммосовско-бараховская номенклатура Якутии не даст ему нормально работать. В тот же день правительство ВЯОНУ оставило Чурапчу, отступив на Охотское побережье. Бойцы стали уходить в тайгу, не веря в фальшивую автономию и амнистию.
- 5 июля 1922 - красноармейцы отряда В.Ракитянского заняли Чурапчу. Батальон 226-го Петроградского полка под командованием Е.И.Курашова вступили в Амгинскую слободу.
- 11 июня 1922 - атака К.К. Байкалова на Тектюр. Большие потери, т.к. "белые" отчаянно сопротивлялись, не верили в амнистию.
- 20-21 июля 1922 г. - атака красного эскадрона Соколова 226-го Петроградского полка (со стороны Якутска) на с.Никольское и со стороны с.Намцы. Уцелели немногие из 400 белых: бегство, многих порубили шашками, 200 чел. утонуло в протоке. Бронированный пароход у с.Графский берег. Много жертв со стороны белых. Это самое кровопролитные сражения в истории Якутии. Остатки белых бойцов прорвались в Чурапчу. А красные заняли с.Намцы.
Почти все эти события прошли мимо тов.М.К.Аммосова. Полгода он храбро отсиживался нэпманской в Москве, обретая респектабельный глянец. Вернулся лишь после того, как стало окончательно ясно: ненавистный лебедевский "триумвират" пал, "белая" опасность миновала, бояться нечего. Хорошо потрудился Исидор Барахов, взрыхлил номенклатурную почву. Пора возвращаться в Якутск и брать власть в свои руки.
1.6. В ПОИСКАХ "ВРАГОВ НАРОДА" 1.6.1. Возвращение из Москвы к "белым микробам"
В Якутск "легендарный" Максим прибыл неохотно, с ленцой и большим опозданием - летом 1922г. Зря не спешил, мог бы очень даже и опоздать, упустив из рук птицу счастья. Будучи секретарем Якутского ОблБюро РКП(б), он проявляет незаурядные качества стратега и тактика.
Во-первых, именно в этом, столь знаменательном году он с невероятными усилиями завоёвывает руку и сердце очаровательной 20-летеней комсомолки-красавицы Раисы Израильевны Цугель (1902-73) - дочки владельца местной фирмы "Tzugel & capusta". Будучи девушкой во всех отношениях основательной, Раисанька с всегда присущим ей обаянием умело налаживала в Якутии пионерско-комсомольское движение. Она читала умные книжки про революцию и несказанно увлекалась произведениями Инессы Арманд, Александры Коллонтай и иных феминисток-суфражисток социалистического толка. Получив благословение от уважаемого и радушного папеньки Израиля Солономоновича Цугеля, Максим Кирикович справляет своё (второе по счёту) счастливое бракосочетание[ФИО 1-й супруги неизвестно нам до сих пор. - прим. В.С.].
Во-вторых, как всегда заочно, Аммосов участвует в операциях по "окончательному" разгрому антисоветского белоповстанческого движения "пепеляевцев", неожиданное появление коих со стороны Охотского моря заставляет пересмотреть свою теорию "статуса - в обмен на лояльность". Вся закавыка: статус приобрели - лояльности нет. Не беда! Ошибочную теорию надо творчески дополнить, равно как и обанкротившийся в результате сплошных неудач тезис о "классовом расслоении" и установку на т.н. "новую военно-политическую линию". Что подправить? Следует посулить врагам широкомасштабную амнистию, гарантировав им, доверчивым, личную безопасность в обмен на лояльность - пусть кое у кого руки по локоть в крови - не беда: амнистия всё спишет. Пришлым озверевшим иркутским ландскнехтам, вкусившим синдрома гражданской войны, внушают: "Не трогайте клановых людишек, пусть с ними по-домашнему разбираются тамошние обкомовцы. Тут вам, братцы, не "штурмовые ночи Спасска и не Волочаевские дни"! - Считалось, что вот тогда-то все проблемы решатся и отчаявшиеся от лихолетий якутяне возрадуются! Хорошо Аммосову было быть добрым и щедрым за чужой счёт: тебе всегда ответят лаской и любовью - даже классовые недруги. В случае же необходимости, всю черновую карательную работу выполнят взматерелые ребята из V-й армии и суровые чекисты-энкавэдисты. На них-то (к всеобщему удовольствию) все грехи за бардак в регионе можно будет в дальнейшем и списать. Такова уж профессия у сих кровожадных варягов - Якутию защищать! Ведь без красноармейского главкома Якутии Карла Некундэ "и ни тундэ - и ни сюндэ!".
Отказавшись маяться с местным массовым бандитизмом, чувствуя двусмысленность странной гражданской войны, тов.Аммосов почувствовал полную беспомощность. Сгорая со стыда, под благородным влиянием рассудительной молодой жены, пишет он весьма корявое открытое письмо к нацинтеллигенции - "К бегству интеллигенции"["Автономная Якутия", 12.08.22 г.]. Абсолютно прав Ленин: "у этих интеллигентов в головах не мозги, а "г...". Ведь это ж надо: только приехал тов.Аммосов - интеллигенция разбежалась! Впрочем, новой власти требовалась иная, "трудовая", а не "национально озабоченная" - интеллигенция. Но, ежели её, "трудовой", нет и в помине? Если под влиянием экспроприаций, национализаций, классового расслоения добропорядочные обыватели, - начиная от тойона и кончая простым людом, - давно отучились трудиться? Да и, спрашивается, "трудиться" - на кого? На товарищей комиссаров? Впрочем, нашёлся запасной вариант: по высочайшей аммосовской инициативе привлечены к работе с новой властью распропагандированные и раскаявшиеся В.В.Никифоров-Кулумнуур, Р.И.Оросин, Г.В.Ксенофонтов, Г.В.Баишев-Алтан Сарын, В.Н.Леонтьев, Г.Ф.Сивцев и другие представители "барско-тойонской", т.е. старорежимной т.н. "нацинтеллигенции". Куда им деться? У каждого семья, дети. Жить-то всем охота. Жизня-то, она одна! Поневоле распропагандируешься: интеллигенции нет - осталась одна "нацинтеллигенция". Иные беллетристы тщатся уверить нас в том, что Аммосов-де оберегал и защищал этих мечущихся в поисках лучшей доли дезориентированных господ, снисходительно сочувствуя их "неправильным" шатаниям. На наш взгляд, он мыслил совершенно иначе, не столь слащаво, но вполне конкретно: "Да пусть сколько угодно втайне ненавидят они Советскую власть и меня лично. Я, бывший лидер "Союза чернорабочих", заставлю их, этих "белых микробов", работать на новый режим! Будут они строить светлое будущее - пусть и с чёрными мыслями".
1.6.2. Обратно в Москву: как подсидеть коллегу?
В декабре 1922 г. на 1-й Облпартконференции его избирают секретарём Якутского обкома, однако на сей должности довелось ему побыть лишь до августа-23 г. В Якутске невероятно скучно, неуютно, опасно - глухая и безнадёжная провинция, шалят в улусах белоповстанцы. Посему Максим, чувствуя себя крайне неуютно на родине, вновь и вновь настоятельно просит отпустить его обратно в Москву. Да и молодая жена-красавица, Раиса Израильевна, укоряет: "Право же, Макс, ты как Митрофанушка: жениться-то женился, а когда учиться на академика будешь? Я тоже хочу в московский вуз. Помнишь, к чему призывал молодёжь тов.Ленин?". И действительно, его всегда неизбывно тянуло в любимую Москву, там было намного интереснее: шикарная нэпманско-ресторанная жизнь, театры-варьете, тусовки - всё это манило и прельщало его, любознательного, притягивало, как магнит - железные опилки. Первая отчаянная попытка сбежать от рутинных обязанностей секретаря, отпроситься в Москву (в июне 1923г.) не удалась, т.к. товарищи по обкому малодушно испугались: мол, как мы без тебя? Только ты - единственный авторитет![РГА СПИ ф.17, оп.67, д. 302, л.70].
Но супруга продолжала гнуть собственную "военно-политическую линию": "Дурень, ну, что тебя здесь держит? Твой Пепеляев?! Ты его больше любишь, чем меня? С пепеляевцами Карл Байкалов разберётся, а не ты!". Так-то оно так, но под каким достойным предлогом отпроситься в Москву? Ша! Его осеняет гениальная идея: под анонимным криптонимом "М.Б." (читай: "Максим Беднов"), так сказать, ради соблюдения этики, он спешно фабрикует разгромную статью "Работа полномочного представителя ЯАССР в Москве тов. Мордвова". После принципиальной и взыскательной критики деятельности бедняги Андрея Илларионовича Мордвова (того самого, который в 1919 г. "выправил" фальшивый паспорт и студбилет на имя "М.Беднова" для Максима). И вот результат: обком, пусть и нехотя, согласился отпустить Максима в Москву[Аммосов М.К. Неизвестные страницы жизни и деятельности: Сб. док. и мат. - Як-к, 1998, с.95].
Аммосов сам становится постпредом при Президиуме ВЦИК в Москве [т.е. не первым, а вторым по счёту. - прим. В.С.: иногда ошибочно утверждают, что Аммосов - "первый" постпред в Москве], таким образом, проблема его трудоустройства и безбедного материального содержания за счёт республики решается сама собой. Подыскивается и шикарная квартира в самом центре. На новом посту (правда, "на временной основе") он числится с 1923 по 1925 гг. Что касается незадачливого Андрея Мордвова, то его как "не справившегося" освобождают: Сталин верно сказал: "Незаменимых нет!". Дальнейшая судьба первого в истории Якутии постпреда в Москве (т. Мордвова) уже никого не волнует. Никто из исследователей не помянул его ни добрым словом, ни брошюрки не написал, ни газетной статьи. Он, поддержавший юного Максимку в трудную минуту, - отработанный материал, ступенька для продвижения по номенклатурной лестнице. Далее - тишина забвения на судьбе этого функционера. Дружба - дружбой, а интересы Якутии в Первопрестольной мог представлять только тов.Максим. Кроме того, имея незаконченное среднее образование, он действительно остро чувствовал дефицит знаний. Обратился к влиятельным столичным друзьям, они кое-как определили его вольнослушателем в Институт красной профессуры (в октябре 1923г.). Он честно признаётся в одной из своих автобиографий (от 07.07.36г.): "Я поступил вольнослушателем в Институт красной профессуры, ради чего я неоднократно стремился выехать из Якутска"[РЦХИДНИ, ф.17, оп.100, д.9]. Итак, в период с сентября-23 по июнь-25 гг. он постпред ЯАССР при Президиуме ВЦИК. Любовь к постылой Якутии намного лучше чувствуешь на расстоянии, в любимой Москве. Куда "неоднократно стремился", там и пригодился.
25.01.24 г. - безвременная кончина Ленина. Страна скорбит. Как впоследствии писал Г. Емельянов в статье "Якутское студенчество и смерть Ленина", именно тов.Максим, высчитывая последние червонцы из своего жалованья, возложил траурный венок от имени Якутии и несколько дней со слезами на глазах горестно и сиротливо стоял в оцеплении на дальнем подходе к гробу Ленина["Автономная Якутия", 24.01.26г.]. Придя с похорон, тов.Максим пишет заметку "Венок от якутского народа". Заметку он не удосужился опубликовать в силу чрезмерной занятости. Впоследствии "Венок" обнаружил исследователь П.И. Филиппов в Облпарт архиве и обнародовал, исправив орфографические ошибки["Полярная звезда", 1965, №1, с.120-122].
1.6.3. Вклад М.К.Аммосова в разгром ксенофонтовщины
Тяжело грызть гранит науки. Июнь 1925 г.: - тов.Максим вынужден прервать своё вольнослушательство в Институте красной профессуры. Он, испытывая некоторое затруднение с экзаменами, пишет два заявления: первое - ректору ИКП, второе - в ЦК ВКП(б) с прошением об отчислении. Основная мотивировка патриотическая: его место в Якутии, т.к. возникла необходимость срочно ("И.Строд и К.Байкалов без меня не справятся!") ликвидировать т.н. "Тунгусское восстание" (1924-25): вновь, в который уже раз, трещит по всем швам его лукавый тезис "амнистия в обмен на лояльность": оно конечно, автономию-то дали, но бандитизм и белоповстанчество почему-то усиливаются. Тяжкие сомнения овладевают тов.М.К.Аммосовым. Он мучается и страдает, невольно ловя себя на мысли: "Неужели, я оказался не прав, а прав был лебедевский триумвират? Ведь тогда, в 1921-22гг., речь шла о реальной угрозе белоповстанчества: сперва бочкарёвщина, сентяповщина и меркуловщина, потом коробейниковщина, пепеляевщина, а сейчас насунулась и ксенофонтовщина. Неужели, мудрость лебедевского триумвирата состояла в том, что у Г.И.Лебедева имелось осознание: в Якутии лозунги "военного коммунизма" могут (и должны) действовать, они актуальны, т.к. этот регион - глухая окраина Северо-Востока, задворки, куда стекались разбитые в годы гражданской войны "золотопогонники"? Неужели, секретарь якутского обкома Г.И.Лебедев ещё и тогда учитывал неравномерность социально-экономической и общеполитической ситуации? Действительно, в центральной России - мирное строительство, а на окраинах (в Якутии) - анархия, сепаратизм и бандитизм. Когда Россия осваивала НЭП, неотложные задачи "военного коммунизма" лишь только докатились до Якутии: имено Северо-Восток испытывал натиск белоповстанчества, совпавший со второй редакцией гражданской войны на территории Сибири и Якутии".
Аммосов нехотя убывает в Якутск, где гарантированно получает должность председателя СНК ЯАССР, а с марта 1927 г. по август 1928 г. - он (одновременно) также и председатель Якутского ЦИК (Центрального ИсполКома). В этот жуткий период, проявляя незаурядную бдительность, М.К.Аммосов непримиримо борется с "уклонистами", "троцкистами", "перерожденцами" из "троцкистско-бухаринского блока". Он бескомпромиссно, вслед за сенсационными докладами академика-правоведа Андрея Януарьевича Вышинского (1883-1954), публикует обличительную статью "Оппозиция или уклон? Заметки о партийной дискуссии в Якутии[По заветам Ильича. Якутск. 1926, №1-2, с.8-15]. Интересна также его публикация "О болезнях пессимизма в экономике и "левизны" в нацполитике"[По заветам Ильича. Якутск. 1927, №2. с.9-14]. После аммосовской писанины летят головы "левацко-националистического элемента". Стонет многонациональный народ! Выясняется, что вокруг СССР и якутской автономии вновь концентрируются невыявленные "враги", "вредители" и всякая иная "контрреволюционная сволочь".
За период с 1925 по 1927 г. - создавалось народное хозяйство, рос т.н. "социалистический сектор", возникла и развивалась золотодобывающая промышленность общесоюзного значения (Коминтерн нуждался в валюте для проведения подрывных террористических акций во всем мире), налаживалась работа транспорта и связи, насаждались мероприятия "культурной революции", насильственной перестройки быта деморализованного населения, воспитываемого в духе новейшей сталинской доктрины. Якутия нуждалась в рабсиле. А где её взять? Пусть работает зэк. Поначалу, дармовую рабсилу пополняли в рамках "политики классового расслоения". Но ещё раньше, начиная с 1922г. на территории Якутии инициативно создаются лагеря принудительных работ при Наркомюсте и Главном управлении рабоче-крестьянской милиции НКВД РСФСР. Они послужили мощной базой для промышленного освоения Якутии и её несметных богатств. В дальнейшем (с 1932-1933 гг.) в регионе стал формироваться прославленный монстр "Дальстрой", ставший впоследствии автономным (территориально намного больше Якутии!) филиалом будущего ГУЛАГа - тема интереснейшая, мало исследованная - особенно, с точки зрения выдающегося вклада первых лиц республики: партия (Якутский обком) - это голова, НКВД - её руки!
Существует точка зрения, что зимой 1927 г., Аммосов, а также 7 членов бюро Якутского ОК ВКП(б) в нарушение уставных принципов демократического централизма, будто бы, открыто выступили против т.н. "нового курса", провозглашенного мартовским (1928г.) пленумом Якутского ОК ВКП(б). В частности, отмечается, что "новый курс" повлёк "снятие со всех постов его (Аммосова), а также тишайшего Исидора Никифоровича Барахова и Степана Васильевича Васильева, коих отозвали в Москву. Получив новые супер-престижные назначения, эти "несчастные" утратили пуповину с родной землей, следовательно, их отправили в "ссылку", "на чужбину". Обычно, именно в такой слюняво-трогательной скорбно-фальшивой трактовке подаётся в местной лукавой литературе судьба этих функционеров.
А как было на самом деле? Председатель СНК и ЯЦИК тов.Аммосов лично рапортовал дорогому тов.Иосифу Сталину о ксенофонтовщине, осмелившейся посягнуть на гениальный сталинский план автономизации. Следовательно, очередной отзыв в Москву - это признание выдающихся его "со товарищи" заслуг, а отнюдь не наказание? Тех, кто считался виновным, был наказан по суровым законам "обострения классовой борьбы": с белоповстанцами и проштрафившимися конфедералистами-сепаратистами решили, наконец-то, не цацкаться. Просто, ситуация изменилась: Советская власть окрепла несказанно, нравы стали более свирепыми, тоталитаризм шествовал по стране. Впрочем, формулировка т.н. "отзыва" - от лукавого, и насквозь лжива. На самом деле, всё происходило несколько иначе: изначально не Москва проявила инициативу по отзыву местых правителей. Напротив, они сами отчаянно умоляли Москву, чтобы их во что бы то ни стало отозвали из Якутии. Так сказать, от греха подальше. Чувство самосохранения подубило в тов.М.К.Аммосове огромное желание бежать, куда глаза глядят. Он понял: чтобы уцелеть, нужно драпать! Об этом красноречиво свидетельствуют скупые формулировки материалов пленума Якутского ОК ВКП(б), в резолюции коего от 27.03.28г. сказано предельно ясно и недвусмысленно: "Аммосов, Барахов, Васильев просят о разрешении выезда в Москву"[ПАЯО-ФНА, ф.3, оп.20, д.260, л.54]. Ужас состоял в том, что "заявление Аммосова М.К. и Васильева С.В. об освобождении из из состава бюро Обкома как несущих ответственность"[там же] было отклонено пленумом Якутского ОК ВКП(б). Да, из песни слов не выкинешь: не хотели руководящие товарищи нести ответственность. Кто первым бежит с тонущего корабля? Вопрос риторический. Об этом постыдном эпизоде хорошо пишет Ириада Клиорина: "М.К.Аммосов сумел договориться с ЦК ВКП(б) о его вызове в Москву. Ну, а 7-го июня 1928г. бюро обкома пришлось обсудить и: "Заявление тов.Барахова И.Н. об откомандировании его в распоряжение ЦК ВКП(б). Постановили И.Н.Барахова откомандировать"[См.:Клиорина И.С. История без флера. - Якутск: Бичик, 1999. - с.393].
Аммосов сам признавал, что 1/3 ранее репрессированных бандитов (и реабилитированных) участвовала в ксенофонтовщине. Это означает, что практика амнистий оказывала не воспитательное и профилактическое, а самое пагубное, развращающее воздействие на местную номенклатуру и этноцентристов. Следовательно, т.н. "новая военно-политическая линия" (курс на постоянные уступки, заигрывание с мелкобуржуазными слоями и т.н. "нацинтеллигенцией", братание с белоповстанцами и бандитами) полностью обанкротилась. Признание этого факта означало, что установка лебедевского триумвирата на более жесткую политику имела глубокий исторический смысл и являлась, в принципе, единственно возможной, сбалансированной: сочетание "кнута" и "пряника". Примечательно, что оправдываясь за ксенофонтовщину, её попустители и творцы (Аммосов, Барахов, Ойуунский) указывали на ту же самую ошибку, которую они ранее восторженно инкриминировали лебедевскому триумвирату: "искуственное классовое расслоение путём поголовной изоляции, арестов"[ПАЯО, ф.3, оп.20, д.3, л.30-а].
В итоге, политическая установка Аммосова на т.н. "нацинтеллигенцию" была им же самим признана ошибочной, несостоятельной. В качестве главной причины ксенофонтовщины он называет (цитируем): "неправильную линию Обкома в национальном вопросе, объективно сводящуюся к ориентации на верхушочные слои буржуазной национальной интеллигенции", "преувеличенная оценка роли верхушечной части кулацко-национальной интеллигенции, квалификация её, как самостоятельной политической силы, ориентация на неё в практической деятельности"[ПАЯО, ф.3, оп.20, д.67, л.83].
Комиссия Я.В.Полуяна была изумлена и шокирована бездарной кадровой политикой М.К.Аммосова: привлёк Р.И.Оросина - получил оросинский заговор, амнистировал М.К.Артемьева - получил рецидив вооруженного бандитизма, приблизил П.В. Ксенофонтова - получил ксенофонтовщину. Наверняка комиссионеры обменивались между собой впечатлениями: "Что этот Аммосов себе позволяет! В то время как мы денно и нощно гоняемся по всей стране за контрой недобитой, этот вертлявый товарищ устроил у себя в Якутии целый инкубатор бандитизма. Братается с сепаратистами! Да такого к стенке мало поставить!".
Об очередном счастливом возвращении в Москву (после своей опрометчивой и кошмарной вылазки в Якутск) тов.М.К.Аммосов сам с предельной искренностью, т.е. не моргнув глазом, вспоминает: "В августе 1928 г. я был отозван ЦК, вместе с группой других товарищей в распоряжение ЦК, в связи с возникшими разногласиями в парторганизации по вопросам способов и методов ликвидации нового националистического восстания в Якутии. ЦК признало ошибочность моей и ряда товарищей позиции и отозвало нас из Якутии"[РЦХИДНИ, ф.17, оп.100, д.9]. Что тут можно добавить? Максим сам признаёт ошибочность своих действий, искренне раскаивается. Так ведь, если называть вещи своими именами, это самое настоящее предательство? Капитан не имеет право бежать с тонущего корабля! Нет уж: лучше "отозваться" в Москву и получить престижные назначения, чем быть отозванным из жизни. Согласитесь, разница весьма существенная. На самом деле, эти шустрые и прагматичные ребята-аппаратчики сами себя и "отзывали" и "призывали". Главное - чувствовать конъюнктуру, держать нос по ветру.
1.6.4. Михаил Артемьев - "природой созданный предатель"
Бывший уполномоченный т.н. "Тунгусских передовых партизанских отрядов" Михаил Константинович Артемьев (1891-38) в своём письме-докладе от 23.06.25г. на имя председателя полномочной комиссии ВЦИКа по Охотскому побережью К.К.Байкалову умудрился соврать многажды:
"До 1921 года я ни в каких противосоветских организациях не участвовал". Однако это "неучастие" привело к тому, что в 1920г. в с.Амга, член Амгинского волостного ревкома тов. М.К.Артемьев был арестован за контрреволюционную деятельность. 4 августа 1920г. его по блату освободили. Дальше пошли рецидивы "неучастия" в противосоветских организациях. В 1921г. началась карабейниковщина и ВЯОНУ, в 1922г. М.К.Артемьев тайно покинул Якутск, прибыв в Чурапчу, возглавил амгинское информацонное отделение при штабе ВЯОНУ. Осенью 1922г. пригрелся при штабе А.Н. Пепеляева; в 1923г., отступая со штабом, походя предал также и генерала. Спасая свою шкуру, увёл бойцов, затаился в Нелькане, трусливо отсиживался в тайге.
В период тунгусского восстания (1924-25) напросился начальником штаба к отрядам Павла Гавриловича Карамзина. Одно из первых геройств М.К.Артемьева - ограбление ("конфискация") Нельканского склада товаро-материальных ценностей, складов с пушниной и продовольствием. Оно и понятно: почему бы и не пограбить чужое? Сам М.К.Артемьев верно отмечал: "бандитизм без грабежей не проводится". Соединился в Амге с повстанческим отрядом Прокопия Барашкова.
Очень якие формулировки, несмотря на корявый и нарочито неграмотный стиль, характеризуют М.К.Артемьева как самого выдающегося этноцентриста и русофоба. Весной 1925г., выдвинувшись из Нелькана с банформированием (103 бойцов) в район Амги-Петропавловска, он, накануне своего очередного предательства, обратился с листовкой "К братьям якутам", в которой с бесхитросной откровенностью излает старые, как мир, идеи ксенофобии и апартхейда. Цитируем по тексту избранные места, сохраняя орфографию:
"Нынешнем году когда якут и тунгус добиваются независимости в своем свободном от русских (…)", "русские держали якутов и тунгусов под когтью своего гнета", "красные русские и белые русские и другие нас якутов и тунгусов не спасали и не спасут", "якуты, не подразделяя самих на красных и белых (…), ради якутского народа давайте работать", "Сейчас вы нац.интеллигенция, если едиными силами возмёмся работать, что в Якутии сделаем должную жизнь", "Братья-якуты, если мы между собой будем проливать кровь, то не останется ни одного, все будем умирать, но из этого будет извлекаться выгода русскими"[ФНА РС (Я), ф.3, оп.20, ед.хр. 18, с.12-12 об.].
Ещё раньше в письме другу-коммунисту, М.К.Артемьев излагает своё заветное националистическое кредо:
"Я работал, не щадя себя против коммунистов и диктуемой ими соввласти", "Настоящее движение чисто национальное", "Тунгусское восстание имеет свою цель - освобождение якутов и тунгусов от посторонней опеки", "Якутам и тунгусам необходимо обьединиться и отстоять свои собственные интересы", "Интернационализм" (…) для нас, якутов, является не слишком опасной заразой, ибо мы, якуты и тунгусы природой созданные националисты", "Если продолжать далее эту политическую линию, то значит окончательно задавить нацию в пользу русских(…)", "русские постепенно, со дня Коробейниковского восстания начинают относиться к якутам недоверчиво (…) в Якутии, русские начали объединяться против якутской независимости или самостоятельности. Ни красные и ни белые русские и на данное национальное движение смотрят косо (…). Национальный антогонизм между русскими и якутами (…) окончательно окреп с созданием якутской автономии", "Разделение якутов на партийные погубит общее национальное дело"[ФНА РС (Я), ф.3, оп.20, ед.хр.18, стр.13-13 об.].
В листовке "Братьям-якутам, ставшим коммунистами" М.К.Артемьев пишет: "властвование и гнет русского народа, везде и всюду тяжелы", "Якутская область (…) под темным давлением и гнетом со дня победы русских над старцем Тыгын и взятия якутского народа в свои руки до сего времени не поднимая глаз своих", "изолировать русских от власти какой бы то ни было", "Мы (…) желаем (…) освободиться из власти русских", "Якутской областью распоряжаются русские, которые что хотят, то и делают", "автономия - хорошая вещь, но если подумать, то русские не хотят Якутскую область выпустить из своих рук", "Всякий русский - хоть и красный или белый - по своей привычке властвовать над якутом, будет давить, принижать его", "давайте работать вместе, не исключая ни красных, ни белых", "любой якут партиец или беспартийный, наверно, не желает сунуть свой родной народ и родину в пасть русской или др. нации", "все мы знаем, как изменилось отношение русских к якутам с коробейниковского восстания, а в особенности (…) с обьявления автономии, усилилось враждебное отношение русских белых, а сильнее у красных русских", "русские узнали отношение якутов к русским", "давайте обьединим якутов и (…) восстанем и станем управлять сами над собой, ибо от русских никакой пользы не дождемся (…), ни красный русский, ни белый русский не спасут", "русским не властвовать", "давайте, не дав силу и оружие русским, возьмем в свои руки, а власть отдадим народу"[ФНА РС(Я), ф.3, оп.20, ед.хр.18, с.27-27 об, 28-28 об.].
Предав идеалы Тунгусии, самих тунгусов, до которых ему, конечно, не было никакого дела, предав на некоторое время даже и самого себя (свои заветные националистические листовки), он легко распропагандировался, заручившись от красных парламентёров гарантией своей личной неприкосновенности, обещанием амнистии и получения для себя высокой должности. Он осознал - цитируем: "гуманную сущность Рабоче-Крестьянской власти". Более того, стал убеждённым переговорщиком, предлагая "тунгусским" отрядам Барашкова и Г.Г.Рахматуллина-Большойко сложить оружие.
Выслуживаясь перед красными командирами И.Стродом и К.Байкаловым, он проявил удивительные чудеса беспринципности, т.к. документально заверил, что "все требования тунгусского народа исторически отпадают". Напомним: главным требованием восставших "тунгусов" являлось, по мысли М.К.Артемьева, присоединение к Якутии побережья Охотского моря и всего Дальнего Востока. Короче, сей малый мыслил геополитическими категориями. Эмоциональный лозунг М.К.Артемьева "Тунгусия без коммунистов" тоже почему-то им забыт. Как забыт в одночасье и первоначальный тезис: "Я работал, не щадя себя против коммунистов и диктуемой ими соввласти". В принципе, люди такого сорта не способны к труду. Вероятно, под категорией "труд" они, вероломные, понимают то, на что единственно и предрасположены: предательство.
Но настало скорбное время, засучив рукава, "поработать, не щадя себя" на ненавистных коммунистов: аммосовых, бараховых, аржаковых. Для предателя со стажем - не проблема: не щадя свои искренние убеждения (напомним основной постулат его веры: "мы природой созданные националисты"), трудится он в поте лица на "русский" режим, на ненавистый ему интернационализм и на "Отца всех народов". Почему бы и не "поработать"? Предав тунгусов (подобно тому как раньше предал губревкомовцев Аммосова, Ойуунского и Лебедева; потом предал и "коробейниковцев" и "вяонушников"; далее - "пепеляевцев"). В награду за свои выдающиеся предательства получил он щедрый отдар от тех, кого ранее тоже предал. И вот теперь они предлагают ему, предателю, в обмен на лояльность настоящий статус, т.е. не хилую должность. Как же возможно не согласиться, если М.К.Артемьеву предлагают должность особо уполномоченного по Охотско-Нельканскому району?
Такая щедрость вполне объяснима: наверняка, сам М.К.Артемьев не мог и мечтать, что станет живой иллюстрацией концепции тов.М.К.Аммосова "статус - в обмен на лояльность": безусловно, сепаратизм "тунгусов" усиливал аргументацию лидеров автономии в переговорах с Москвой и Иркутском о демаркации границ ЯАССР. Мол, не дадите Охотского побережья для Якутии - "тунгусы" вновь возропщут, они тоже мечтают о статусе. В этом смысле и на данном этапе М.К.Артемьев, несмотря на исповедуемый им антикоммунизм, русофобию и региональный национализм, стал очень симпатичной и самой дорогой фигурой для идеологов автономии. Предателю даже заплатили 1000 руб. золотом из казны ЯАССР, т.е. многокрано больше чем Иуде. Можно сказать, единомышленник местной руководящей головки в вопросах административно-территориального деления, хоть и патологический предатель. Несмотря на то, что он сам себя манифестировал в качестве "прирождённого националиста", умудрился на некоторое время предать сам себя, свои предрассудки, наступив, т.с., на горло собственной песни. Например, местные историки, утверждают "не голубом глазу", цитируем: "М.К.Артемьев подчеркивал, что якуты, русские, евреи, татары и другие народы должны быть равноправными гражданами Якутии. Никаких привилегий у народа саха не должно быть" [Антонов Е.П. "Колонизация" или "освоение"? // Якутия, 24.03. 2000; он же: Движение конфедералистов в Якутии: 1927-1928 гг.// Илин, №3]. Мысль-то, конечно, верная, только не стоит её приписывать лукавому хитрецу М.К.Артемьеву, у которого были совершенно иные убеждения.
Разумеется, в "тунгусском восстании" т.н. "самоликвидация" повстанчества диктовалась шкурными интересами самосохранения его главарей. М.К.Артемьев просто объяснил свою мотивацию (в докладе к К.К.Байкалову): "Жить-то каждому охота!". Не в этом ли простодушном тезисе - вся сущность т.н. "нацинтеллигенции" в артемьевском понимании, коя является оборотной стороной аммосовской концепции "нацинтеллигенции"? Только свистнул коммунист М.К.Аммосов - и "нацинтеллигенция" разоружилась, прировняв перо к штыку: стала исповедовать интернационализм. Только оплошал тов.М.К.Аммосов - и "нацинтеллигенция" вооружилась, прировняв штыки к перьям? Стала исповедовать национализм и поэтику бандитизма. Неужели, типичным признаком этого социального слоя в регионе являлось предательство, а символом её является самый выдающийся по беспринципности флюгер - Михаил Константинович Артемьев?
И в самом деле: в период ксенофонтовщины, соединившись с отрядом Барашкова, М.К.Артемьев совершил свой последний акт предательства. За что и поплатился.
Неоднократно отмечалось в литературе, что в основу первых упрёков в адрес Аммосова, Ойуунского, Барахова и прочих органы НКВД СССР выдвинули конкретные факты бандитских и повстанческих выступлений 20-х гг. Было бы несправедливо утверждать, что Аммосов, Ойунский, Барахов (в сущности-то, проводники нарождающегося тоталитарного режима) сознательно и преднамеренно попустительствовали этим нехорошим движениям, что они только и мечтали о том, как бы сделать так, чтобы спровоцировать бандитизм, повстанчество, сепаратизм в Якутии. Нет, конечно, такого быть не могло.
Однако невозможно отрицать и того, что в именно практика непрерывных амнистий имела в Якутии ярко выраженный системный и, что ещё хуже, селективный характер: с одной стороны, по отношению к бандитам-интеллигентам, сплошь и рядом применялась либо амнистия, либо выход из тюрьмы под денежный залог, либо просто освобождение без всяких оснований, т.е. с помощью "телефонного права" и "кланово-земляческой специфики" ("ну как не порадеть родному улусному человечку?"); с другой стороны - по отношению белому офицерству, к "золотопагонникам" применялся, как правило, либо расстрел, либо (в самом лучшем случае) концлагерь с большим сроком заключения. Вероятно, именно на такого рода селективную этнополитическую системность, имеющую тенденцию к, двойному стандарту, устойчивой повторяемости, т.е. даже и некоторой закономерности в региональной политике лидеров Якутии, - и обратили в первую очередь внимание чекисты. Нельзя отказать членам Комиссии в интеллекте, отрицать их аналитические способности, умение работать с документами, а главное опыт работы в других регионах и дипломатичность применительно к местной специфике. Ни Полуян, ни Пузитский, ни Виноградов никогда бы не доросли до генеральских званий и высоких наград, если бы являлись просто тупыми, не рассуждающими исполнителями. Члены комиссии прекрасно понимали, кто в первую очередь должен нести всю полноту ответственности. Выводы напрашивались сами собой. Однако Комиссия оказалась совершенно бессильной завершить работу в полном объёме: нашкодившие руководители региона располагали мощным ресурсом в Сибревкоме и Москве, имели влиятельных покровителей, ссылались на т.н. "новую (на самом-то деле уже старую) военно-политическую линию", коя служила для них своего рода индульгенцией, дымовой завесой. Эта старая "линия" или политика заигрывания с сепаратистами, повстанцами и бандитами агонизировала пять долгих лет (с марта 1922 по 1928г.). Выдающаяся объективная роль ксенофонтовщины как раз и состояла в том, что она, с одной стороны, убедительно доказала полное банкротство т.н. "новой военно-политической линии" в условиях победившего сталинского тоталитаризма, а с другой - показала методологическое банкротство теории М.К.Аммосова "статус - в обмен на лояльность". Сталинский режим настолько окреп, что уже более не нуждался в этой фальшивой (тихой сапой) игре, предлагаемой местной номенклатурой. Отныне меру лояльности определяли не чиновники на местах, а ЦК ВКП(б), вернее, тов. Сталин. Теории двойного стандарта регионалов ("статус в обмен на лояльность") он противопоставил свой достойный ответ: метод систематической ротации номенклатуры в концлагеря. Широчайшая социальная база сталинского режима позволяла рекрутировать всё новые и новые отряды номенклатуры, которые сменяли друг друга.
В этом смысле, можно (и нужно) говорить об известной преднамеренности действий Аммосова, Барахова и прочих. Списывать всё на издержки "Советского права", на господствующий в то время тоталитаризм не приходится. Ведь даже в современном российском уголовном праве (т.е. в посттоталитарный период) никому не придёт в голову игнорировать фундаментальные принципы: "неотвратимость наказания за совершенные преступления" и.т.д. Разгребая последствия ксенофонтовщины, оценивая её уникальную и основополагающую роль в деле банкротства "военно-политической линии", комиссия Я.В.Полуяна просто вынуждена была хоть кого-то покарать (вынеся за скобки до поры до времени властную головку Якутии: пришлось, так сказать, всё-таки погладить её против шерстки). Практике систематических амнистий и предательств был положен конец.
Самое замечательное, что и М.К.Аммосов соглашается в выводами комиссии. Он авторитетно квалифицирует события как "националистическое восстание". Как бы ни пытались местные историки замалчивать эту формулировку, против самого Аммосова не попрёшь. Его сподручный И.Н.Барахов тоже очень верно характеризует псевдо-интеллигентский мятеж как "попытку отторжения вооруженным путём ЯАССР от РСФСР"[Архив УФСБ РФ по РС (Я), д.420]. И вот когда пришло время отвечать, М.К.Аммосов, оправдываясь за свою странную кадровую протекцию П.В.Ксенофонтову и последствия, всемерно выгораживает вовсе не П.В.Ксенофонтова, М.К.Артемьева и прочих единомышленников, а только самого себя. Не желая в полной мере отвечать за свои бездарные действия, он осторожно называет сложившееся вокруг него отчуждение "разногласиями". Причём впоследствии, тем коммунистам, которые сменили проштафившихся Аммосова, Барахова и Ойуунского у кормила власти, местная историография незаслуженно приклеит тавро "левацки настроенных коммунистов". Таковыми станут Александр Гаврилович Габышев [и.о. секретаря ЯОК РКП(б) в 1928; ранее - управделами ЯЦИК и СНК ЯАССР, чл. бюро ЯОК ВКП(б), один из лидеров "Саха Омук"] и Ананий Кононович Андреев [член секретариата ЯОК ВКП(б)] - репутацию этих функционеров всемерно принижают историки из Института гуманитарных исследований АН Республики Саха (Якутия). Почему? Да только потому, чтобы хоть как-то выгородить "непогрешимого" М.К.Аммосова. Ничего себе - разногласия! А трупы в братской могиле на кого списать? На мифических адьараев-абаасы?
Итак, пусть и задним числом, уже испугавшийся за последствия своей кадровой политики, М.К.Аммосов, определяя ксенофонтовщину как "националистическое восстание", всеми силами стремится выгородить прежде всего самого себя. Тут (для тех, кто не знает) нелишне напомнить, что именно М.К.Аммосов пригласил в Якутию в 1925г. из Москвы выпускника юрфака МГУ П.В.Ксенофонтова. Потом именно М.К.Аммосов командировал Ксенофонтова в Китай (в белогвардейский Харбин) истребовать обратно заготовленную ранее фирмой "Швецов и Рылов" якутскую пушнинку, а далее - после того, как незадачливый юрист, промотав за полгода командировочные в харбинских ресторациях, т.е. не справился с заданием, именно М.К.Аммосов пригрел оного на тёплое местечко в Минфине. После чего и получил на свою шею ксенофонтовщину. Впрочем, тема достойна отдельного разговора. Но и так ясно, что дело тёмно. Спрашивается: каковы итоги аммосовско-ксенофонтовской смычки? Итоги известны: 128 человек получили пулю в затылок, 130 горемык отправили в зону лишения свободы. Такова цена ксенофонтовской провокации. Не будь ксенофонтовской авантюры, не пострадали бы от репрессий такие деятели-попутчики как Анемподист Иванович Софронов-Алампа; Василий Васильевич Никифоров (Кулумнуур), бывший кадет, лидер общества "Саха-аймах"; наркоматовец Василий Никонорович Леонтьев (1895-32), - кстати, замнарома юстиции, т.е. куратор тюремной системы Якутии; а также - охарактеризованный проф. Г.П.Башариным "как буржуазный националист" - некто Г.В.Баишев (Алтан Сарын)[Культурн. Рев. В Якутии. - Якутск, 1968, c.121] и др. Нынешние фанаты П.В.Ксенофонтова просто по совести, по-человечески, обязаны сделать свой выбор: либо их кумир - П.В.Ксенофонтов, либо - М.К.Аммосов. Третьего не дано.
 |
|
01.01.34 г. - речь Аммосова на VIII-й Казахской крайпартконференции (Сталин озабочен, т.к. ему доносят, что на этой партконференции всего 3 раза делегаты прокричали "Да здравствует тов.Сталин!". Об этом всегда докладывали вездесущие статисты из НКВД. Как отмечает Д.С. Макаров, "Здесь как никогда раскрывается яркий талант Аммосова как организатора крупного сельскохозяйственного и промышленного производства. Областные парторганизации, советы депутатов трудящихся и общественные организации под руководством тов.Максима добиваются крупных успехов в коллективизации, в подъёме животноводства и земледелия". В феврале 1934 г. его переводят в Карагандинскую область и назначают секретарем обкома. В 1937 г. Караганда превращается в третью угольную базу СССР. Не только эти областные, но и весь Казахстан находился на подъёме экономического и культурного расцвета". Впоследствии, на угольном разрезе с неизбежной закономерностью вырастает разветвленная инфраструктура: ударными темпами создаются исправительно-трудовые лагеря. Такие флагманы перевоспитания "врагов народа", как ИТЛ "КарагандаЖилСтрой", "Карагандауголь НКВД". Таким образом, "саботажники", "вредители", "враги" не просто нейтрализуются, но и приобщаются к общественно-полезному труду, внося посильную лепту в дело строительства социализма.
 |
 |
||
Важно подчеркнуть, что ещё с 08.05.35г. функции отделов мест заключения были существенно расширены - в их ведение передавались трудпоселения и все ИТЛ. Со второй половины 30-х гг. в Казахстан осуществлялись постоянные депортации поляков из Западной Украины, Белоруссии и Литвы (ок. 120 тыс. чел.). Ещё с 1929г. ОГПУ создал Казахское Управление Лагерей Особого Назначения с дислокацией в Алма-Ате. В т.н. КУЗАЛОНе был организован совхоз-гигант (2823 чел.), именно там проходили уникальную обкатку основополагающие сталинские идеи коллективизации. Этот новейший опыт в аграрном строительстве не мог не заинтересовать Максима как практика аграрного движения. Численность заключенных в ИТУ, подведомственных Казахстанскому территориальному управлению ИТУ [основано в 1936г., место дислокации: г.Алма-Ата, п/я УЛ-154, телеграфный код "Шафран"] по сост. на 1937г. составила - 7403 заключенных, но уже за период с 1938-39гг. достигла 7756. Таким образом, был положен основательный задел, т.к. впоследствии количество узников казахских ИТУ неуклонно росла: 1941г. - 10088, 1945г. - 24433, 1949г. - 30566, 1953г. - 27171 чел. Территориальное подразделение подчинялись ГУЛАГ НКВД-МВД СССР, организовывались на непосредственно республиканском уровне[Система ИТЛ в СССР. - М.: "Звенья", 1998].
Выступая на VII пленуме Карагандинского ОК ВКП(б), М.К.Аммосов, размышляя о партийном строительстве, новаторски выдвинул тезис он "новом типе партработника". Этот тип особый, он не совместим с "узким делячеством", "гнилым оппортунизмом". Подводя итоги чистки партийных рядов, он отмечает, что "проверка протёрла с песочком не только рядовых, но и руководящих партработников", "партийные ряды очистились от грязи, пыли, накипи, нанесли крепкий удар по самоуспокоенности, высоко подняли классовую бдительность"["Карагандинская коммуна", 14.01. 36г., с.1].
Казалось бы, не о чем беспокоиться. Сталин высоко ценит преданность тов. Максима. И действительно - вновь награда: в марте 1937 г. он избирается (вернее, кооптируется по рекомендации ЦК ВКП(б) и.о. 1-го секретаря Киргизского обкома ВКП(б). Сталин испытывает Максима на прочность. Уверенный в том, что он на правильном пути, Максим не утрачивает революционную бдительность. Он не понаслышке знает, что по стране ползут зловещие процессы, но ему кажется, что Сталин всегда прав, а лично он, Максим, никогда не давал повода думать, что отклоняется от генерального курса великого Сталина. Так оно и есть.
22 марта 1937 г. М.К.Аммосов приехал в Киргизию в качестве 1-го секретаря Киргизского ОК ВКП(б) на место будущего "врага народа", экс-секретаря Киргизской организации ВКП(б) Мориса Львовича Белоцкого (05.12.36-23.04.37), вина которого состояла в том, что он развязал, начиная с 1933 г., настоящую "охоту на ведьм", инспирировав громкое политическое судилище над деятелями славной "Национал-Туранской Партии", огульно обвиняя "туранцев" в шпионаже, басмачестве, диверсионных действиях. В качестве неизбежного ритуала Максиму многажды на разных собраниях и конференциях пришлось доходчиво разъяснять, почему же его назначили вместо Мориса Белоцкого, который как секретарь парторганизации сильно увлекался, не скупясь на визирование арестов по представлению бдительного киргизского НКВД. Тем самым, этот "лже-коммунист", "враг", "грубо игнорировал политику партии по подготовке нацкадров", т.е. фактически саботировал актуальную задачу т.н. "коренизации". Напротив, именно в деле коренизации видел свой "любимый конёк" Максим, усматривая в этом важном начинании свою высокую интернациональную миссию в Киргизии. Он отчаянно хотел понравиться киргизам, был прост и обходителен в общении, пытался изучать киргизский язык, штудировал в свободное от работы время "Манас" - героический эпос, который, как две капли воды, повторял сюжеты Олонхо.
16 июня 1937 г. его избирают 1-м секретарем ЦК компартии Киргизии. Как впоследствии отмечал исследователь Д.С.Макаров, "на Чрезвычайном 5-м Киргизском съезде Советов М.К.Аммосов принимал участие в обсуждении и принятии Конституции Киргизской ССР". Казалось бы, для политического деятеля - вершина триумфа. Успех следует за успехом, карьера ползёт вверх. Киргизское сообщество научлось уважать власть. Давно минули те скандальные времена, когда по решениям дехканских сходок прилюдно пороли кнутом и сбрасывали в арыки советских и партийных активистов.
В июне Максим дополнительно к основной нагрузке избирается 1-м секретарем Фрунзенского горкома КП(б) Киргизии. Он незаменим! Однако именно это обстоятельство, ранее падкого к должностям, несказанно тревожило и удручало Максима. Что-то в нём изменилось. Прекрасно информированный, с невероятным, почти фантастическим чутьём партийно-политической конъюнктуры, он, уже отнюдь не экзальтированный щенок, но вполне зрелый муж, опытный номенклатурный волк, втайне мечтал сделаться незаметным. Чем выше он поднимался по ступенькам своей головокружительной карьеры, тем острее чувствовал свою обреченность. Очень сильно утомляла его совместная работа с НКВД, т.к. отвлекала драгоценные силы и время на конструктивные дела. А ему вновь и вновь предлагали распыляться на скрупулёзное изучение и визирование всё новых и новых арестов. Территориальное управление ИТУ Киргизии существовало с 1934г. (место дислокации: г.Фрунзе, п/я ОП-36, телеграфный код "Жук" - по фамилии И.Е. Жукова, начальника УНКВД по Киргизской ССР (04.11.34-04.04.36). Численность заключенных в ИТУ, подведомственных Киргизскому территориальному органу ГУЛАГа составляла на 1935г. 2531 чел., однако постепенно росла.
Да, есть ошибки, есть перегибы. Человек не идеален, он может ошибаться. Так, неужели, все - враги народа? А если выяснится, что среди них есть и ни в чём неповинные, оклеветанные? Максим сам себе боялся признаться в том, что светлые идеалы революции давно уже профанированы, опаскужены, растоптаны. Но что поделаешь? Неписаный закон стаи диктовал: с волками жить - по волчьи выть. Визировать по-стахановски расстрельные дела - наипервейшая обязанность М.К.Аммосова. Ведь он - первое лицо Киргизии. Не убежишь, не спрячешься. Он обязан брать всю полноту ответственности на себя, принимать судьбоносные решения. Это усугубляло драматизм внутреннего разлада с самим собой. Приходило осознание, что не он творец своей судьбы, а напротив, неведомая зловещая судьба (рок, фатум, колесо фортуны - называйте, как хотите) тащила его за собой, как марионетку. Колоссальная ответственность за вверенный регион непомерно давила на плечи. Без Аммосова не решался ни один вопрос. Долг - превыше всего! Он сам себя пытался успокоить: - Так надо! Тов. Сталин не может ошибаться! Если не доверять вождю, гениальному продолжателю великого дела Ленина, тогда вообще никому нельзя верить! А если так, то зачем мы затеяли всё это? Подняли на дыбы такую огромную страну! Столько самоотверженных усилий! Сколько невосполнимых жертв. Неужели, всё это напрасно? Руководство переродилось?
И вот, что предчувствовалось, свершилось: неожиданно пошли зловещие накаты в центральной прессе. Газета "Правда" выпустила ошеломляющие критические статьи В.Овчарова и В.Ходакова о киргизских товарищах: "Буржуазные националисты" (30.08.37 г.), "Гнилая политика ЦК РКП(б)К (13.09.37 г.). Аммосов внутренне содрогнулся: Вот ведь, гады, что творят! Как функционер информированный, он знал, что за период с 1937-38гг. в Казахстане, откуда он с таким трудом сбежал (вернее, получил новое назначения в Киргизию), арестовано 72 наркома. Из них расстреляны - 51, отправлено в ИТЛ - 21, двое совершили суицид, не дожидаясь печального конца. Впоследствии, мир узнает полную статистику: из 126 наркомов Казахии за период 1920-38гг., т.е. включая также и аммосовское правление, репрессировано 74 наркома. Неужто, хотят "протереть с песочком" и меня? Он почувствовал смертельную опасность. Понял: молох репрессий требует и от него жертвенного отдара. Нет, нет и ещё раз - нет: такого не может быть!..
 |
На открытом процессе по делу "Антисоветского правотроцкистского блока" подсудимый Икрамов произнёс последнее своё слово: "Я сейчас - раздетый человекоподобный зверь". Нет, сия страшная ремарка не являлась признанием вины или актом самоуничижения. Очевидно, этот мужественный ироничный узбек до конца не разоружился перед партией, в завуальвированной форме - перед лицом смерти - он дал понять: именно НКВД превратил его в "зверя". 13 марта 1938г. Акмаля подвергли расстрелу: хлопок и ещё раз контрольный в голову хлопок (а через пять дней повезли в Москву и Максима).
О своей работе в Киргизии Аммосов самокритично сообщает: "В сравнительно небольшой 7-месячный срок я сделал в Киргизии гораздо больше ошибок, чем за 20 лет пребывания в партии. Как я вижу теперь, на мою долю, как первого секретаря, выпала исключительно важная задача - разгромить гнездо буржуазных националистов, орудовавших в течение 15 лет. Но, к сожалению, с этой задачей я не справился. Где причины этого? Они, конечно, кроются во мне, в моих ошибках и недостатках. С первых дней приезда я оказался окруженным врагами, которые стремились, пользуясь моей неосведомленностью о их прошлом, продолжать за моей спиной гнусные дела и, в частности, сохранение и расстановку своих кадров. Тактически я вначале был обманут выдвигавшейся тогда на первый план борьбой и разоблачением троцкистской "семейки М.Л. Белоцкого. Манёвр буржуазных националистов изобразить себя жертвами М.Л.Белоцкого удался, благодаря моей слепоте". Таким образом, теперь Максим искренне кается. Признается, что, читая протоколы допросов по представлению НКВД, он не всегда оперативно визировал аресты. Например, такого "врагов народа" как Кысым Тыныстанов (1901-38) - тюрколог, создатель киргизского алфавита. Высокомерно пытался командовать действиями наркома НКВД, "грузил" его дополнительной работой, настаивая на недостаточности разоблачительных действий. Критиковал: "Мы до сих пор ведём проработку того, что было уже разоблачено, но сами ещё не разоблачили никого"["Илин", 1996, с.299].
Пытался дозвониться до Иосифа Виссарионовича Сталина по правительственной "вертушке", но не соединяли. Далее отправляет телеграмму (от 15.11.37 г.) на имя работников ЦК ВКП(б) Матвея Фёдоровича Шкирятова (1883-1956) и Георгия Максимилиановича Маленкова (1902-88), где требует санкции на отъезд в Москву, чтобы подать развёрнутую апелляцию в Комитет партийного контроля при ЦК ВКП(б). Того же дня он жалуется своему партийному "ангелу хранителю" Ем.Ярославскому: "Никто не хочет понять здесь, что я всего в Киргизии - 7 месяцев, что я, может, не знал - что враги здесь сидели и вели подрывную работу уже 15 лет, что их раньше никто не знал. Поэтому о каком-либо сознательном покровительстве их - не может быть и речи"[Ласков И.А. Была ли провокация// "МЯ", 11.06.93г., с.10]. Увы, Ем.Ярославский и пальцем не пошевелил, т.к. его мучила другая проблема: как бы самому уцелеть?
На следующий день (16.11.1937 г.) происходит обыск на квартире. Аммосова арестовывают и препровождают в Дом предварительного заключения НКВД Киргизии. Он сам приблизил срок ареста, т.к. на этот день приобрёл шесть железнодорожных билетов на Москву: на себя, жену, троих детей и няньку-кормилицу. Семье не стали препятствовать с отъездом. Аммосову же пришлось изменить меру пресечения на арест. Иначе запланированное им бегство в Москву (официально оформлять командировку он не решился из соображений конспирации) ударило бы по престижу всего руководства Киргизии. Через некоторое время он узнает, что исключён из партии. Полный крах всех надежд...
Четырежды - 23 и 26 ноября и 2 декабря и ранее (дата не установлена) - он безуспешно, но настойчиво, просит наркома НКВД Киргизии Ивана Петровича Лоцманова допросить его лично, но не получает аудиенции.
 |
Тогда М.К.Аммосов вновь шлёт послание И.В.Сталину (письмо от 3 декабря 1937г.). Скрупулёзно изучивший архивные материалы следственного дела НКВД, писатель-исследователь И.А.Ласков впервые опубликовал письмо Максима Аммосова вождю, цитируем: "Товарищ Сталин! Я знаю и чувствую Ваш справедливый гнев и возмущение, особенно моим контрреволюционным поступкам (оговор контрреволюционного лозунга). Для меня тягостно и позорно, что я не оправдал Вашего личного доверия ко мне. Но вместе с тем я знаю, что для Вас дорог каждый преданный член партии, тем более выросший из националов, знаю, что Вы всегда терпеливо и бережно растили эти кадры. Я жду, я глубоко верю в Ваше, т.Сталин, личное вмешательство в мою судьбу"[Цитирую по рукописи статьи Ласкова И.А. "Правду и только правду...". - прим В.С. См. также: "МЯ", 25.06.93г., с.10].
Ответа нет. Тогда Максим панически пишет генеральному комиссару госбезопасности, кандидату в члены Политбюро тов.Н.И.Ежову, цитируем: "Начиная с 1928г. - я работал непосредственно в ЦК ВКП(б) и в Казак-стане (5 лет) под Вашим личным руководством. Я прошу, умоляю Вас, Николай Иванович, поручить по Вашей линии и по линии Бюро ЦК особое расследование моего дела с затребованием материалов (из Якутии, из Киргизии, из Казахстана и т.д.)"["МЯ", 25.06.93г., с.10]. Просьба, казалось бы, безобидная. А если вдуматься? О чём просит тов.Аммосов у НКВД, у тов.Ежова? Он просит, чтобы в Якутии, в Киргизии и в Казахстане допросили всех людей, с которыми он (Аммосов) так или иначе взаимодействовал. Наверняка, аммосовскую инициативу поддержали. Завертелась на полных оборотах маховик дознания и в далёкой Якутии. Начались аресты и допросы.
25-26 декабря 1937г. М.К.Аммосов капитулировал окончательно. Процитируем И.А.Ласкова, который первым из историков Якутии исследовал "Дело М.К.Аммосова". Максим Кирикович назвал следующих "врагов", "связанных с ним по шпионской к-р деятельности: "С.Н.Донской-I-й, А.А.Семёнов, Н.П.Семёнов, И.Н.Барахов, А.Ф.Бояров, С.Иванов, Н.Н.Захаренко, З.А.Аблязин, М.Г.Атанов, П.Н.Гуляев, Серегин, П.А.Ойуунский, С.М.Аржаков, А.Назаров, Г.В.Ксенофонтов, К.О.Гаврильев, З.Яковлев, А.Давыдов, П.Б.Слепцов, Г.Н.Слепцов, И.Н.Прядезников, А.И.Софронов, М.Суздалов, Г.Гермогенов - всего, таким образом, 24 человека".
"Нельзя не отметить, - продолжает И.А.Ласков, - "что среди перечисленных целая группа людей, о которых в Киргизском НКВД, где допрашивали Аммосова, не могли иметь ни малейшего понятия: "Иванов Семён, инженер Водотранса, проживает в Якутске" (...); "Яковлев Захар, учитель Амгинского улуса ЯАССР" (...); Слепцов Григорий Николаевич, бывший член правления потребобщества "Холбос" в Якутске"; "Суздалов Михаил, работал в Намском улусе Якутии"; "Гермогенов Николай, бухгалтер общества "Холбос" в Якутии" [Ласков И.А. "Правду и только правду...". - прим В.С.].
 |
Период с 2 по 28 декабря 1937г. требует отдельного изучения. Вероятно, Аммосов энергично продолжал писать всевозможные прошения, в частности, апеллировать к коллеге Кериму Кенебаеву, коего назначили исполняющим обязанности 1-го секретаря КП Киргизии (07.11.1937-20.02.1938). Необходимо отметить, что киргизские историки (так же как и якутские) предпочитают подозрительно молчать о деятельности этого функционера (в этой историографической немоте присутствует какая-то тайна). Вероятно, аммосовский сменщик был страшно напуган новым своим новым назначением и никак не реагировал на отчаянные просьбы узника о помощи. Наверное, Керим был в шоке, в полуобморочном состоянии, в интеллектуальной коме. Слава Аллаху, через три месяца его сменил на этом ответственном расстрельном посту волевой и - как оказалось впоследствии - вполне успешный функционер, Алексей Власович Вагов (20.02.1938-02.06.1945; чл. ЦРК с 1939), деятельность которого и биографию тоже нелишне бы исследовать (только почему-то никогда не было у наших историков этого познавательного интереса; неужели руководствуются принципом: после Аммосова - хоть потоп?).
Согласно обстоятельным исследованиям якутского историка И.А.Ласкова, внимательно изучившего следственные материалы показаний Аммосова, тот 7 декабря 1937 г. в своих показаниях отмечал: "Считаю, что сознательными проводниками прояпонской политики являлись: Барахов И.Н., Винокуров И.Н., Бояров А.Ф., Иванов С., Ойуунский П.А.". На следующий день фамилии этих фигурантов телеграммой, отправленной из НКВД Киргизии, ушла в Москву. А 15 января 1938 г. из Москвы во г.Фрунзе пришло распоряжение специально передопросить Аммосова насчёт П. Ойуунского. Передопрос тут же состоялся. В сущности, это был не допрос - Аммосов просто написал аккуратным убористым почерком абсолютно всё, что мог знать, об Ойуунском. В протоколе, составленном на базе этих собственноручных показаний, значится: "Во всей нашей контрреволюционной националистической работе, которую я, и другие участники нашей контрреволюционной организации проводили на всём протяжении времени, до моего отъезда из Якутии, т.е. до 1928-29 гг., Ойуунский принимал активное участие. Ойуунский же являлся главным инициатором и проводником в жизнь нашей контрреволюционной линии на проведение в правительство буржуазно-националистической интеллигенции и других контрреволюционных мероприятий... Хорошо помню, что в 1926 г. в одной из бесед со мной Н.С.Донской мне говорил, что Ойуунский полностью в курсе дела шпионской деятельности в пользу Японии его - Донского, Семёнова и др. - и что сам Ойуунский также являлся агентом японских разведывательных органов и свою правонационалистическую деятельность вёл по заданиям японского штаба". Протокол тут же ушёл в Москву. И названных Аммосовым лиц вскоре арестовали.
Итак, 28 декабря 1937 г. НКВД Киргизии рапортовал Москве, о том, что Аммосов дал исчерпывающие показания, свидетельствующие о его "шпионаже в пользу Японии" (с 1925г.), "признался в участии в правонационалистической организации с 1922 г.", назвал поименно 25 лиц, "связанных с ним по шпионской деятельности".
Уже данная ремарка должна бы диктовать патриотам и любителям истории конкретные исследовательские действия. Необходим поиск ряда невыясненных деталей: почему указывается 1925г.? Тема не исследована, вопросы не поставлены. Странно получается. Нет инициативы. Нет познавательного интереса со стороны историков ИЯЛИ-ИГИ АН РС(Я).
Лишь 19 марта 1938 г. Москва согласилась принять узника. 28 марта его в сопровождении лейтенанта госбезопасности Субоча этапируют спец-вагоном в любимую (увы, теперь уже не совсем любимую).
Сперва Максима переводят во внутреннюю тюрьму на Лубянке, потом (01.04.38г.) - в Лефортово. За три дня до прибытия он вновь с отчаянной неукротимой волей к жизни, понимая, что уже обречён и нет никаких шансов на спасение, прямо из столыпинского вагона (как такое вообще возможно?) телеграфировал Н.И. Ежову: "Я решил до конца раскаяться, разоружиться перед партией и советской властью в своей контрреволюционной деятельности. Я был одним из активных участников буржуазно-националистической организации"["МЯ", 25.06.93г., с.10]. Что это за странный порыв? Стремление к самопокаянию, великомучеенничеству? Или отчаянная попытка лишний раз напомнить о себе своему хорошему знакомому по совместной работе в Казахстане Н.И.Ежову?
О дальнейших событиях, можно только догадываться. Алгоритм дознания - по обычной схеме. Комментарии излишни: любого можно сломать, тем более, что технология пыток была железной: карательная система Советской России не имела никаких ограничений. Когда подследственного доставили по назначению, там уже находился тов.Ойуунский, этапированный на 39 дней раньше. Начались допросы, очные ставки Аммосовым с Исидором Боярским, Платоном Слепцовым-Ойуунским, С.Н.Донским, П.Н.Гуляевым. Как они смотрели в глаза друг другу. Какие указания следователей выполняли? Никто эту тему не изучал, за исключением И.А.Ласкова. Он пишет: "И вот итог. В протокол допроса Аммосова в НКВД от 8 июля 1938 г. занесено: "Когда меня арестовали в Киргизии, я не предполагал, что органы НКВД имеют материалы, разоблачающие меня в антисоветской деятельности (...). И только тогда, когда здесь в Москве, мне были преддъявлены показания Барахова, Ойунского, Донского и других моих соучастников по антисоветской деятельности в Якутии, а затем показания ряда моих соучастников по антисоветской работе в Казахстане, мне стало, что запирательство бесполезно".[Ласков И.А. "Правду и только правду..."]
Единственный позитивный момент - Максим и его друзья вновь встретились. Правда, не в Якутии, а в столь любимой М.К.Аммосовым Москве. Но лучше бы они никогда не встречались. Друзья не могли смотреть друг другу в глаза. И когда это случалось, они внутренне содрагались. Ужасный конец. Ужасная судьба. Уверен, что Максим мысленно проклял своих учителей и всю свою жизнь, потому что она осуществлялась под диктовку Сатаны. Он продал Ему свою душу. Сделка была честной. Настал час расплаты.
Восторженный депутат "съезда победителей", осуждён к высшей мере поражения - расстрелу - по приговору Военной коллегии ВС СССР. Состав преступления - оргподготовка контрреволюционного националистического центра и шпионаж в пользу Японии: преступления инкриминированы по четырём статьям УК РСФСР: 58-1"а", 58-7, 58-8, 58-11. Приговор привели в исполнение. Однако решением той же Военной коллегии ВС СССР от 28.04.55 г. М.К.Аммосов реабилитирован: было признано недоказанным, что он занимался шпионажом. Как отмечает Д.С. Макаров, "Аммосов - участник и делегат многих съездов и партконференций, Всероссийских и Всесоюзных съездов Советов, член ВЦИК и ЦИК СССР многих созывов. С высоких трибун этих партийных и советских форумов неоднократно звучали пламенные речи этого выдающегося человека". Безусловно, такая точка зрения, несмотря на свою уязвимость, тоже имеет право на существование.
Обвиняя других в том, что они "враги народа", некоторые сами, неожиданно для себя обнаруживали, что именно они-то, а не кто бы то ни было иной, и есть самые что ни на есть настоящие, а не вымышленные, враги. Спрашивается, а почему бы и нет? Им, этим истинным врагам российского народа, трудно, невозможно, невыносимо было представить себя в роли жертв, т.к. они сами являлись ярыми опричниками тоталитаризма. Но тоталитарный режим, будучи по своим исконным характеристиками антинародным, не ошибался только в одном: настоящими врагами народа являлись как раз именно те, кто всемерно поддерживал его (этот самый режим), беззаветно и самоотверженно служил ему. Наверное, в констатации этого печального факта есть какое-то шокирующее возмездие истории?
Итак, наш сказ о судьбе М.К.Аммосова завершён. Мы лишь фрагментарно попытались воссоздать на примере одной отдельно взятой персоны некоторые события 1917-37гг. Скоро пройдёт полвека, как состоялась реабилитация жертв сталинского террора. Почему же устаревшая тема остаётся в Якутии актуальной? Не потому ли, что господа-товарищи никак не хотят угомониться? Тщатся пропагандировать террориста, убивца и вора Василия Манчары? Устанавливают памятник тов.Сталину в г.Мирном и обременяют г.Якутск монументом тов. Аммосова (2005г.). Не потому ли так происходит, что мы не удосужились переосмыслить происшедшее? Абсурдная получается картина: одной рукой караем, другой милуем? Без вины виноватые, без вины прощённые? Ирония - в самой постановке вопроса: нуждается ли столь преданные террору жертвы в реабилитации, ежели никакой крамолы против господствовавшего строя они никогда и не совершали, а напротив, являлись его самыми деятельными соучастниками? Может, истинная беда мучеников за коммунистическую веру как раз в том-то и состоит, что никаких преступлений против созданного их же руками строя они не захотели, не осмелились совершить, являлись простым зеркальным отражением этой системы? Не в том ли их настоящая вина? А как быть с народами России? Простят ли они существовавший тогда режим и его верных псов? Пока мы не ответим на поставленные вопросы, до тех пор "реабилитация" будет восприниматься как простая амнистия политических и уголовных преступников.
[Источники: Переименовательский зуд, или назовем Якутск Бекетовском? // "МК в Якутии", №33(158), 15-22.08.2002 г., с.11.]: Судьба Максима. Опыт реконструкции политической биографии М.К.Аммосова (1897-1938). Часть I.-II. Детство и юность "чернорабочего" Максима. Часть II Тыловое мытарство с фальшивым паспортом // "МК в Якутии", №10(293), 09-16.03.2005г., с.14-15. Судьба Максима. Опыт реконструкции политической биографии М.К.Аммосова (1897-1938). Часть III. Новая власть Якутии рождалась в иркутском ресторане "Грандотель" // "МК в Якутии", №11(294), 16-23.03.2005г., с.14-15. Судьба Максима. Опыт реконструкции политической биографии М.К.Аммосова (1897-1938). Часть IV. Маленькие тайны Оросинского заговора // "МК в Якутии", №12(295), 23-30.03.2005г., с.12-13. Судьба Максима. Опыт реконструкции политической биографии М.К.Аммосова (1897-1938). Часть V. Статус в обмен на лояльность, или плач по автономии // "МК в Якутии", №13(296), 30.03.-06.04.2005г., с.13. Судьба Максима. Опыт реконструкции политической биографии М.К.Аммосова (1897-1938). Часть VI. В поисках врагов народа // "МК в Якутии", №14(297), 06-13.04.2005г., с.14-15. Судьба Максима. Опыт реконструкции политической биографии М.К.Аммосова (1897-1938). Часть VII. От "съезда победителей" - к новым должностям // "МК в Якутии", №15(298), 13-20.04.2005г., с.12. Судьба Максима. Опыт реконструкции политической биографии М.К.Аммосова (1897-1938). Часть VIII. Палачи и жертвы// "МК в Якутии", №16(299), 20-27.04.2005г., с.12-13.
ЧАСТЬ II.
СУДЬБА ПЛАТОНА: ОПЫТ РЕКОНСТРУКЦИИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ БИОГРАФИИ П.А.ОЙУУНСКОГО (1893-1938)
 |
Ойунский Платон Алексеевич (10.11.1893-31.10.1939), известный в Якутии беллетрист и переписчик текстов Олонхо, впервые переложенных им на стихотворный лад на якутском языке. Уроженец 3-го Жехсогонского наслега Боторусского (Таттинского) улуса Якутской области, с.Черкёх, 10.11.1893 г.р. (по Григорианскому стилю от Рождества Христова). Родители - из скотоводов-бедняков. Многодетная семья страдала от туберкулеза (10 детей: 6 сыновей, 4 дочери). Отец - Алексей Петрович Петров-Хоочугур (православный, ум. в 1916г.), он был усыновлен Ботурусским зажиточным улусным головой Нестором Слепцовым, род которого деградировал. Первой супругой А.П.Петрова-Слепцова-Хочгура стала некая Местникова (без имени) из рода Кюнняй. Вторая супруга из Жулейского наслега, Евдокия Ивановна (ум. в 1929г.). Сводные старшие братья Платона Ойуунского: Трофим (ум. в 1929г.), Никита-старший (убит в 1922г.), Никита-младший (ум. 1913г.), три сестры тоже умерли от туберкулёза (одна - в 1936, другая - в 1939г.). Сестры Платона: Мария-старшая, Мария-младшая. Василий (ум. в 1935г.), Марина и Иван.
- Лето 1907 - Платон Слепцов впервые проявил свою "революционную" натуру антисоциальными действиями, когда, воровски проникнув с ватагой хулиганов в юрты земляков, совершил вопиющий акт глумления над провославными иконами - топтал их ногами [Статьи и воспоминания о П.А.Ойунском. - Якутск: Якутское кн. изд-во, 1969, с.99-100]. Нашкодившего вандала, возводящего хулу на Бога, милосердно отправили в 4-х летнюю школу г.Якутска, где он и учился с 1907 по 1911гг., а потом поступил Якутское городское 4-х классное училище (1911-14) и далее - на казённый счёт в Якутскую учительскую семинарию (1914-1917).
- 3 марта 1917 - П.Ойунский участник революционного митинга в Якутске. Апрель 1917 - август 1917 - зампред Якутского КОБ. Сентябрь 1917 - май 1918 - студент 1-го курса исторического отделения Томского учительского института (сентябрь-май 1917), отчислен с 1-го семестра. Май 1918 - инструктор по организации советской власти Томского губсовета. Июнь 1918 - август 1918 - инструктор Центросибири в Якутии, куда вернулся в обозе красногвардейского отряда А.С.Рыдзинского; член комиссариата по народному образованию, председатель Судебно-следственной комиссии, выполнял различные поручения большевистско-меньшевистского Исполкома Якутского совета.
Скрываясь от белогвардейского отряда поручика Михаила Ильича Гордеева, бежал в сторону Чурапчи, но пойман на ст. Поротовская, препровожден в тюрьму г.Якутска. 29 сентября 1918г. выдворен за пределы Якутии как неблагонажёжный. Выпущен из Киренской тюрьмы в Иркутск под надзор милиции. На учёт не встал, примкнул к подрывным элементам. Под фальшивыми документами убыл в Томск. В марте 1918г. - по рекомендации подпольщика т.В.И.Шамшина принят в РСДРП. В мае 1919г. арестован на 15 суток штабс-капитаном Суровым по подозрению в уклонении от призыва в армию. Помогла социалистка М.М.Виленская, уговорив своего кузена (поручика С.И. Григоровича), освободить БОМРа. Летом 1919г. стажировался на 3-х месячных курсах для учителей 4-х классных школ. Как член Томского райсоюза учителей уехал в дер.Казанка, где с октября 1919 по май 1920гг. - учительствовал в начальной школы.
В период начала 20-х - конец 30-х гг. Ойуунский приобрёл в регионе некоторое признание как сочинитель: поэт, прозаик, драматург. Под влиянием своего родственника Пантелея Слепцова - ботурусского сказителя-олонхосута - ещё в детстве увлёкся фольклором, что впоследствии определило круг его этно-лингвистических и филологических интересов, а также возвышенное стремление к социальной справедливости, превратившее юного мечтателя в революционера.
После социалистического переворота простой учитель начальных классов П.Слепцов-Ойуунский, неожиданно для себя, попал в обойму высокопоставленных советских и партийных боссов пореволюционной Якутии. Подобно тому, как мотылёк летит на огонь костра, так же и поэт восторженно тянется к революции. В нашем случае произошла более сложная метаморфоза: поэт стал большим начальником. Вряд ли это способствовало расцвету его таланта. Он - один из практических апологетов сталинской концепции автономизации - наряду с иными партаппаратчиками (Е.Ярославский, М.Аммосов, И.Барахов и прочие).
- В марте 1920г. вызван в Иркутск и назначен членом Якутского районного ревкома. С 5 июня 1920г. - член Якутского райревкома (совместно с уголовником Х.А.Гладуновым). 16 июня 1920 - председатель Якутского райревкома (после М.К.Аммосова). Июнь 1920 - декабрь 1920 - зав. отд. советского управления Якутского губ(рай)ревкома. Сожительствует с 1-й своей гражданской женой - Феклой Алексеевной Сокольниковой.
- С июня 1920 по 15 июня 1921г. Якутским губ(рай)ревкомом командовал триумвират сопредседателей губбюро: Николай Григорьевич Юдин, Исидор Никифорович Барахов, Иван Петрович Редников. Ноябрь 1920г. - председатель президиума 1-го якутского уездного съезда волостных сельских и наслежных ревкомов.
- 1920 (лето) - выступил инициатором реквизии тёплой одежды у зажиточных частных лиц. 22 сентября 1920 - по инициативе Ойуунского вышло решение Губревкома о реквизии зимней одежды у тойонов, купцов и частников.
- 6 декабря 1920 - П.А.Ойунский (зав. отделом советского управления ЯкРевкома) образовал ливидационную коллегию (председатель - И.И.Говоров, члены - Д.М.Чумаков, М.А.Альферович, председатель потребобщества "Экономия" А.С.Королев) по упразднению частных Русско-азиатского банка, городского банка Эверстова. Комбанки упразднены без всякой альтернативы, что вызвало неудовольствие обманутых и ограбленных вкладчиков Якутии (лишь в 1922г. открылось отделение Госбанка). Тогда же была закрыта в заложном районе церковь Введение Богородицы (3-е каменное здание в г.Якутске, сооруженное в 1710г.) - вскоре там разместилось районное ГПУ. В декабре 1920г. - проштрафившийся своими неграмотными и скандальными действиями член Губревкома П.А.Ойунский (зав. отдела просвящения) отстранен от партийной и работы в Якутии, отозван в распоряжение Сибревкома: январь 1921 - май 1921 - зав. якутской секцией Сибревкома. 26 апреля 1921 - прибыл П.А.Ойунский в Сиббюро РКП(б) в Омск, был обласкан, т.к. показал свою эрудицию: выступил с докладом об образовании ЯАССР, представив черновой прожект положения об образовании ЯАССР. Решено поощрить товарища: 8-16 марта 1921 - зав. якутской секцией Сибревкома тов.Ойунский с правом совещательного голоса участвовал в качестве делегата Х съезда РКП(б) - совместно с И.Н.Бараховым и опоздавшим на съезд М.К.Аммосовым (числился в качестве гостя).
- 1921-22 - назначен председателем губернского политсовещания по борьбе с бандитизмом, зампред райревкома (при М.К.Аммосове).
- Май - июнь 1921 - назначен председателем Олекминского уездного ревкома - отправлен в "ссылку", но так и не успел испугаться: отозван и назначен председателем Губревкома (с 22 августа по декабрь 1922) - вместо своего друга М.К.Аммосова, который стал зав. Якутской секцией Губбюро РКП(б).
- 19-21 июня 1921 - 2-е губернское партсовещание (Ойуунский - активный участник). С 22 августа 1921 - председатель ЯкГубРевкома (т.е. под началом своего коллеги Г.И.Лебедева - секретаря Як. Губбюро РКП(б). Членами ЯкГубревкома стали: А.Козлов, и беспартийный Г.С.Ефимов. И тут же сразу произошёл конфуз: бывший эсер-федералист, лучший друг П.Ойуунского беспартийный Г.С.Ефимов осенью сбежал к белогвардейцам, возглавил Временное якутское народное управление - ВЯОНУ. Переживая за своего друга-предателя, П.Ойуунский не мог без чувства вины смотреть в глаза тов. Г.И.Лебедеву. Чувствовал, что упреки Георгия Ивановича Лебедева в его адрес обоснованы. Ещё в 22 августа 1921 - на президиуме (пленуме) ЯкГуббюро Г.И.Лебедев упрекнул П.А.Слепцова-Ойунского в двойном стандарте, отметив: "Национализм Слепцова сказывается в его речи на заседании общества "Саха-аймах", где он якобы выразился, что это общество захлестнула волна революции. Но национализм наблюдается не только у т.Слепцова, а почти у всех якутов без исключения, только не так резко выражается. В случае дальнейшего обвинения Слепцова в национализме его надо или предать суду через контрольную комиссию, как ответработника" [ЯОРП, ф.2, оп. 1, д. 239 л.25]. Идея Г.И.Лебедева предать суду Слепцова-Ойуунского была своевременной. Нужно было судить коммуниста за некомпетентность. И в то же время П.Слепцов-Ойуунский мучился, переживал, не мог найти себе места, в глубине души возмущаясь взыскательным и даже подозрительным отношением Георгия Лебедева. Чтобы сломать предубеждённость, становится самым активным проводником политики "классового расслоения", убеждённым идеологом борьбы с шаманизмом, рьяным гонителем православных священнослужителей, отъявленным ниспровергателем всех святынь и ценностей.
- 23 сентября 1921 - Якутский губревком под председательством П.А.Ойунского обсудил вопрос о ходе продналога (подчёркивалось, что поборы с населения идут блестящим образом по Якутскому уезду). 29 сентября 1921 - обнародовано знаменитое постановление ЯкГубревкома "Об изоляции тойонов и кулаков" за подписью П.А.Ойунского (предгубревкома), а также Аржакова, Козлова и Лебедева.
- 3-8 октября 1921 - 1-й Губернский съезд представителей уездных и волостных ревкомов Якутии. Ойунский - председатель съезда. Съезд принял резолюцию "По вопросу об изоляции кулацких элементов" и утвердил "Тезисы о классовом расслоении среди якутского населения". Сам М.К.Аммосов одобрил начинание, сделав доклад о необходимости изоляции враждебных элементов, убыл в Москву, "пробивать автономию для Якутии".
- 14 октября 1921 - президиум Якутского Губбюро РКП(б) под председательством Ойуунского (предгубревкома) обсуждил вопрос о сдаче Колымы в концессию Америке. Принято решение: ответственный - Ойунский. Однако Сиббюро, объяснило: торговать российскими землями не хорошо. 17 октября 1921 - Якутское Губбюро, П.Ойунский, примкнув к "триумвирату" (Г.Лебедев, А.Козлов, А.Агеев) убеждённо высказался против решения Сиббюро ЦК РКП(б), советовавшего приостановить политику "классового расслоения и изоляции", т.е избиения имущих слёв Якутии. Лишь 15 ноября 1921г. председатель Якутского Губревкома П.А.Ойунский всё-таки подписал указ "О разрешении свободной торговли на основе НЭПа и прекращении политики изоляции тойонов и кулаков". Поняв, что конъюнктура изменилась, он в декабре 1921 оглашает в местной прессе свой перевод на якутский язык "Интернационала".
- 31 ноября 1921 - совещание ЯкГуббюро РКП(б) по обсуждению вопросов белоповстанчества. Присутствовали чл. губбюро: Г.Лебедев, А.Агеев, А.Козлов, М.Аммосов, П.Ойуунский, И.Карпель, И.Савлук. Утвердили задним числом И.Савлука командующим ВС Якутии. Слушали информацию об отступлении в Амгу.
- 5 января 1922 председатель губревкома П.А.Слепцов-Ойунский в телеграмме на имя М.И.Калинина и И.В.Сталина утверждал, что Якутия фактически уже является автономной областью[ЦГАОР, ф.1212, оп.1, д.12, л.15]. Выклянчивая у Москвы автономию Ойунский в телеграмме представителю ВЦИК от Якутии утверждал: "Областная (а не республиканская) автономия грозит развитием национальной контрреволюции, усилением бандитизма" - этот тезис явно надуманный, своего рода "аргумент давления" в рамках концепции "статус - в обмен на лояльность".
- 9 января 1922 - заседание пленума ЯкГуббюро РКП(б). Повестка: О госстатусе Якутии. Присутствовали: П.А.Ойунский, Г.И.Лебедев, А.Г.Козлов, И.Б.Слободский, Д.Т.Братиш, А.Д.Стефанюк, Д.Е.Зверев - всего 12 чел. Лебедев верно отмечал: "В настоящее время, при наличии бандитизма, проведение республики невозможно. Наша губерния состоит на особом положении: она является буфером, пограничной губернией, а поэтому здесь можно говорить о введении буфера, но никак не области". Ойунскому удалось протащить постановление о ходатайстве перед центром о введении автономной республики, а не области.
- 10 марта 1922 произошёл т.н. "военно-политический переворот". Председателя Губревка Ойуунского заставили совместно с губвоевкоматом провести военно-политическое совещание. Присутствовали П.Ф.Савлук (командир СеверОтряда), С.Ю.Широких-Полянский, З.Х.Эренбург, Г.И.Лебедев, А.Г.Козлов, А.В.Агеев. Повестка: "О постановке общей работы по ликвидации бандитизма". Вынесено решение об освобождения Лебедева и Агеева от руководства.
- 11 марта 1921 - состоялось расширенное заседание пленума ЯкГуббюро РКП(б). Присутствовало 15 чел. И.Н.Барахов - председатель. Заслушали информацию П.Ф.Савлука об аресте и нейтрализации лидеров лебедевского "триумвирата". Одобрили арест. Самое странное - фамилии П.А.Слепцова-Ойуунского, т.е. его как председателя Губревкома не тронули. В марте 1921г. он ездил в Москву в качестве делегата Х съезда РКП(б). В июне 1922г. назначен председателем СНК и в том же году председателем Якутского Центрального Исполнительного Комитета Советов ЯАССР (до 1923).
- 7 марта 1922 - П.Ойуунский пишет М.И.Калинину письмо: "ЯкГубревком провел совещание 4-х уездов - благодарность к малому угнетенному народу от Якутской автономной республики. Сплотило кровью". Спрашивается, о какой крови разглагольствовал Ойуунский? Вероятно, он имел ввиду местное белоповстанчество.
- 22 апреля 1922 - предревкома П.Ойунский и член Ревкома, беспартийный Донской-1-й подготовили "Манифест ревкома ЯАССР" и обнародовали создание ЯАССР.
- 27 декабря 1922 - 1-й учредительный съезд проходил в обстановке наступления пепеляевцев. На 1-й сессии избрано руководство: Аммосов М.К. - секретарь ЯОК РКП(б), Ойунский П.А. - председатель ЯЦИК, Широких Д.А. - зампред ЯЦИК, Барахов И.Н. - председатель СНК ЯАССР (январь 1923 - июнь 1924); Аржаков С.М. - нарком НКВД ЯАССР и нач. отдела ГПУ при ЯЦИК.
- С июня 1922 по январь 1923 - Ойуунский, назначен председателем СНК, оставаясь также на должности председателя ЦИК ЯАССР; соответственно, стал членом ЦИК СССР 2-го созыва (1924) и членом ЦИК СССР 3-го созыва (1925). Влившись в ряды высокопоставленной номенклатуры, приобщился к её благам: после работы сессии ЦИК СССР (1923г.), отдыхал в Ялте, едва успев оставить на одном из ж/д полустаноков свою 1-ю гражданскую жену, актрису театральной секции Фёклу Алексеевну Сокольникову, скончавшуюся от туберкулёза в купе железнодорожного вагона, по дороге в Москву (могила г-жи Фёклы до сих пор неизвестна). Ойуунский впервые в жизни увидел море, побывал в достопамятных местах Крыма, лечился от туберкулёза. Пока он прохлаждался на курорте, в Якутии творились суровые дела.
- Январь 1923 - июль 1926 - оставлен председателем ЦИК ЯАССР, на посту председателя СНК его сменил И.Н.Барахов, занимая эту должность с января 1923 по июнь 1924. Важно подчеркнуть: председатель ЦИК ЯАССР тов.Ойуунский являлся делегатом XI Всероссийского (январь 1924) съезда Советов, II Всесоюзного съезда Советов (26 января - 2 февраля 1924), Член ЦИК СССР 2-го (1924) и 3-го созывов (1925).
- Март 1925 - П.Слепцов-Ойуунский ратовал за упраздение общества "Саха Омук". 1925-26 гг. - председатель совета культпросвет общества "Саха кэскилэ", курировал секцию искусства, но вскоре на эту должность назначен М.К.Аммосов (1925-26).
- Считается, что с июня 1926 по февраль 1928 - Ойуунский "по болезни" находился на лечении. Однако он не останавливал своей кипучей деятельности.
- 30 июля 1926 - создано Якутское национальное книжное издательство "Бичик" - постановлением СНК ЯАССР от 30.07.26 г. при Наркомпросздраве путем слияния ГосТипографии, редакций газет "Автономная Якутия" и "Кыым" образовано Государственного якутского издательства (Якутиздат). Основатели издательства: П.А.Ойунский, С.Г.Потапов, А.А.Иванов-Кюндэ, Н.Е.Мординов-Амма Аччыгыйа, С.Р.Кулачиков-Элляй, В.М.Новиков-Кюннюк Урастыров. Тогда же (в 1926) Ойуунский познакомился со 2-й своей супругой Татьяной Александровой (она и её ребёнок скончались от туберкулеза в 1929 г.).
-1927 - вышла публикация: Ойунский П.А. Якутская сказка (Олонхо), её сюжет и содержание:[Опыт анализа якут. сказки): [Описание материальной среды // Сборник трудов исследовательского общества "Saqa keskile". - Якутск, 1927. - Вып. 1 (4). - С. 98-139].
- После ксенофонтовщины и панического самоотзыва М.К.Аммосова в Москву карьера Ойуунского медленно пошла под уклон, т.к. главным фактором его карьерного роста являлся тов.М.К.Аммосов, который отстранился от якутских дел.
- В начале 1928г. в Якутске работала партийно-правительственной комиссии ЦК ВКП(б) и ВЦИК СССР во главе члена ВЦИК Яна Васильевича Полуяна, членами комиссии являлись комиссар безопасности 3-го ранга Сергей Васильевич Пузицкий, представитель ЦК ВКП(б) Н.А.Асаткин-Владимирский; секретарь Комиссии тов. Клинцевич (пограничник из ОГПУ) и др. В итоге, Ойуунский не вошел в состав ЯОК ВКП(б).
- 1928-29гг. - нарком и просвещения, и здравоохранения, и социального обеспечения.
- Декабрь 1929 - июнь 1931 - ответредактор и председатель Якутского государственного издательского общества "Якутгизиздат", директор типографии г.Якутска.
- Июнь 1931- июнь 1935 - зачислен в аспирантуру НИИ национальностей при ЦИК СССР (вместо трех лет, учился четыре года). Аспиранту выделили квартиру в одноэтажном особняке с античными колоннами (г.Москва, Садово-Спасская, 16). В 1934 - участвовал (вместе с Н.А.Мординовым) в качестве делегата на I съезде СП СССР и избран членом правления СП СССР. Съездив на каникулы в Якутск, избран председателем правления писательской организации ЯАССР (1934). В 1935 - защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата лингвистических наук (к сожалению, текст диссертации грешил вульгарным социологизмом) и назначен директором НИИ языка и культуры.
- В декабре 1937 - избран депутатом Верховного совета СССР 1-го созыва и пассивно присутствовал в работе этого Совета (1938 г.), для чего выезжал со своей 3-й женой г.Москву. Возвращаясь из Москвы в Якутск, 3 февраля 1938г., подвергнут аресту в Иркутской гостинице. Интересный момент: 3-я его жена А.Н.Борисова не оставила воспоминаний о моменте ареста. Силами иркутского НКВД П.Слепцов-Ойуунский отправлен обратно в Москву, в тюрьму, где дал показания, а впоследствии, 31 января 1939, этапирован из Москвы в Якутск для проведения очных ставок. Утверждается, что лишь 4 июня 1938г. Якутскому НКВД стало известно об аресте П.А. Ойунского (на его квартире провели обыск). Ойуунский скончался от туберкулёза 31 октября 1939г. в больнице тюрьмы г.Якутска.
Можно выделить четыре этапа в отношении общественности к творческому наследию партийного поэта.
I этап (1918-37) - Ойуунский ничем не отличался от местных беллетристов. В 1934 г. как партийно-советский чиновник он возглавил местный СП. До 1934г. можно привести факты, когда на дискуссиях он подвергался ожесточённой критике, о чем свидетельствуют материалы литературных дискуссий 30-х гг. Соратники отказывали Ойуунскому в праве быть "пролетарским писателем".
II этап (1937-55) - имя и творчество "врага народа" Ойунского находились под внегласным цензурным запретом. Его труп в братской могиле не искали ни близкие родственники, ни земляки-таттинцы, ни соратники-партийцы. Архив поэта сохранил посторонний человек - Фёдор Петрович Ефимов. Вдова поэта (3-я жена) не долго хранила память о покойном: похоронив последнюю от Ойуунского дочь (Платониду), уехала в Чурапчинский район, вышла в 3-й раз замуж за г-на Н.Н.Павлова (1904-74).
III этап (1955-93) - произошёл бум мифологизации Ойуунского. Пропаганда с подачи ЯО КПСС канонизировала его как "основоположника якутской литературы советского периода". Родственники выкупили его архив у Ф.П.Ефимова, объявив себя "хранителями литературного наследства", стали изучать авторское право и причтающиеся гонорары. Вероятно, А.Н.Борисовой (3-й гражданской жене) было крайне неудобно: она не сохранила верность, не позаботилась об архиве, не искала в 30-х гг. по свежим следам могилу. Но нашлись советчики. Они требовали от г-жи А.Н.Борисовой невозможного: вновь (при живом 3-м муже) стать вдовой тов. Ойуунского. Побегав по инстанциям, вдова пришла к выводу: "Без бумажки ты - букашка, а с бумажкой - человек"[Ойунская С.П. Агам сырдык аата. - Якутск: Бичик, 2003. - с. 228].
3-я жена энергично включилась в борьбу за литературное наледство своего 2-го мужа. В 1963 г. г-жа А.Н.Борисова-Павлова обратилась с жалобой в прокуратуру ЯАССР и был инициирован безуспешный поиск могилы Ойуунского[Тарасов С., Калашников А. Так где же захоронен Ойунский?// Якутия, 07.10.2000 г., с.8].
IV этап (с 1993 - по наст. вр.) - процесс демифологизации имиджа Ойуунского (критические публикации историка Ивана Ласкова и др.), пересмотр истории. Очень верно отмечено: "История сама, то возносит кумиров до небес, то ниспровергает их в ад"[Ойунская С.П. Агам сырдык аата. - Якутск: Бичик, 2003. с.46].
О псевдониме. Прозвище "Ойуунский", взято поэтом-богоборцем от якутской лексемы "ойуун", т.е. "шаман", "шаманский". Впрочем, некоторые "знатоки" языка из сектора Олонхо Института гуманитарных исследований АН РС(Я) утверждают, что псевдоним этот будто бы никак "не связан с шаманизмом", что производные этого псевдонима "носят географическое (по названию местности, где родился П.А.Слепцов), а не мировоззренческое значение". С такой поверхностной точкой зрения согласиться невозможно, ибо она противоречит не только прямому этимологическому значению, но также и географии Таттинского района, не говоря уже о религиоведении. Якутская лексема "ойуун" переводится на русский язык как "шаман" - и никак иначе. Например, В.Ф.Трощанский даёт следующее определение: "Шаман по-якутски "ojyn", по-монгольски "бугэ", по-бурятски "бугэ" и "бо", по-тунгусски "самман" и "хамман", по-татарски "кам", по-алтайски "кам" и "гам"(…)"[Трощанский В.Ф. Эволюция черной веры (шманства) у якутов. Казань, с.118].
Более того, собственно термин "шаман", как и феномен шаманизма - базовые мировоззренческие понятия у язычников. Например, в монографии С.И.Николаева-Сомоготто "Двоеверие народа саха" правомерно утверждается: словосочетание "айыы ойуна" - следует переводить как "белый дьявол", "божий дьявол": ("ойун" - на языке сага, "йунг" - на угро-самади) - "живой дьявол" (по якутски - "тыыннаах абааhы"). Таким образом, "айыы ойуна" - профанатор-сатанист, предавший собственно шаманство, называя последнее "чёрным" [Сэмэн Сомоготто. Саха итэгэлэ. - Дьокуускай, 2005, с.73-76].
Что касается географии Таттинского района, то в пос.Татта нет ни одного топонима на географической карте с названием "Шаман". В то же время в окрестностях пос.Татта сохранился до наших времён близкий по значению топоним, а именно: курган шамана Добуна в местечке Тирилях. Если бы П.А.Слепцов механически следовал географии, то производные его псевдонима в соответствии с названиями местности звучали бы иначе: "Тереляхский", "Курганский", "Добунский", "Курган-Добунский", но ни в коем случае не "Ойуунский", не "Шаманский".
Кстати, нашим единомышленником в трактовке псевдонима стала родственница П.А.Ойуунского - кандидат филологических наук Сардана Соловьёва, в своей последней книжке авторитетно отмечает: "Совсем не случайно, что Слепцов выбрал псевдоним Ойунский: стал ойуном, т.е. шаманом…"[Ойунская С.П. Агам сырдык аата. - Якутск: Бичик, 2003 / Приложение №2: Шишло Б. О силе якутского слова - c.40].
Увы, нет ни одной мало-мальски внятной, не мифологизированной книжки про этого "святого" деятеля. Местная историография безмятежно спала и ничего толком не оставила в качестве пищи для размышления, чтобы хоть как-то исправить нашу неосведомленность касательно сталинских репрессий 30-х гг. в Якутии. Вот почему пробираться сквозь мрак неведения невероятно сложно. За весь период советской власти мы толком не удосужились выучить биографические святцы "буревестников" соцпереворота, орудующих в Ленском крае. Поэтому и наша биографическая справка требует дальнейшей доработки.
Вряд ли есть смысл доказывать самоотверженную преданность П.Слепцова-Ойуунского делу прославления Советской власти. Или стыдиться этого факта. Ещё как замешан - и в мыслях, и в делах, ибо был советским и партийным деятелем региона.
Но главное - стихи. Вот, например, замещая должность Председателя СНК и ЦИК (июнь 1922 - январь 1923), за несколько дней до своего снятия с должности П.А.Слепцов (Ойуунский), находясь в командировке в Москве, пишет на якутском языке стихи. У нас они завалялись в вольном переводе С.Р.Кулачикова. Произведение под названием "Власть - Советам!". Процитируем строки: "Пусть знает мир: настал расплаты час, час мщенья всем вампирам-богачам за пролитую ими кровь рабов, за вздыбленные горы тел, костей, за всё - встал с оружием, чтоб мстить крестьянин, пролетарий-монолит". Далее 9 раз по тексту призыв-припев, или, лучше сказать, "алгыс": "Ликуйте и славьте: "Власть - Советам!"".
Особенно незабываемое впечатление производят слова поэта, цитируем: "В крови, в сердцах рабочих и крестьян веками вскормленную месть - борьбу теорией страстной остро наточив, Стальной Великий Вождь наш - большевик! Во дни, когда восстанья час пробил крылатый клич свой миру возвестив! Уж девять лет огнём труда горим, Советов власть вздымаем и крепим. Её мы на одной шестой земли, как бубна звон, заставили греметь. Пусть с кличем: "Кто кого побьёт в борьбе!" - мир угнетенных грянет на земле. Ликуйте и славьте "Власть - Советам!" - вот поэтическое и политическое кредо подлинного большевика-ленинца. Из песни, как говорится, слов не выкинешь. Вот почему не следует стыдиться искренних мировоззренческих установок Платона Слепцова (Ойуунского). И упрекать Орджоникидзе "дедушкой Лениным" - нет никаких оснований. В этом отношении и Орджоникидзе, и Ойуунский - близнецы-братья (независимо от нац. принадлежности). Ничем не отличались доктринально. Посему негоже некоторым начинающим корреспондентам тыкать в адрес противников переименования такой своей билебердой.
Былатыан (Платон) Слепцов (Ойуунский) пытался соперничать с более известным "литератором-попутчиком" - А.Е.Кулаковским (автором популярного футурологического дореволюционного произведения "Сновидения шамана", 1910): интуитивно чувствуя "социальный заказ", он противопоставил своё апологетическое прореволюционное сочинение "Красный шаман" ("Кыhыл ойуун"): в консервативную форму древнего эпического жанра, дилетантски попытался привнести счастливую сказку о коммунизме. Другие его произведения: "Нюргун Боотур Стремительный" - попытка монументальной нетрадиционной реконструкции саха-эпоса; слабая в сюжетном отношении пьеса "Кудангса Великий" (народное предание) - о суициде народного героя, вступившего, вопреки авторитетной воле шамана, в сговор с злыми духами; большой цикл просовдеповских стихов. Например, "Вся власть - Советам!", "Благословение отца", "Песня о прекрасном будущем", стихотворение "Богатырь оппозиции" ("Оппосустаан Боотур") - конъюнктурная апологетика коммунистических деятелей (Маркса, Энгельса, Ленина) и остервенелая критика-пасквиль с бескомпромиссным осуждением "троцкистско-бухаринского блока" и т.д.
После социалистического переворота простой учитель начальных классов П.Слепцов, неожиданно для себя, попал в обойму высокопоставленных советских и партийных боссов пореволюционной Якутии. Подобно тому, как мотылёк летит на огонь костра, так же и поэт восторженно тянется к революции. В нашем случае произошла более сложная метаморфоза: поэт стал большим начальником. Вряд ли это способствовало расцвету его таланта. Он - один из практических апологетов сталинской концепции автономизации - наряду с иными партаппаратчиками (Е.Ярославский, М. Аммосов, И. Барахов и прочие).
Надо отметить, что в биографии "выдающегося писателя и государственного деятеля Якутии" масса "белых пятен". А главное - нет всестороннего, отслеживаемого по источникам, анализа деятельности Ойуунского на этих постах (за исключением голословных "заклинаний" о будировании им и его товарищами сталинской идеи автономизации - да и то, без особых детальных подробностей).
Не ясен вклад Ойуунского в дело коллективизации. Как он боролся с кулацко-байскими элементами и боролся ли? Известно, что во исполнение сталинских идей коллективизации земельный передел в Якутии начался еще в 1924 г. Платон Алексеевич в то время замещал ключевую должность Председателя СНК ЯАССР (апр. 1922-1926)
Топил ли Ойуунский В.В.Дьякова (секретаря Як. Обкома партии) совместно со своим другом М.К.Аммосовым? Или тайно сочувствовал "новой оппозиции", "всплывшей на ХV съезде партии, и по поводу чего Аммосов устроил маленькую истерию. Историк г-жа А.А. Иванова правильно отмечает, что тогдашний лидер Дьяков В.В., секретарь Як. ОК РКП(б) "не был согласен с линией партии, проявлял колебание по внутрипартийным вопросам". Дьяков был смещён с должности (13 сентября 1926 - май 1928). Его преемником стал С.М.Аржаков.
По оценке историков, "земельная реформа 1929 г. коренным образом изменила социально-экономические отношения в деревне" [Иванова А.А. Якутская облпарторганизация (1926-29). Якутск, 1980]. Огромную роль играли Советы по раскулачиванию. А какова во всём этом роль Ойуунского? Стоял ли он в стороне от "ожесточенной классовой борьбы" в Якутии. Болел ли за улусную бедноту, осуждая байско-кулаческий элемент? Как тут показал себя на этом поприще тов. Ойуунский? В дело проведения земельной реформы были втянуты самые широкие массы. Ойуунский, разумеется, не был простым "попутчиком". Скорее всего, напротив, вдохновлял и направлял этот процесс по уничтожению кулацкого элемента как класса. Тойонско-байский элемент был блокирован?
В 1929 г. (июнь - ноябрь) Якутская парторганизация провела партийную чистку, избавляя свои ряды от "чуждых элементов". Мы знаем, что чистка была инспирирована из Москвы докладом Е.М.Ярославского "О чистке и проверке членов и кандидатов ВКП(б)" на XVI партконференции. Кто входил в состав проверочных комиссий? Участвовал ли в этих комиссиях Ойуунский?
Поклонники Ойуунского пускаются во все тяжкие, чтобы присвоить ему какие-нибудь всё новые и новые "выдающиеся заслуги". Например, в перерывах между классовыми боями, партийными чистками и взаимной номенклатурной и окололитературной грызней, он, оказывается, "сумел создать базу для дальнейшего развития письменности". Однако общеизвестно, что сии заслуги принадлежат совершенно другим людям.
Если говорить о дореволюционном периоде, то первым на якутском языке стал писать сын русского православного священнослужителя Афанасий Уваровский: его "Воспоминание" - самое первое литературное произведение на языке саха. Тот же Уваровский, впервые сделавший запись богатырского эпоса "Многострадальный, многогрешный муж одинокий". Или его последователь фольклорист-исследователь Иван Худяков, изучающий эпос вилюйских якутов в 2-й пол. XIX в. Или Бётлингк, впервые разработавший на основе кириллицы особый якутский алфавит, написавший трактат "О языке якутов". Начало книгопечатания, книгоиздательского дела положили православные священнослужители Д.Д. Хитров (отец Дионисий) и Д.Д. Попов (1861) "Краткая грамматика якутского языка" (1858), Э.К. Пекарский "Словарь якутского языка".
Первые учебники якутского языка тоже были созданы до революции. Наиболее солидной - в смысле академичности являлось иркутское издание "Якутской грамматики" (1900).
Именно до революции произошёл мощнейший всплеск общественно-литературных и культурно-просветительских организаций и печатных изданий: "Общество просвещения" (1905-06), "Сырдык" ("Свет", 1907), "Кружок любителей якутской литературы" (1910), журнал "Саха Сангата" ("Голос Якута", 1912-13), "Возрождение якутов" (1914-16), "Саха аймах" (1917-20) и т.д. То есть создание якутской письменности, задел по изучению якутского языка, этнологическая работа с фольклорными источниками, создание на якутском языке художественных произведений в различных жанрах, книгоиздательское дело - всё это сделано задолго до появления на свет божий "основоположника" якутской литературы.
Напротив, в начале 1925 г. Ойуунский и его сторонники из Якутского ОК РКП(б) под видом реорганизации фактически взяли курс на упразднение культурно-просветительского общества "Саха Омук". Трудно сказать, какими мотивами руководствовался Ойуунский, будучи сам членом правления этой организации. Вероятно, он пытался захватить лидерство и создать новую структуру "под себя": используя "административный ресурс", инспирировал полемику в местной прессе. Выслушав наукообразные прожекты по реорганизации "Саха Омук" в некое НИИ типа современного Института гуманитарных исследований, члены общества вежливо отказали партийному боссу: "Товарищ начальник, занимайся-ка ты лучше партийно-советским строительством, а к нам не лезь - сами разберёмся, как нам жить и как нам быть!". Тогда обиженный Ойуунский перешёл на язык банального политического прессинга. Решил взять омуковцев "на испуг", недвусмысленно намекая на "перерождение" членов общества. В период "диктатуры пролетариата" подобные обвинения не являлись пустым звуком. Цитируем слова Ойуунского: "Бывшие богачи, белобандиты хотят подрыва Советской власти, прикрываясь обществом "Саха Омук", проникают в те или иные учреждения. Компартия отныне будет говорить о будущем с трудовым народом непосредственно, не нуждаясь в посредничестве якутской интеллигенции, которая норовит сказать: мы здесь, поговори сначала с нами"[Ойуунский П. Саха Омук устарел //"Автономная Якутия", 11.01.23 г.]. Впоследствии, известный исследователь Афанасий Иннокентьевич Новгородов, развивая тезис Ойуунского, охарактеризовал общество "Саха Омук" как "политическую организацию якутского тойонатства" [Новгородов А.И. Октябрьская социалистическая революция и гражданская война в Якутии. Новосибирск, 1969. - с.226].
К счастью, высокомерная позиция Ойуунского в отношении к местной творческой интеллигенции не получила поддержки большинства Якутского ОК РКП(б), но все-таки бросила тень подозрения на благонадёжность, лояльность интеллигенции режиму. 31 марта 1925 г. бюро Обкома партии и ВЛКСМ рассмотрело вопрос, отвергнуло огульные обвинения в адрес интеллигенции, но, "на всякий случай", приняло решение: "Коммунистам не принимать участия в деятельности "Саха Омук" и отозвать своих представителей [Парт. Архив Як. ОК КПСС. Ф3, оп.3, д.463, л.59]. Лишь вмешательство инспектора ЦК РКП(б) тов.С.А. Багравинова исправило "перекос". На совещании 30 июля 1925 г. бюро ЯК РКП(б) тов. С.А.Багравинов отметил наличие у якутских партийных товарищей "махаевского" отношения к т.н. "нацинтеллигенции", а также "непонимание ими громадного значения национальной интеллигенции в якутских условиях", предложил "углубить связь с нацинтеллигенцией", "чаще устраивать с её участием совещания по коренным вопросам строительства", высказал упрёк, что "рановато ликвидировали "Саха Омук". Таким образом, московские партийные кураторы отвергли обвинения Ойуунского в адрес якутской местной интеллигенции. Указано на недопустимость волюнтаристических (высокомерных) действий со стороны партийных товарищей к местной беспартийной интеллигенции. Этот общеизвестный факт изложен во многих источниках [См., напр.: Макаров Г.Г Северо-Восток РСФСР в 1918-21. - Якутск, 1988; ЯОПА, ф.3, оп.,3, д.446, л.120-123]. Обкомовским товарищам московские кураторы объяснили на пальцах: "Интеллигенция в специфических условиях Якутии имеет громадное значение". "Надо, напротив, углублять связь партии с интеллигенцией". Проявление Ойуунским высокомерия (по отношению к беспартийным членам общества "Саха Омук", представителям якутской интеллигенции). Такое явление (отказ работать в непролетарских организациях) называли "комчванством" или "детской болезнью левизны"[Ленин В.И. Детская болезнь "левизны" в коммунизме" / Избранные произведения в 3-х тт. - М.: ИПЛ, 1971. - т.3, с.285-366]. Итак, якутское партруководство осудило аппаратные замашки Ойуунского, который фактически "обвинил всю национальную интеллигенцию в антисоветизме" [Отчёт о НИР: Литература Якутии. Якутск, 1988, т.2. ДСП. - с.404].
Впрочем, если быть объективным, можно признать, что через несколько лет, Ойуунский был удовлетворён Постановлением бюро ЯОК ВКП(б) от 02.06.28 г. о ликвидации общества "Саха Омук". В постановлении говорилось, что "Саха Омук" не выполняет свои задачи и что в обществе задают тон люди, выступающие в националистическом духе. Решено ликвидировать общество". Причем, Ойуунский голосовал за это постановление, являлся его инициатором. Оказался "прав" именно он, т.к. вроде бы было доказано, что часть "омуковцев" поддержала движение "ксенофонтовцев" и их лидера П.Ксенофонтова, опрометчиво приглашенного в Якутию М.К.Аммосовым (потом это ему тоже припомнят).
Действительно, события развивались стремительно. Переломным в судьбах якутской литературы стал 1929-й год. Осень 1927 г. - покончено с вооруженным выступлением "Партии конституционных федералистов" во главе со "свихнувшимся белобандитом Павлом Ксенофонтовым", как нелицеприятно охарактеризовал его П.Ойуунский.
Вопрос с ксенофонтовщиной не до конца исследован историками. Впрочем, можно выдвинуть гипотезу, коя, вроде бы, напрашивается сама собой. Вероятно, аммосовское руководство прекрасно знало о предполагаемом вооруженном выступлении, но почему-то до поры до времени попустительствовало, лукаво закрывало глаза на детскую возню горе-заговорщиков. Да ведь и сам Павел Ксенофонтов не очень то скрывал свои завиральные идеи, гапоновская идеотия которых буквально выламывалась из царившего в ту пору зловещего общероссийского контекста. Ведь известно, что Ксенофонтов открыто хотел протащить свою завиральную программу на очередной сессии ЯЦИК, но ему дали понять, намекнули, что рано заниматься сепаратизмом. Сие лишь подстегнуло честолюбивого юриста, мечтавшего стать политическим лидером. Именно это и требовалось. Действительно, кое-кому из руководителей Якутии очень даже хотелось воспользоваться случаем и убрать многочисленных свидетелей своих нелицеприятных и кровавых дел. Ведь за период 1920-28гг. много наломали дров: грабёж добропорядочных имущих граждан (под видом экспроприаций), издевательство над священнослужителями и шаманами северных народов, глумление над тойонатом и купечеством. Нигилистическое отрицание вековых ценностей. Много кровушки пустили. Вот и нашелся на счастье "анти-триумвирата" отъявленный безумец, который к всеобщему ликованию руководящей партийно-советской головки инициировал процесс в "нужном" направлении. Кстати, после эксцесса заведующим Управления архивным делом (какая удача!) предусмотрительно поставили небезызвесного экс-бодайбинского рабочего тов. Федора Яковлевича Лебедева, ранее замешанного в убийстве Болеслава Геллерта. Наверное, необходимо было более скрупулёзно и основательно подчистить уникальные архивные документы? В результате большой политической провокации П. Ксенофонтова все основные свидетели были успешно убраны. Под репрессии подпало 271 челеловек. Из них, на самом то деле, многие были абсолютно ни в чём не виновны: "иных уж не, а те далече". В итоге: 128 - расстреляно, 130 - осуждено на различные сроки заключения [Иванова Т.С. Из истории политических репрессий в Якутии. Изд-во Сибирского отделения РАН. Новосибирск, 1993, с.233-243]. Тоталитарный режим не любил миндальничать, играть в бирюльки, давил всех без разбору. Но самое замечательное, что с товариша Ойууеского (и его друзей - Аммосова, Барахова, Аржакова), как с гуся вода.
В мае 1928 г., когда произошёл самороспуск общества "Саха Омук", и в начале 1928 г., когда были арестованы и высланы за пределы Якутии те "омуковцы", которых ЯОК ВКП(б), СНК и ОГПУ заподозрили в причастности к "конфедералитам", среди них был и явный соперник Ойуунского - Анемподист Софронов-Алампа (1886-1935), один из подающих надежды беллетристов, руководитель общества и журнала "Чолбон". Наверное, Ойуунский именно тогда понял, что может расслабиться и получить удовольствие. Действительно, его претензия на роль вожака "пролетарско-колхозных" писателей не вызывала теперь никаких сомнений. Ведь основного конкурента - Анемподиста Софронова - тоже отправили в ссылку за пределы республики (1928-33), а Кулаковский тоже был давно в могиле.
Важно подчеркнуть, что, благодаря карьеристским амбициям Ойуунского, в общественном сознании местных интеллектуальных сообществ отложился опасный и крайне неприятный осадок: с подачи Ойуунского и обкомовцев подстрекали к тому, чтобы чохом всю старорежимную интеллигенцию региона обвинить в антисоветизме. Демарши Ойуунского позволяют понять, как он сам себя идентифицировал: становится очевидным, что себя он к интеллигентам никогда не причислял. Даже не мог помыслить об этом. Скорее всего, его можно отнести к маргиналам люмпенского-хамначчитского толка, но лишь по духу. Однако новый его социальный статус - принадлежность к коммунистической номенклатуре и коммунистическому вероучению - поднимал его над "массами", из коих он вышел, но куда он уже не мог, да и не хотел вернуться. Отсюда - глубочайший психологический разлад. Как поэт улусно-хамначчитской голытьбы, он не мог быть признан "своим": слишком высоко взлетел "якутский буревестник" по должностной лестнице. В приличном же обществе, т.е. среди образованных и культурных слоёв, он тоже был нежелательным чужаком, образованцем, временщиком, выскочкой, "белой вороной". Оставалось одно - идти с партией и Советами "в ногу", а также стать "пролетарским" писателем, всех "перепролетарить", "перекоммунистить", компостируя мозги комсомолятам в многочисленных литкружках - "Сайдыы" ("Саморазвитие"), "Кысыл Сулус" ("Красная Звезда"), "Саха кэскилэ" ("Якутская будущность") и (что важно!) - в "Чолбоне", новом (с 1926г.) литературно-художественном журнале общества "Саха Омук", с членами которых он безнадёжно испортил отношения, впоследствии переросшие в личную вражду и соперничество.
Если бы коллеге Ойуунского, тогдашнему популярному беспартийному литератору Василию Никандровичу Леонтьеву сказали, что Ойуунский - "основоположник", то, наверное, он бы чрезвычайно удивился, т.к. творчество Ойуунского в грош не ставил. Ознакомившись с поэмой Ойуунского "Красный Шаман", Василий Леонтьев вынужден был признать, что это произведение "не заслуживает никакой оценки", ибо бывают шаманы "белые" и "чёрные", а "красного" шамана не было и в прошлом. Наверняка не будет и в будущем". Далее, как представитель "воинствующих безбожников", В.Леонтьев ставил на вид заблуждающемуся "атеисту" тов. Ойуунскому: "Шаман по природе своей должен противиться идеалам трудового народа".
Известный писатель Николай Егорович Мординов-Амма Аччыгыйа (1906-94), имея ввиду "шаманические опыты" Ойуунского, с некоторым раздражением отмечал: "Выражать новое пролетарское содержание посредством старых прадедовских завываний-мотивов - это всё равно, что петь "Интернационал" на церковный мотив"["Социалистическая Якутия", 09.06.33]. Развивая ту же мысль, но уже в другом месте, он подчёркивал: "Законсервированная форма сказок и народных песен прошлого узка для полного выражения социалистического содержания"["Социалистическая Якутия", 1934, №4].
В свою очередь, Ойуунский, который, наверняка, люто завидовал литературному таланту Алексея Кулаковского, оказавшись в Москве, на I съезде Союза Писателей СССР (1934), не мог отказать себе в удовольствии покритиковать в кулуарных разговорах уже не способного на ответ покойника. По прибытии со съезда в Якутию, Ойуунский стал утверждать: "Вся якутская литература до 1928 года (напомним, дата разгрома ксенофонтовщины и разгона культпросвет общества "Саха Омук". - прим. В.С.) - это ... "буржуазно-националистическая литература", особенно - "Сновидение шамана".
Негативная характеристика в адрес Кулаковского, данная Ойуунским, получила конкретизацию в ряде его последующих критических публикаций. Цитируем слова Ойуунского: "Что могло сближать А.Е. Кулаковского, ярого националиста, призывающего всех якутов к восстанию против всего русского, против большевиков, - с великодержавными шовинистами (см. "Сон шамана")?". Ойуунский авторитетно разъясняет: "Его сближало с великодержавными шовинистами только борьба против большевиков и Советской власти…"[Ойунский П.А.Якутский язык и пути его развития. - М.: Учпедгиз, 1935. - с.16-17].
И далее: "Кулаковский, не понимая природы диктатуры пролетариата и Советской власти, не понимая существо ленинской национальной политики ВКП(б), все события рассматривает с точки зрения узкого националиста и буржуазного учёного. Поэт Кулаковский является по своей идеологии ярым националистом и типичным проводником борьбы против русских; Кулаковский разжигает дух воинствующего национализма"[Ойунский П.А. "Советская Якутия", 1936, №1, с.27; См. также: Ойунский П.А. Якутский язык и пути его развития. - М.: Учпедгиз, 1935. - с.73-81].
Не ограничившись достигнутым, Ойуунский систематично и азартно повторяет: "Кулаковский, будучи ярым националистом, разжигает дух воинствующего национализма, призывает к борьбе с насильниками до последнего якута, до последней капли крови"["СЯ", 1936, №1, с.2].
Ойуунский не зря старался - ведь он как аппаратчик был крайне чуток к политической конъюнктуре и, наверняка, согласовал вопрос. Нужно было как-то убедить товарищей, что литератор Кулаковский "по идеологии - певец феодального строя, выступающий за народ из реакционно-националистических побуждений" ["Кыым", 02.10.34]. И, действительно, свершилось: "золотые слова" были впервые произнесены устами ближайшего сотоварища Ойуунского - секретаря ЯОК ВКП(б) тов. Окоёмова Николая Николаевича, который, выступая с докладом "К итогам Всесоюзного съезда советских писателей", не моргнув глазом, произнёс самое заветное, самое важное, самое волшебное, а именно он сказал: "Товарищи! Отцом якутской художественной литературы является тов. П.А. Ойуунский".
На минуту весь зал застыл в потрясённом молчании, а потом, как бы опомнившись, разразился бурными и продолжительными аплодисментами. Вот та, хронологическая точка отсчёта (23 сентября 1934 г., 14 час. 37 минут по якутскому времени), с которой была предпринята попытка властей канонизировать Платона (Былатыана) Ойуунского ещё при жизни. В якутской литературе появился "живой классик"! Впоследствии этот сомнительный ярлык "на величие, непогрешимость и святость" сотрудники отдела агитации и пропаганды скорректировали в 50-х гг., уточнив, что, хотя и "отец-основатель", но только "советского" периода. Конечно же, и такая уточняющая формулировка была и остается уязвимой, но всё-таки более грамотной. Как ни крути, а простой люд не может без поводыря, нуждается в непогрешимом кумире, идоле.
Были ли у Ойуунского конкуренты на звание "отца" и "основоположника" якутской советской литературы? Конечно. Взять хотя бы Николая Мординова-Амма Аччыгыйа. Подобно тому, как у Горького в романе "Мать" показан облик "настоящего коммуниста", так же и в повести Н.Е.Мординова "На отдыхе", как верно отмечали критики, "впервые в якутской прозе дан живой и обстоятельный портрет коммуниста". Историки якутской литературы отмечали: "Повестью Мординова якутская проза показала, что коммунист силён и притягателен не только своей идейно-политической устремленностью, но и душевной теплотой, обаянием, человечностью... Создан единый, целостный образ большевика". К сожалению, Мординов опоздал. На несколько лет. Повесть вышла лишь в 1936 г.
 |
Впрочем, помимо Ойуунского, в те пост-пролеткультовско-рапповские годы было много известных писателей в регионе, пытающихся работать в рамках нового метода "социалистического реализма", предполагающего высокую коммунистическую идейность и национальный (шире - народный) колорит: критик Н. Окоёмов, прозаик Ин. Немцев, Н. Осколков, Л. Вощенэ, поэт С. Кулачиков и многие другие - всех не перечислишь.
Ойуунский как-то безнадёжно терялся в общей массе разномастных по степени таланта советских российских поэтов, сочинителей, литкоров, собкоров, заколдованных романтикой и перспективами счастливого коммунистического будущего. Ойуунского знали не столь как подающего надежды беллетриста, сколь как советского высокопоставленного чиновника, глашатая и трубадура новых нарождающихся порядков. Малоизвестность Ойуунского как художника объяснялась, на наш взгляд, также и тем обстоятельством, что он сочинительствовал на якутском языке, не решаясь и очень стесняясь экспериментировать на языке великого А.С. Пушкина.
И лишь впоследствии, начиная с 50-х гг. XX столетия, имя Ойуунского как поэта литературные критики искусственно стали выдвигать на первый план, противопоставляя даже таким родоначальникам местной художественной литературы, как А.Е. Кулаковский (1877-1926), А.И. Софронов (1886-1935), Н.Д. Неустроев(1895-1929), на переосмысление творческого наследия коих начались гонения, связанные с несвоевременной публикацией монографии Г.П. Башарина "Три якутских реалиста-просветителя" (Якутск, 1944), т.к., поначалу, оценка их роли, места и значения была расценена сотрудниками ЯОК ВКП(б) как национализм. Очень сильно досталось именно автору, поднявшему этот вопрос. Совершенно логично, что отдел агитации и пропаганды ЯО КПСС в лице тов. Степана Алексеевича Бордонского-Иванова (1909-99) - впоследствии ставшего секретарем Хакасского ОК ВКП(б) - нуждался в некоем противовесе "буржуазным классикам": требовался настоящий "пролетарский писатель", а не какие то там башаринские "просветители". Кто же мог домысливаться в качестве противовеса? Конечно, только свой, идеологически выверенный товарищ. Кандидатура Ойуунского оказалась как нельзя кстати. Собственно, в том и заключается "тайна" его неожиданной предсмертной и посмертной канонизации. Соответственно, начались муссированные переводы на русский язык, получившие полное выражение в интерпретациях известных русских писателей, для которых перевод с подстрочником явился настоящим Клондайком, т.е. способом подзаработать, так сказать, "на халяву". Такой литературный промысел всегда хорошо оплачивался в рамках "национальной по форме и социалистической по содержанию" советской литературы.
[Источник: Как недруг якутской интеллигенции стал кумиром этой самой интеллигенции// "МК в Якутии", №15(192), 09.16.04.03г., с.12-13.].
 |
Впрочем, не только один Серго стрелялся. В годы сталинских репрессий застрелился и заместитель наркома обороны Ян Гамарник, Евгения Хаютина, жена "разоблаченного" шефа НКВД Николая Ивановича Ежова.
Вот почему мэрии г. Якутска и республиканским властям следовало бы призадуматься и не особенно-то фонтанировать вокруг площади имени им. Орджоникидзе - члена Политбюро ЦК, члена ВЦИК и ЦИК СССР. Ранее он, ссыльнопоселенец. Помогал людям, врачевал, познакомился с будущей своей якутской женой; был ликвидатором Улагаевского десанта на Кубани (1920). Разве возможно предать его имя забвению на Земле Олонхо? И тем более, противопоставляя, решать в пользу "своего", т.е. Ойуунского. Неужели, в столь необъятной Якутии территории не хватает?
Но пойдём дальше и скажем не совсем те неправильные слова, которые, быть может, кого-то и ужаснут. Тем не менее, и здесь присутствует момент истины. Кто-то проживает на ул. Нестора Александровича Каландаришвили (1874-1922). Многие помнят, что он, командующий ВС Якутии и Северного края, убит вместе с членами штаба (В.И.Бухваловым, А.П.Киселёвым, С.С.Громовым и еще около 60 чел., включая женщин и детей) на подступах из Покровска к Якутску, попав в засаду на Хахсытской протоке (в 33 км. от Якутска). Тому напоминание - памятник, что поставлен на Покровском тракте. Известно, что "анархиста-коммуниста" Нестора ликвидировали наши земляки, соотечественники-белогвардейцы.
В марте 1966 г. ветеран партии И.Д.Калугин (бывший работник комиссии НКВД) отправил статью-рукопись "Тайна тектюрской трагедии" в ЯОК КПСС, поставил вопрос о причинах гибели штаба, о вдохновителях кровавой засады. По версии И.Д.Калугина, гибель штаба Каландаришвилли связана с предательством и изменой якутского военного командования. Названы имена вероятных "изменников" - П.Ф. Савлук (врид командующего вооруженными силами), А.Г. Козлов (начальник штаба, председатель РевТрибунала) и ещё ряд весьма любопытных фамилий руководящих работников Якутии. Парткомиссия категорически отвергла калугинскую версию. Вероятно, посчитала, что если "копать глубже", то тайное станет явным и тогда придётся пересматривать роль многих "выдающихся" руководителей Якутии и заново переписывать всю историю гражданской войны. Тот же И.Д.Калугин искренне считал, что С.М. Аржаков (член якутского губбюро) и его ближайшее окружение - "враги партии". К сожалению, рукопись И.Д. Калугина до сих пор не стала достоянием гласности, нигде не опубликована. Её усиленно скрывают от общественности.
 |
По официальной контр-версии (проф.Г.Г.Макаров, проф. Г.П.Башарин), техническими исполнителями организации засады являлись два белогвардейских русских поручика: М.В.Николаев-Муратов и другой (фамилия не установлена). Именно они грамотно провели рекогносцировку, выбрав удачное место для проведения засады. В операции по уничтожению штаба участвовало два отряда - Харыалахский и Тыллыминский. Нацсостав отрядов был интернациональным. Например, установлено, что бойцами одного из отрядов были якуты Пётр Аммосов, Семен Михайлов и Никита Сивцев. Из русских - офицер А.П.Шепелёв (расстрелян НКВД в 1940г.) и Филиппов (уроженец Табаги). По макаровско-башаринской версии факт измены высшего политического руководства тоже не отрицается. Однако главными "виновниками" всех бед местные советско-якутские историки почти единодушно, но голословно, называют Георгия Ивановича Лебедева (секретаря Якутского губбюро РКП(б), Андрея Васильевича Агеева (председателя ГубЧК ЯО ГПУ) и Алексея Георгиевича Козлова (председателя РевТрибунала Якутии) [Макаров Г. По следам тектюрской трагедии// Якутия, 06.03.92г., с.2-3].
Тенеденциозная версия о зловещей ("предательской") роли "триумвирата" (Лебедев, Козлов, Агеев) в гибели каланадаришвиллиевского штаба, несмотря на то, что она "высосана из пальца", - самая популярная и охотно распространяется преподавателями Якутского госуниверситета на лекциях по истории Якутии. Однако нелепость предположения о причастности "триумвирата" к организации засады доказывается, если не фактологически (факты отсутствуют), то умозрительно. Дело в том, что "триумвират" лото ненавидели как "белые", возмущенные "красным бандитизмом", так и недолюбливало ближайшее окололебедевское окружение - П.А.Ойуунский (председатель губревкома), И.Н. Барахов (член губбюро), С.М. Аржаков (член бюро ЯОК РКП(б), член губбюро). Этот "контр-триумвират" считал Г.И. Лебедева "варягом", "узурпатором власти". "Контр-триумвират" тоже откровенно претендовал на власть в регионе, докладывал и жаловался о действиях Г.И.Лебедева в Сиббюро и в Москву (М.К.Аммосову). Втайне от Г.И.Лебедева, М.К.Аммосов тоже постоянно жаловался в Сибревком.
 |
|
 |
|||
Действительно, в отличие от лебедевского "триумвирата", который был фактически аутсайдерским, изолированным, "контр-триумвират" прекрасно ориентировался в обстановке, имел связи с улусами, обладал разветвлёнными родственными отношениями, через которые могла обеспечиваться при необходимости смычка и контакты с представителями белого движения, т.к. значительная часть коренного населения сочувствовала и поддерживала именно "белых". Например, вышеупомянутый боец белого отряда Пётр Аммосов, в принципе, мог являться родственником М.К.Аммосова. В краеведческой литературе упоминается также некий П.В.Аммосов - лидер партийно-правительственной комиссии (1927г.) по проверке жалоб населения Оймяконья на деятельность ОГПУ. Раньше получил известность деятель Якутии Л.Н.Аммосов, левый эсер, предсполкомом Якутского Совдепа (23 марта 1918 - 31 июля 1918г.).
Даже без специальных архивно-генеалогических изысканий легко установить, что многочисленные Аммосовы, Аржаковы, Артемьевы, Бараховы, Барашковы, Белолюбские, Божедоновы, Борисовы, Бочкарёвы, Бурнашовы, Ефимовы, Желобцовы, Захаренко, Ксенофонтовы, Корякины, Никифоровы, Насыровы, Оросины, Семёновы, Слепцовы, Шепелёвы, Ядрихинские, Яковлевы, Яныгины находились как на стороне "красных", так и "белых". Нередко, они перебегали в стан друг друга - менялись, так сказать, местами. В том-то и трагедия гражданской войны, что она разделяла даже семьи, когда сын шёл против отца, брат - против брата. Между такими расколотыми семьями и сородичами разной степени родства возможен был диалог при условии, когда пресловутая кланово-семейная специфика доминировала над соображениями "классовой борьбы". Кланово-семейный аспект никем и никогда не изучался, хотя только на основе историко-генеалогического анализа и возможно адекватно понять специфику "странной гражданской войны" в Якутии, а также мотивацию действий и этапность в становлении и ротации партийно-советской (и постсоветской) номенклатуры северо-восточного региона России.
Как известно, победил "контр-триумвират". Именно "контр-триумвират" в ночь с 10 на 11 марта 1922г. организовал в Якутске номенклатурный переворот, временно взял под домашний арест Г.И.Лебедева и А.В.Агеева. Секретарём губбюро РКП(б) триумфально стал Исидор Никифорович Барахов (1898-1938) - главный организатор номенклатурного переворота и "серый кардинал" при Максиме Кириковиче Аммосове. Степан Максимович Аржаков (1899-1942) возглавил НКВД и назначен начальником ГПУ, оставаясь членом губбюро и членом ЯО РКП(б).
Очень верно отмечал новосибирский исследователь Виктор Александрович Демидов: "По своему объективному значению факт ареста секретаря губкома Г.И. Лебедева был крупной уступкой тойонской интеллигенции, прикрывавшей свои креволюционными действиями провокационными баснями о коммунистическом терроре" [Демидов В.А. Великий Октябрь и нацвопрос в Сибири: 1917-23гг., Новосибирск].
Ещё раньше представитель Дальневосточного бюро ЦК РКП(б) В.А.Абрамов - участник Комиссии ЦК РКП(б) и ВЦИК по выяснению причин охотско-нельканского восстания, - реагируя на подлый арест Лебедева и Агеева, констатировал прямо и однозначно: "Я думаю, что это самая большая и крупная взятка, данная якутской национально-шовинистической интеллигенции" [Абрамов В.А., представитель Дальневосточногого бюро ЦК РКП(б) (История ЯАССР, т.3., с.61].
Народная память сильнее любых фальсификаций. Как верно отмечал проф. Г.П. Башарин, "подлинно научное изучение трагедии, разыгравшейся 6 марта 1922г., ещё впереди" [Башарин Г.П. Обществ.-полит. обстановка в Якутии. Якутск, 1996, с.192]. Замечание Георгия Прокорьевича Башарина оказалось пророческим. Вероятно, скоро появится подкреплённая фактами, окончательная, но очень невыгодная для официальной историографии, версия. Автору сих строк поступили сведения о том, что обнаружены мемуары белогвардейского офицера, который являлся одним из главных "киллеров" в том кровавом налёте на штаб Нестора (6 марта 1922 г.). Из воспоминаний офицера явствует: фактическими заказчиками убийства были не "беляки" (и тут мы вынуждены сделать оговорку: не падайте в обморок!), а "наши" - руководители. Причём, М.К.Аммосов, предусмотрительно наблюдал за событиями в Якутии из Москвы, а вот П.А.Ойунский, И.Н.Барахов и С.М.Аржаков, находились в Якутии и всегда держали с "москвичом" (Аммосовым) связь. Их мотив в гипотетическом заговоре (если таковой действительно имел место быть) и в последовавшем затем номенклатурном перевороте - банальный страх: опасались, что неуправляемый Нестор, наделенный диктаторскими функциями, будет рекомендовать революционному Иркутску полностью сменить руководящую головку в Якутске, а не только лебедевский "триумвират". Так ли на самом деле? Правильна ли версия? По крайней мере, она весьма убедительна, имеет право на существование. Прежде, необходимо тщательно изучить рукопись мемуаров поручика Гавриила Леонидовича Семёнова - участника засады. Автор сих строк, беседуя с его родственником, выяснил следующее. Известно, что сей белоповстанец скрывался в тайге, но в 30-х годах был схвачен НКВД. Сидел в ГУЛАГе по обвинению в бандитизме. В период Великой Отечественной отправлен в штрафной батальон как "социально близкий элемент". Прошёл всю войну. Мемуары Г.Л. Семёнова обнаружены в 70-е годы. Рукопись пылилась на чердаке сельской хибары - в далёком наслеге, и в период господства советской историографии не имела шансов на опубликование. Можно ли помыслить, что мемуарист откровенно хитрил перед лицом собственной смерти, итожа собственную жизнь? Позволял ли ему кодекс воинской чести искажать факты, утверждать заведомую "неправду"? А если ужасная "кривда" о заказном убийстве подтвердится, и будут конкретизированны фамилии "заказчиков"? Как станем оценивать канонизированные персоны Аммосова, Ойуунского, Барахова, Аржакова? Захотим ли давать их имена улицам, учреждениям, площадям, городам и весям? Мы не имеем ответов на поставленные вопросы. Так кто ж из наших деятелей не "террорист", падкий на "заказуху"?
Короче, топонимику Якутска негоже отдавать на откуп градоначальникам, чиновным мэровским местоблюстителям, сотрудникам Института гуманитарных исследований АН РС(Я) и Якутского госуниверститета. Дело это всенародное, но многое зависит и от интерпретаторов-историков. Касательно последних: к сожалению, исследователи гражданской войны сокрушенно молчат. Нечего сказать? За 80 лет существования республиканской историографии не вышло ни одной капитальной книги, ни мало-мальски обстоятельной монографии - по каждому из первопроходцев, по каждому из воевод, по каждому из губернаторов Якутии и Иркутска. Дворянская и казацкая генеология до сих пор не в чести. С памятника губернатора Ивана Ивановича Крафта (1907-1913) кто-то втихаря, заботливой "террористической" рукой отколупывает каждую ночь золочёные буквы, в отчаянной надежде обокрасть нашу память [летом 2003г. какие-то вандалы отпилили у памятника голову - прим. В.С.]. Почему отсутствует в городе монумент губернатору Якутской области Иркутского генерал-губернаторства Владимиру Николаевичу Скрипицыну (1892-1903), осуществлявшего в Якутии прогрессивную земельную реформу? Отсутствуют серьёзные исследования по казачеству, по купечеству, по духовенству, по именитым мещанам города Якутска. А уникальную башню Ленского Острога, задвинутую ранее от глаз подальше со своего исконного места, спалили в 2002г.
В качестве гипотезы: полагаем, что и город (его странное долганоязычное название, коль руководствоваться исследованиями известного этнолога Семёна Ивановича Николаева-Сомоготто) мог бы надеяться на лучший имяслов. Негоже лукавить: уж если терроризировать топонимику то "на полную катушку". Коли град сей на пустынном месте срубил неугомонный "бродяга Сибири" Петька Бекетов, так ведь и населённый пункт по праву безоговорочного приоритета должен носить своё законное имя - "Бекетовск" или "Ленский Острожек", но уж ни в коем случае не "Якутск". Почему бы и нет? Почему - нет?
Отметим в порядке иронии. Есть, между прочим, в нашем беспамятно-достославном городишке одно тихое место, переименование коего вряд ли вызовет страсти. В самом центре - затерялся одиноко переулочек. Местечко, кое дозволительно бы наречь - без особого пускания идеологических пузырей. Так пусть же единственным объектом переименования (в порядке редчайшего исключения) и станет "Глухой Переулок" - символ тупика, нестабильности и неблагополучия, коему, предположим, можно присвоить имя первого президента РС (Я), ибо он "выше А.С. Пушкина!", - как однажды уверял всех министр культуры и "духовного" (т.е. "церковного" что ли?) развития. Воистину, "тупиковая политика", "тупиковые полупустоты духа", а мы - Иваны, родства не помнящие? А надо бы помнить, не устраивая лицедейских плясок на могилах своих отцов, дедов и прадедов.
Итоговый вывод. Давайте честно признаемся: переименовательский зуд - от позорной финансовой и духовной нищеты, от конъюнктурного убожества тенденциозного исторического сознания, от низкой культуры диалога. Куда как проще положиться на консервативную традицию, не считать предшественников (пусть в своём миросозерцании одиозных, "неправильных") глупее, нежели все мы. А ещё лучше - заняться интенсивным градостроительством. Тогда новых названий хватит на всех - как на закоренелых террористов-злодеев, так и невинно убиенных их жертв и иных деятелей всех времен и народов.
[Источник: Переименовательский зуд, или назовем Якутск Бекетовском? // "МК в Якутии", №33(158), 15-22.08.2002 г., с.11.].
2.3. ЛОЖНЫЕ КУМИРЫ Жил такой поэт в Якутии - Иван Антонович Ласков (19.06.1941-29.06.1994). Автор сих строк познакомился с Иваном Ласковым в 80-х годах. Общее впечатление от общения с этим человеком - искренность, доброжелательность, стремление идти в своих начинаниях до самого предела, докопаться до сути. Но невероятный педантизм отличал Ивана, когда речь заходила о фактах. До сих пор у меня лежит черновой вариант рукописи Ласкова, посвященный обстоятельному критическому анализу завиральной брошюрки под названием "Центральное дело. Хроника сталинских репрессий в Якутии" (авторы - И.Ушницкий, И.Николаев. Якутск, 1990). В отличие от поверхностного мифообразного сочинения соавторствующих, такой авторитетный прозаик, как Иван Ласков, скрупулёзно, по архивным источникам НКВД-КГБ-ФСБ, изучил и "уголовное дело Ойуунского" - одного из фигурантов по делу о "шпионаже" в пользу Японии. В итоге, Ласков не оставил камня на камне от вольных фантазий И.Николаева и И.Ушницкого. Но, когда речь зашла до публикации его исследования в журнале "Полярная Звезда", на тогдашнего редактора начались настоящие "накаты": "передовая общественность" и местная интеллигенция превратились в "ходоков", замучили редколлегию своими негодующими жалобами на "врага народа" И.Ласкова, осмелившегося покуситься на "священную ауру" исторического деятеля. Ещё бы, Ласков незашоренными глазами посмотрел на жертву сталинского режима и сделал вывод: "арестованных, которые бы до конца не признавали своей "вины", было очень мало". В отличие от Мартемьяна Рютина, выдвинувшего "антисталинскую платформу", достойно державшегося на допросах под пытками, открыто называвшего Сталина "агентом-провокатором", "могильщиком революции", остальные "идейные" господа-товарищи легко кололись на допросах, т.к. понимали главную установку партии: если партия прикажет: "Предай" - предай! Если партия прикажет: "Солги" - солги! Если партия прикажет: "Убей" - убей! Были, впрочем, и такие, кто хорошо знал психологию товарища Кобы и делал себе контрольный выстрел в висок. Например, Г.К.Орджоникидзе - легендарный нарком тяжпрома. Он сумел нажать на курок своего револьвера. Рыдающий Коба, спешно приехал на квартиру "друга" и, теребя ус, проникновенно произнёс: "Серго с больным сердцем работал на износ, и сердце не выдержало". Правильный диагноз! Сладострастно, с улыбочкой, посмотрев на жену Орджоникидзе, вкрадчиво и похотливо прошептал ей на ухо: "Никому ни слова о подробностях смерти нашего Серго. Ничего, кроме официального сообщения. Ты ведь меня знаешь, сучка? Ведь ты хорошая девочка? Будешь болтать - язык отрежу!"
Остальные товарищи, как впоследствии свидетельствовал Н.С.Хрущев, "никак не могли освободиться от идеи, что Сталин - друг каждого, отец народа, гений и прочее. Невозможно было сразу представить, что Сталин - изверг и убийца. Мы находились в плену этой версии: не бог виноват, а угодники, которые плохо докладывали богу, и поэтому бог насылает град, гром и другие бедствия. Узнают люди, что партия виновна, наступит партии конец. Мы делали всё, чтобы выгородить Сталина, хотя выгораживали преступника, убийцу, ибо ещё не освободились от преклонения перед Сталиным".
Изучая следственные и реабилитационные дела архива НКВД, Иван Ласков, разумеется, понимал, что показания узников НКВД ничтожны, не имеют никакой юридической силы, т.к. выбиты либо под пытками, либо методами шантажа. В застенках НКВД ничего героического не было, и быть не могло. Там без особого труда заплечных дел мастера ломали не только тело, но и души узников. Инквизиторскими изуверскими методами, лишали заведомо обречённых на "саморозаблачение" подследственных человеческого достоинства и силы воли, требуя безоговорочного "разоружения", самооговоров и (что самое страшное!) доносов на своих же товарищей, сослуживцев, соратников, близких родственников. Против пыточной репрессивной машины из десятков и сотен тысяч могли устоять лишь единицы. Их бы, пусть и многогрешных, впору, действительно канонизировать, причислять к лику великомучеников. К сожалению, мы до сих пор не знаем их имён, их могил, перед которыми можно было бы потрясённо склонить голову, выразить своё восхищение их мужеству. Может быть, их было несколько сотен и даже тысяч, а не единицы? Мы ничего до сих пор не знаем. Уже одно это обстоятельство, помимо попытки понять, осознать, переосмыслить особенности репрессий, - всё это подталкивает на самое серьёзное и обстоятельное изучение архивных следственных дел.
Напротив, у местной публики какое-то предубеждённое, "оборонное" сознание. Казалось бы, радоваться надо. Нашёлся, наконец-то, добросовестный одиночка, добровольно взявший на себя скрупулёзный труд историка. Не поленился, не пожалел ни времени, ни сил; стал бескорыстно исследовать неизвестные страницы трагического финала многих загубленных душ, в том числе и "кумиров". Нет, последовала сугубо отрицательная реакция. Вместо того чтобы поддержать Ласкова, всемерно приветствовать его актуальное начинание, или провести обстоятельную дискуссию, местная прикормленная "общественность" встала в непримиримую позу яростного неприятия. Ещё бы, у придворных историков, фактически отобрали "хлеб". Они, наконец-то сами осознали свою безнадёжную ленность, нелюбознательность, потрясающее равнодушие к трагическим и взрывоопасным фрагментам истории Якутии. Вероятно, они испугались за то, что обнаружится страшная тайна: все поймут, что именно они кормили баснями якутян, придумывали какие-то комплиментарные и парадные схемы, а сами не удосужились даже внимательно изучить наследие тех лиц, которых они с самого начала согласились канонизировать. Да, это так: и приукрашивали, и занимались откровенным враньём. А тут, вдруг, нашёлся какой-то там Иван Ласков. Без всякой санкции вышестоящих инстанций решил он проявить свой познавательный интерес. Тот интерес, который почему-то отсутствует у остепененных представителей местной историографии. Выдрессированная общественность, кою пропаганда десятилетиями кормила лишь мифами о кумирах, тоже взбеленилась. Просто так, с бухты-барахты, от иллюзий, штампов и красивых сказок консервативное сознание не отказывается. Самая большая "вина" Ласкова заключалась не столько в том, что он был против искусственной героизации как жертв или палачей, а в том, что осмелился затронуть тематику. Он понимал, что к жертвам сталинского террора надо относиться тоже дифференцированно. Вот именно данное обстоятельство многих несказанно тревожило и раздражало. Парадно-холуйская писанина о ложных идолах затрагивала интересы не столько самих кумиров, сколько авторов, их превозносивших.
Ситуация сложилась странная, двусмысленная: в результате изучения документов следственного дела П.А.Ойуунского в архивах КГБ у Ивана Ласкова появился журнальный вариант статей, посвященных последним месяцам жизни Ойуунского. Однако работа не вышла в свет. Как только И.Ласков представил рукопись перед редколлегией журнала "Полярная звезда", произошла утечка информации. В срочном порядке созвали редколлегию журнала "Полярная звезда", на которую вопреки элементарным этическим правилам были приглашены, так сказать, "с улицы" нежданные (заранее предупреждённые) оппоненты Ласкова - не члены редколлегии, но авторы хвалебных и завиральных работ об Ойуунском, Аммосове. Беда в том, что статьи Ивана Ласкова, во многом красноречиво выламывались из официозного заидеологизированного "канона", противоречили официально признанной точке зрения. Рукопись так и не опубликовали: "Читатель её не увидел, зато, вопреки всякой логике и элементарным правилам этики, в газетах "Эдэр коммунист", "Кыым" превентивно были опубликованы объёмные и разгневанные материалы, авторы которых заклеймили позором Ивана Ласкова. Вполне в духе совдеповской критики: "Вы, дорогие читатели, работы Ивана Ласкова никогда не прочтёте, но свято верьте нам на слово, что исследование является архиложным и архивредным. Так, ещё в рукописи, преследовалась работа И.Ласкова" [см., напр.: "МЯ", №30, 06.08.93г.].
Публика была заинтригована. Что это за шум вокруг исследований Ласкова? Защитники и фанаты Ойуунского и Аммосова добились прямо противоположного результата. Ожесточённо критикуют какого-то Ласкова, а исследований его почему-то боятся сделать всеобщим достоянием. Цензура запрещает печатать, хотя, вроде бы на дворе "гласность"? В чём дело, неужели, многонациональный народ Якутии опять держат "за дурака": мол, вам всей правды знать не положено. Получалась такая же трагикомедия, как с травлей Солженицына в 1974г. В прессе выступала простая доярка - передовик производства - и гневно признавала: "Я, конечно, не читала антисоветское фашистское произведение "Архипелаг Гулаг", но требую заклеймить клеветника: отпор литературному власовцу!".
В конце концов, реклама "от противного" сделала своё дело: Ивану Ласкову, пусть и с большим запозданием, удалось через несколько лет опубликовать серию статей о "Деле Ойуунского" в газете "Молодежь Якутии" под названием "Драма поэта" ["МЯ" от 09.1 и 23.07.93г.]. Самое невыносимое для местной общественности заключалось в том, что образ Ойуунского вытанцовывался у Ивана Ласкова вовсе не в радужных слюнявых тонах. Автор противопоставил мифам об Ойуунском только голые цитаты, почерпнутые им из архивных первоисточников. Казалось бы, выявление несовпадений между устоявшимися мифами и конкретными фактами необходимо приветствовать. Если имеются противоречия, то, значит, имеются предпосылки к качественно новому знанию об изучаемом явлении? К сожалению, реакция части общества была сугубо отрицательной, болезненной, истеричной. Публика заверещала, а газеты, как по каманде, ощетинились, запестрили заголовками: "Руки прочь от Ойунского!", "Жертвам стреляют в спину!", "Реквием по Ойунскому", "Ойунский всегда останется Ойунским", "Самый вдохновенный, самый долговечный", "Ойунский - неисчерпаемый родник", "Завещание Ойунского", "Кто он, Платон Ойунский?", "Духовная мощь нашей будущности", "Непрочитанный Ойунский", "Ойунский - писатель-мыслитель!", "Трагедия "Красного шамана", "П.Ойунский - глазами ребёнка" и т.д., и.т.п., и проч.
Многим не понравилось, что, наконец-то, "страшная" правда обнаружилась. Было сделано всё, чтобы закрыть исследователю рот. Долго бойкотировали его рукопись с результатами исследований. Грозили всевозможными карами. По негласному правилу тема была табуирована. А потом случилась трагедия: при странных обстоятельствах бездыханное тело поэта обнаружили близ Якутска в сосновой роще.
Иван Ласков пишет: "Долгие годы якутская интеллигенция гадает: кто "заложил" Ойунского? До сих пор ходит сплетня, будто бы это сделал видный поэт, для того якобы, чтобы, устранив основоположника якутской советской литературы, самому стать основоположником, "живым классиком" (Ласков деликатно не упоминает имя этого "живого классика", лишь намекает: "Кому нужно, тот сам поймёт"). Что касается отношений Ойунского и Аммосова, то они характеризуются не иначе как "большая дружба"...
Согласно Ивану Ласкову, миф о дружбе не совсем соответствует действительности, цитируем: "27 декабря 1937 г. Аммосов в собственноручных показаниях писал: "Считаю, что сознательными проводниками прояпонской политики являлись: Барахов И.Н., Винокуров И.Н., Бояров А.Ф., Иванов С., Ойуунский П.". На следующий день фамилия "Ойуунский" в телеграмме НКВД Киргизии ушла в Москву. А 15 января 1938 г. из Москвы во г.Фрунзе пришло распоряжение специально передопросить Аммосова насчёт нового потенциального фигуранта П.Ойуунского. Передопрос тут же состоялся. В сущности, это был не допрос - Аммосов просто написал аккуратным убористым почерком абсолютно всё, что мог знать, об Ойуунском. В протоколе, составленном на базе этих собственноручных показаний, значится: "Во всей нашей контрреволюционной националистической работе, которую я, и другие участники нашей контрреволюционной организации проводили на всём протяжении времени, до моего отъезда из Якутии, т.е. до 1928-1929 гг., Ойуунский принимал активное участие. Ойуунский же являлся главным инициатором и проводником в жизнь нашей контрреволюционной линии на проведение в правительство буржуазно-националистической интеллигенции и других контрреволюционных мероприятий... Хорошо помню, что в 1926 году в одной из бесед со мной Донской мне говорил, что Ойуунский полностью в курсе дела шпионской деятельности в пользу Японии его - Донского, Семёнова и др. - и что сам Ойуунский также являлся агентом японских разведывательных органов и свою правонационалистическую деятельность вёл по заданиям японского штаба". Протокол тут же ушел в Москву. И 3 февраля 1938 г. Ойуунского арестовали".
Далее - самое интересное! - Иван Ласков отмечает: Ойуунским, "установлен печальный рекорд - он начал давать показания ещё до первого допроса. Уже в Иркутске, где он был арестован по заданию НКВД СССР, в тот же день - 3 февраля 1938 г. Ойуунский покаянно и доверительно направил письмо, адресованное кровавому коротышке, главному палачу тов.Н.И. Ежову: "Дорогой Николай Иванович! С искренним раскаянием подаю на Ваше имя данное заявление о своём участии в организации контрреволюционного движения".
Ласков специально делает логическое ударение: "Подчёркиваю - "ещё до первого допроса" Ойуунский стал колоться, т.к. в обязанность иркутских энкавэдистов не входил допрос тов.Ойуунского, они должны были лишь арестовать его и доставить в Москву, в НКВД. Таким образом, Ойуунский экстренно использовал несколько "спасительных" часов, проведённых в Иркутском управлении НКВД, для того, чтобы обдумать и добровольно написать покаянное письмо Н.И.Ежову.
Иван Ласков отмечает важную деталь: "Ойуунский в тот день не мог знать, что в далёком г.Фрунзе Максимом Аммосовым уже даны показания, в коих Ойуунский назван "контрреволюционером и шпионом". В Москве Ойуунским (на протяжении с 3 по 21 февраля 1938 г.) на многих лиц давались подробные показания, "топящие" характеристики. Такова, например, оценка якутского этнолога Гаврила Васильевича Ксенофонтова (1888-1938). Причём с указанием, где тот находился: "Живёт под Москвой, в Дмитрове". Кто знает, не назови тов. Ойуунский это убежище - и прошла бы гроза мимо учёного? Такие случаи бывали! Ойуунский сигнализирует: "В редакции журнала "Советская Якутия" работал Андреевский, распространявший антисоветские анекдоты", "Иванов Г.И. - зампред СНК ЯАССР - скрывал у себя своего брата (бывшего троцкиста)", "О Синеглазовой мне известно, что она жена активного троцкиста Альперовича. У неё на Сергеляхской даче мы (Иосиф Альперович, Исай Карпель и я) иногда собирались и вели контрреволюционные разговоры. Синеглазова при этих разговорах присутствовала и по существу солидаризировалась с нашими высказываниями".
Как отмечает Иван Ласков, после таких "свидетельских" показаний вышеупомянутые и многие другие жертвы, на коих указал Платон Ойуунский, были арестованы и в дальнейшем расстреляны. "Андреевскому повезло: он умер в тюрьме". Синеглазовой повезло ещё больше: ей удалось выжить в нечеловеческих условиях ГУЛАГа.
Как известно из "Центрального дела", чекисты инкриминировали Аммосову, Барахову, Карпелю и прочим, включая самого Ойуунского, шпионаж в пользу Японии. Почему фантазия следователей НКВД остановилась на Японии? Почему и на какой стадии следствия всплыла хитроумная версия именно о "Стране восходящего Солнца"?
Мы можем выдвинуть лишь одну из косвенных версий, которая могла заставить возбудиться следователей. Фигура Веры Синеглазовой в этом отношении, как представляется, ключевая (если абстрагироваться от "японского следа", оставленного аммосовским другом Романом Оросиным - лидером прояпонского заговора 1920г.). Когда Ойуунский вынужденно давал показания против г-жи Синеглазовой (жены "троцкиста" Альперовича), он уже наверно знал, что муж Верочки, Иосиф Борисович Альперович (ранее - в феврале 1921г. завколлегией якутского ГубЧК) как партвыдвиженец, рекомендованный самим Г.К. Орджоникидзе в качестве одного из руководителей строительства знаменитого Магнитогорского металлургического комбината был в феврале 1935г. приговорен на 5 лет лишения свободы по приговору ОСО НКВД СССР - сидел в Караганде и Магадане. Но вряд ли он мог знать, что дело этого "троцкиста-вредителя" пересмотрено, и уже в 1937г. (5 ноября) Иосиф Альперович, отмотав срок в Магаданских и Карагандинских лагерях, расстрелян в Челябинске.
Посмотрим, кто же такая Синеглазова, "жена активного троцкиста". Вера Семёновна Синеглазова, 30.09.1902 г.р., русская, уроженка г.Якутска. Училась в Якутской женской гимназии. В 1917 г. вступила в организацию юных соц. демократов (большевиков), организованную Ем.Ярославским и Г.Орджоникидзе. Самостоятельно жить и работать начала с 15 лет. В 17 лет избрана секретарем, затем председателем т.н. "Союза чернорабочих". В 1918 г. вступила в отряд Красной гвардии, где принята в ВКП(б), при отступлении из г.Якутска оставлена на подпольную работу. В 1919 г. арестована (вместе с товарищами П. Ойуунским и М.Аммосовым) и выдворена за пределы Якутии (в г.Киренск) под конвоем Б.С.Геллерта (впоследствии - начальник гарнизона г.Якутска после красного переворота 15 декабря 1919 г., но убитого "своими" же 28 декабря 1918 г.). Во время восстания против режима адмирала А.В. Колчака работала в штабе партизанских войск (близ Иркутска), затем избрана комиссаром 1-го Иркутского полка, организованного из партизанских бандформирований. В июне 1920 г. с иркутским десантом аммосовцев выехала в Якутию для восстановления Советской власти, работала в женском отделе в раойоргбюро РКСМ (под председательством будущей жены Аммосова - Р.И.Цугель). Из Якутии командирована на учёбу в высший Коммунистический университет им. Свердлова. В 1921 г. направлена в Вилюйск на партработу. Во время белоповстанческого движения являлась комиссаром войск уезда, участницей обороны п.Амга. После ликвидации белогвардейских отрядов, находилась в Якутске, где занимала руководящие посты. В 1923-1925 г. училась на медфаке 2-го МТУ. Воспитанница Ем.Ярославского и С.Орджоникидзе, она была очень дружна с женой Орджоникидзе - Зинаидой Гавриловной, часто посещала их московскую квартиру. Прервала учение по болезни, выехала в Якутск.
И самое главное, на что очевидно обратили внимание чекисты, когда допросили П.Ойуунского: в 1927 г. по разнарядке ЦК ВКП(б) Вера Синеглазова поступила в Московский институт востоковедения (бывший Лазаревский институт живых восточных языков). То есть "японский" след был "найден"! В 1931 г. окончила по японскому сектору торгово-экономическое отделение. 1930-1931 г. - на практике в Токио в полпредстве, в аппарате атташе. По возвращении работала референтом в Коминтерне, общаясь по долгу службы с иностранной разведовательной резидентурой, работала также преподавателем Университета Востока и научным сотрудником АН СССР. Член ВКП(б) с 1918 по 1938гг., кандидат исторических наук.
Показания Ойуунского и его окружения стали роковыми для многострадальной судьбы Веры Семёновны. В 1938 г. её арестовали в Москве. Осуждена 15.08.1939 г. ОСО НКВД СССР на 8 лет по ст. 58-10, 11 УК. Срок отбывала в ТемЛаге. Освобождена в 1946г. Работала медсестрой в детской больнице в г. Киржач Московской обл. Но 11.12.1948 г. вновь арестована. 20.05.1949 г. ОСО МГБ СССР осуждена к ссылке на поселение. 30.05.1949 г. прибыла в с.Почет Абанского р-на КК. Работала дезинфектором. Лишь 28.09.1954 г. освобождена от спецпоселения. Личное дело № 4994, арх. № Р-829 в архиве УВД КК. В Якутск В.С.Синеглазова приезжала в 1967 г. В своих воспоминаниях она деликатно молчала, когда речь заходила о роли П. Ойуунского в её судьбе. Скончалась она в 1976 г. [О Синеглазовой В.С. см., напр.: Синеглазова В.С. Наше поколение большевиков // За Советскую власть в Якутии (воспоминания). Выпуск II Як. кн. Изд. Якутск. 1967, с.103].
Вообще-то, следователи НКВД скверно знали историю Якутии. Если бы им обязательно требовалось найти "шпионский след", можно было обойтись и без В.С.Синеглазовой, без Японии и без эмигрировавшего туда Г.В.Никифорова (купца). Ойуунскому они могли бы инкриминировать "шпионаж" в пользу США. Дело в том, что на очередном заседании (14.10.21 г.) президиума Якутского губревкома РКП(б) при активном участии П. Ойуунского обсуждалась повестка дня "О необходимости сдачи в концессию Колымского края представителям частного бизнеса США" и открытии там оффшорной зоны, т.е. в полном соответствии с режимом свободной торговли, декларированной политикой НЭПа. Новаторство смелой идеи заключалась в том, что тезис о свободной торговле выносился из внутриторговой сферы в сферу международного частного права. Ойуунский должен был воплотить сей грандиозный прожект в жизнь [ЯОПА, ф.2, оп.1, д.240, л.43]. Однако Сиббюро ЦК РКП(б) на своём заседании (22.12.21 г.) категорически запретило якутской стороне самостоятельно действовать, постановив: "никаких шагов в этом направлении не принимать" [ЯОПА, ф.183, оп.1, д.26, л.1. - подр. cм.: Башарин Г.П. Обществ.-полит. обстановка…, с.188-189].
Почему Ойуунского привезли в Якутск, зачем? Смысл поездки, по версии И.А.Ласкова, состоял в том, чтобы морально (а возможно и физически?) сломленный Ойуунский неопровержимо подтвердил на очных ставках свои "чистосердечные" показания против тех "соратников", которых он ранее потянул за собой. Цитируем: "Едва ли не половина арестованных сидела по показаниям Ойуунского". Мы не знаем, насколько убедительна версия Ласкова. Бесплодные споры в её истинности (или ложности) будут продолжаться до тех пор, пока все материалы следственного дела Ойуунского и Аммосова не будут опубликованы. Пока же к архивным материалам НКВД СССР допускают только родственников. Но они по каким-то странным причинам не настаивают на том, чтобы материалы были преданы гласности.
Наконец, Ласков пишет: "Дело Ойуунского заканчивается дополнительной "Справкой", в которой прямо сказано: "От данных показаний на следствии не отказывался". Казалось бы, итоговая черта подведена, дело "успешно инспирировано". Но, вероятно, у тов. Ойуунского всё-таки имелась капля отчаянной надежды на спасение и снисхождение. Вот почему, когда Платона Алексеевича Ойуунского 19 сентября 1939 г. пригласили в кабинет следователя НКВД тов. Круглова, чтобы официально уведомить об окончании следствия, Ойуунский, которого никто за язык уже не тянул, как бы спохватившись, сделал ошеломляющее, а вернее - шокирующее видавших виды энкавэдэшников! - заявление-оговор против руководства ЯАССР, т.е. фактически "взвалил на действующих лидеров республики ещё одну вину" и, в частности, сигнализировал, цитируем: "В конце 1935 г. при второй встрече с Шарабориным Х.П. (председатель СНК ЯАССР - прим. В.С.) по делам контрреволюционной организации, Шараборин сообщил мне через Певзняка П.М. (т.е. секретаря Якутского ОК ВКП(б) - прим. В.С.), что якутским контрреволюционным центром получена директива о создании террористической группы из членов Якутской антисоветской организации, деятельность которой будет сосредоточена в Москве по подготовке террористических актов над членами Политбюро ЦК ВКП(б) и Советского правительства, что этой частью деятельности также занимается член контрреволюционного центра Певздняк П.М., что они подыскивают подходящих людей в состав террористической группы".
В самом деле, упомянутый Павел Матвеевич Певзняк, ещё в 1934г., проведя 2-й пленум Якутского ОК ВКП(б) и во исполнение задач 2-й пятилетки, а также директив 10-й Якутской облпартконференции, обязывал "бюро обкома, райпарткомы и каждого члена партии перестроить работу", вести "решительную борьбу с оппортунистическими элементами и классовым врагом на каждом участке" [Певзняк П.М. Перестроить работу, подняв оргруководство до уровня политического руководства // "Социалистическая Якутия", 20 марта 1934, №65(3565), с.1]. Призывать-то призывал, а сам, если хотя бы на мгновение поверить сенсационным показаниям П.А.Ойуунского, вёл контрреволюционную работу. Заявление П.А.Ойуунского произвело в НКВД эффект разорвавшейся бомбы. Ещё бы, тот самый принципиальный тов. Павел Певзняк, который ещё недавно на каждой планёрке в Якутском обкоме учинял разносы и призывал ближайших коллег "крепить бдительность в беспощадной борьбе с классовыми врагами, оппортунистами, противниками социалистического строительства и служил всегда истинным примером ленинско-сталинской непримиримости в борьбе за правое дело диктатуры пролетариата", - оказался, на поверку, тайно замаскировавшимся "перерожденцем-контриком"!
Комментируя сие "чистосердечное" признание, И.Ласков с грустью отмечает: "Это заявление нельзя объяснить ничем иным, кроме как желанием любой ценой затянуть следствие, отсрочить суд и приговор". Но возможна иная неутешительная версия: очевидно, инициативный оговор, если он действительно имел место в отношении Павла Матвеевича Певзняка и Христофора Никифоровича Шараборина, можно объяснить "реваншистскими" мотивами тонкой чувствительной натуры уязвлённого поэта: "Хотите топить меня, а сами надеетесь выйти сухими из воды? Нет, тогда и я всех вас, гадов, утоплю!". Так оно, вероятно, и произошло: Певзняка и Шараборина, невзирая на их огромный политический вес и авторитет в Якутии, смешали с лагерной пылью, каждый из них получил контрольный выстрел в затылок. Почему же, спрашивается, местная "пытливая" историография не сделала ровным счётом ничего, чтобы хотя бы вскользь поинтересоваться биографиями этих не маленьких людей в республике? Не потому ли, что искренность заявления П.А. Ойуунского, заставившего онеметь от удивления такого искушенного палача, как Круглов, не вызывала у историков (особенно из ИЯЛИ ЯФ СО АН СССР) никаких сомнений? Почему архивариусы не занимались исследованиями по выяснению судьбы видных партийно-политических деятелей Якутии? А может, и занимались - втайне? Так плотно занимались, что теперь менее политизированные исследователи недоумевают: "Куда же запропастились архивные источники 20-х, 30-х, 40-х годов?".
Поклонникам Ойуунского следует определиться: если Ойуунский обладает большей "святостью", то, соответственно, меньшей "святостью" обладает его протагонист Аммосов. Оба, если верить исследованию Ивана Ласкова, капитулировали перед НКВД и вынужденно действовали по указке этой организации. Оба очень быстро стали давать "признательные" показания друг против друга, заодно оговорив несколько десятков ни в чём неповинных людей. В сравнении с ними, которых с пол-оборота сломали в застенках НКВД заплечных дел мастера, "крепким орешком" оказался Серго Орджоникидзе. Он, благодаря своему провидческому дару, не стал дожидаться, когда за ним придут, а сразу пустил себе пулю в висок. Согласитесь, мужественный поступок. Понимая свою обреченность, обладая информацией о творящихся ужасных бесчинствах, легендарный Серго, не позволил сделать из себя жалкого, трясущегося за свою шкуру сексота. Он ушёл из жизни как настоящий мужчина, как гордый и бесстрашный орёл. Спрашивается, кто по высшим общечеловеческим канонам более "свят"? Почему на площади имени Серго Орджоникидзе в г.Якутске должен стоять памятник Ойуунскому? Заслужил ли тов. Ойуунский как главный в Якутии хулитель и гонитель шаманизма, а также православной и иных вер такую честь?
Впрочем, было бы и логично и закономерно, не вдаваться в бесплодную полемику с зомбированными фанатами творчества и деятельности коммунистического поэта, опубликовать просто-напросто все архивные материалы НКВД по делу Ойуунского. Уверен, что такое захватывающее прочтение ранее никогда и нигде не опубликованных документов, куда бы также вошли революционные агитки и речи против пепеляевцев, колчаковцев, "буржуазных националистов-ксенофонтовцев", "кулаков-тойонов", "вредителей", тойонов, священнослужителей и т.д. и т.п. - послужили бы откровением. Мы бы много почерпнули нового. Вот это был бы не одинокий каменный истукан, сиротливо притулившийся у фонтана, нелепо инсталлированный на всеобщее обозрение на чужой (не своей) площади, а по-настоящему исторический и литературный памятник, который бы по достоинству увековечил противоречивую судьбу и имя местного беллетриста, пусть и спасовавшего перед карательными органами - с кем не бывает? Сводную книжку этого уголовного дела Слепцова (Ойуунского) можно было бы выполнить на мелованной бумаге и с роскошным золотым тиснением. Поверьте, российский народ не столь глуп и наивен. Прочёл бы он самостоятельно и разобрался без помощи фальсификаторов: кто прав, а кто не прав, кто "свят", а кто не свят.
И ещё, хотелось бы добавить в заключение. Очень странно, что обласканный словословиями образ Ойуунского пытаются отдистанцировать от коммунистического и советского истеблишмента, окуклить этого искреннего трубадура революции и неутомимого певца красного террора, организатора политики т.н. "классового расслоения" в белые одежды "великомученика". Мы знаем Ойуунского как добросовестного, но третьестепенного, переписчика распевных олонхосутских алгысов и как подающего надежды автора некоторых модернизированных вариаций на тему мифологического эпоса. Между тем, мы совершенно не знакомы с Ойуунским как с самым радикальным мифологизатором коммунистического пантеона - Маркса, Энгельса, Ленина, Троцкого и Сталина. Чтобы убедиться в том, не надо никаких бесплодных полемик (они пока ещё преждевременны), достаточно изучить его революционную деятельность, его приказы и распоряжения, переопубликовать его по-юношески восторженное стишки. Например, такое произведение, как "Оппозистан Боотур". Наш заключительный вывод: прежде чем ставить кому-то памятник, нелишне бы для начала уяснить, кого мы пытаемся канонизировать? Противоречивая и трагическая фигура Ойуунского, на наш взгляд, требует, если не деканонизации, то уж беспристрастного изучения - в любом случае.
[Источник: Ложные кумиры// "МК в Якутии", №16(193), 16 - 23.04.93г., с.12-13.].
2.4. "ЧЁРНЫЕ ПЯТНА" СОВЕТСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ ЯКУТИИ Удивительно устроено сознание обывателя. Стоит немного покритиковать "неприкасаемых" местных бонз - сразу негодующие окрики: "Руки прочь от наших кумиров!". Публика безнадёжна: трудно ей прожить без идеалов, идолов и кумиров.
Между тем, демифологизация роли, места и значения некоторых исторических деятелей неизбежна и необратима. Она зависит от уровня и качества исследований. К сожалению, по милости кликушеской республиканской историографии, коя все уши прожужжала: "Аммосов, Ойуунский, Барахов - наши...", - мы, в сущности-то, ничего ровным счётом и не знаем об сих обожаемых деятелях.
Историку Г.П.Башарину принадлежит ценное замечание: "В 50-х годах началось разоблачение "героев" кровавой политики культа личности". К сожалению, процесс осмысления не был достаточно глубоким. Всё свелось к так называемой реабилитации в рамках марксистской методологии и социалистической апологетики. Автоматически признав, что жертвы террора не повинны в оговорах, самодоносах, ложных показаниях, почитав беспристрастные исследования Ивана Ласкова, впервые рассказавшего о том, что Аммосов, Ойуунский, Барахов "кололись" с пол-оборота, мы успокоились и согласились с тем, что террору невозможно противостоять. Совершенно верно. Но почему успокоительный тезис: "Кололись все!" - стал абсолютной индульгенцией? Неужели он снимает проблему обстоятельного (без истерик и кликушества) изучения деятельности "героев" кровавой политики? Ведь ни для кого не секрет, что одни и те же лица были поначалу "героями", совершали "геройства", а лишь потом сами же становились жертвами? Революция, по меткому определению К. Маркса, "пожирала своих детей". Любое прерывание естественно-исторического процесса (т.е. социальная революция) карается возмездием - таков закон.
Остро актуален и ждёт своего исследования вопрос: можно ли признать (или опровергнуть) тезис, согласно которому Максим Аммосов, Платон Ойуунский, Исидор Барахов и прочие руководящие товарищи также (не) являлись подлинными "героями" сталинщины? Парадоксально, но факт: историография внесла весомый вклад в игнорирование чрезвычайно важных (сознательно замалчиваемых?) эпизодов в революционной работе "героев" и "кумиров".
2.4.1. "Интеллигенция - чернь..."
В письме от 2 декабря 1917 г. молодой студент Платон Слепцов (Ойуунский) излагает своё нигилистическое кредо: "Не желаю попасть суду всезаклеймляющей, просвещенной, но безрассудной, интеллигенции. Современная интеллигенция - это тоже толпа, чёрно-просвещенная, ужасная сила. Интеллигенция и есть чернь. Чернь просвещенная, интеллигентная, потому что я имел дерзкую смелость назвать интеллигенцию чернью и толпой, а не из-за каких-либо причин или задних мыслей. Я, как свободной совести гражданин, это говорю без страха и боязни". Бросив первый курс Томского учительского института, нигилист ринулся в революцию, которую начал с "хождения в народ": по фальшивым документам устроился преподавать азбуку в дер.Казанку. В мае 1919, в Томске, он задерживался военной комендатурой на 15 суток для выяснения личности, но отпущен (после поручительства супругов Виленских), но обязан был летом 1919г. пройти стажировку на трехмесячных курсах учителей четырехклассных школ, чтобы получить статус "цензовика". Вновь вернулся в деревню, поступил а Райсоюз учителей. В колчаковскую армию его не успели призвать. Его послужной список известен. Но почему-то многие исследователи замалчивают тот факт, что Ойуунский "революцию делал", как и другие его соратники-подельники, тоже не в белых перчатках. Например, стесняются упоминать, что с 1921 - Ойуунский - председатель губернского отдела политсовещания по борьбе с бандитизмом. Возглавив же губревком, именно он визировал пресловутое Постановление Губревкома "Об изоляции тойонов и кулаков" от 22 августа 1921 г. Согласно данному постановлению Ойуунского, все "враги советской власти" делились им на 4 категории: "активные злостные враги", "активные пособники царизма и колчаковщины", "лица, мешающие установлению реввласти", "мелкие враги". Им дифференцированно вменялись репрессии: принудработы с лишением свободы (либо без оной), конфискация имущества, высылка, запрет посещения собраний и сходов. Таким образом, ГубЧК получило больше карательных прав.
Почему-то проведение политики "классового расслоения" местная историография задним числом приписывает другим, менее выдающимся деятелям Якутии той поры, игнорируя огромные заслуги Ойуунского (да и Аммосова). Такое вопиющее замалчивание - и несправедливо, и неправомерно, т.к. любая полуправда хуже всякой лжи. Когда Сиббюро ЦК РКП(б) директивно предложило руководителям Якутской области немедленно прекратить эскалацию политики "изоляции тойонов и классового расслоения", - мол, она, политика эта, противоречит задачам укоренения НЭПа, провозглашенного решениями X съезда РКП(б), - именно П.А. Ойуунский на заседании Якутского губбюро (17.10.21г.) не побоялся честно и открыто высказать своё особое мнение-протест. Его бескомпромиссная позиция документально зафиксирована в протоколе заседания и заключалась в том, что политика лишения гражданских прав добропорядочных имущих социальных слоёв - тойонов, купечества, буржуазии, экспроприации, заключения их в концлагеря, т.е. "классового расслоения и изоляции" (мы цитируем. - прим. В.С.): "самая ударная задача в связи с проведением автономии" [ПАНО, ф.1, оп.1, д.319, л.31].
Не отставал от П.А.Ойуунского и М.К.Аммосов, который упрекнул Сиббюро ЦК РКП(б) в безразличном отношении к Якутии. По мнению Максима Кириковича, в Якутии совершенно иная ситуация (мы цитируем. - прим. В.С.): "условия благоприятствуют проведению военного коммунизма на основе НЭП" [ПАНО, ф.1, оп.1, д.319, л.31]. Конечно, чисто теоретически М.К.Аммосов ошибался. Ведь НЭП и военный коммунизм - два взаимоисключающих курса. Кстати, из-за этого-то скандального противоречия многие коммунисты после X съезда РКП(б) выходили из партии, некоторые даже кончали жизнь самоубийством в знак протеста, считая НЭП не "временной передышкой", не "вынужденным шагом назад", а самым отъявленным предательством идеалов диктатуры пролетариата.
О том, как Ойуунский боролся с белобандитами, кулаками, буржуазными интеллигентами, проводил изоляцию тойонатско-байского элемента (в рамках т.н. политики "классового расслоения и изоляции"), известно по многочисленным источникам (их у нас почему-то не афишируют). Именно он издавал приказы о том, чтобы поставить белых мятежников "вне закона", активно занимался реквизиями имущества (в пользу ревкомовской голытьбы), карал сельчан за сокрытие излишков хлеба и провизии. Наверное, очень хорошо боролся?
Известно, что в 1925 г. Ойуунский и его сторонники из Якутского ОК РКП(б) взяли курс на упразднение культурно-просветительского общества "Саха Омук" - оплота региональной научной и творческой интеллигенции, разглагольствовали о "перерождении" членов общества, приклеивая небезопасные ярлыки своим коллегам по творческому цеху: "Бывшие богачи, белобандиты хотят подрыва Советской власти, прикрываясь обществом "Саха Омук", проникают в те или иные учреждения. Компартия отныне будет говорить о будущем с трудовым народом непосредственно, не нуждаясь в посредничестве якутской интеллигенции". Как видим, высокомерная позиция "партийного поэта" по отношению к лицам интеллектуального труда не претерпела существенных изменений. Не надо было столь уж сурово нападать на коллег. Впоследствии пришлось и "основоположнику" младосоветской литературы стремительно раскаиваться за свою рифмоплётскую политизированную прыть. Как отмечалось в прессе, самая блестящая и последняя публичная речь П.Ойуунского была искренне покаянной. Каялся он не столь в творческих, сколь в политических ошибках. Цитируем: "Я сейчас огорчён тем, что неверно написал одно своё произведение ("Оппозистан Боотур"). Врага партии Льва Троцкого я вывел в образе богатыря. Я на самом деле никогда не хвалил Троцкого! Поверьте мне, товарищи: я никогда не участвовал в его оппозиции. Наоборот, с самого начала боролся с ней! Несколько раз выступал на больших собраниях. Защищал генеральную линию Ленина и Сталина!" ["Кыым", 11.07.93 г.].
Чтобы убедиться в искренности слов поэта, не мешало бы переопубликовать указанное сочинение, датированное 1927 г. Там Л.Троцкий действительно фигурирует как "богатырь". Зато Маркс - это "апостол", Энгельс - "коммунистический голова", Ленин - "король революции", Сталин - "князь трудящихся", даже международная террористическая организация большевиков (Коминтерн) вочеловечена: "Великий Старец"! Вот подлинные источники творческого гения нашего выдающегося поэта! А интеллигенция, как авторитетно учил нас т.Ойуунский, это, конечно же, "толпа", "чернь" (хорошо что не "говно", как учил другой товарищ - В.Ленин). Как всё-таки важно изучать первоисточники, они никогда не лгут.
2.4.2.Закономерность безответственности
Если внимательно посмотреть на трактовки советской и перестроечной историографии, то странная выясняется закономерность. Ко всем перегибам и злоупотреблениям местных большевичков их главные руководители (Аммосов, Барахов, Ойуунский), мол, вообще никакого отношения не имели, ответственность не несли. Ибо в противном случае позолота их памятников приобрела бы такую же зловещую красновато-кровавую расцветку. Получается невероятная вещь: во всех прегрешениях революционно-социалистической Якутии виноваты не они, крупные руководители, а другие. Даже мысли допустить невозможно, что в красном терроре эти идолы играли хоть какую-то роль. Тем не менее, они - руководители Якутии; так сказать, первые лица, пусть и с канонизированной ("ангельской") репутацией.
Так называемый февральский заговор 1921 г. сфабрикован не ими? Приговаривали и расстреливали своих же не они (руководители), а, конечно, анонимный ГубЧК. Ведь совершенно неважно, что с 1921 г. тов.Ойуунский замещал должность председателя губотдела политсовещания по борьбе с бандитизмом. На сей должности он, вероятно, ничего не успел натворить? Так ли? Многие глубоко убеждены, что Ойуунский со товарищи только тем и занимался, что раздавал белоповстанцам амнистии?
Главный лидер в то время - Николай Григорьевич Юдин, председатель Якутского губбюро РКП(б) - правил с июня 1920 по 15 июня 1921 г. - таинственно исчезает. Пересменка власти в пользу товарищей Аммосова, Барахова, Ойуунского почему-то никаких внятных комментариев не получает в историографии. Не Юдин ли главный виновник всех бед? Может быть, и он, а не его сопредседатель по Губревкому тов. И.Н.Барахов. Правда, в поздних показаниях М.К.Аммосов, пытаясь апеллировать к своим былым заслугам, принципиально и честно возражая работникам НКВД, признавался (а для него это было крайне важно!), что именно "им (т.е. Аммосовым) раскрыт и разгромлен заговор "буржуазной интеллигенции" в феврале 1921". И, действительно, "белое пятно": Аммосова мы знаем, а о Юдине понятия не имеем. Как-то подозрительно незаметно он сошёл со сцены, а ведь был соратником Орджоникидзе, оба врачевали в Якутии. До революции Юдин заведовал больницей в г.Якутске. В 1921 г. почему-то "теряет интерес" к лидерству, его избирают на губернский съезд медработников делегатом в Москву. Не означает ли сие, что Николая Юдина таким образом с почётом выпроводили из Якутска? Вскоре он умер от тифа (почему-то в далёком г.Харькове).
На радость местной номенклатуре Юдин исчезает, но стремительно подымается звезда Ойуунского - председателя Якутского губревкома (апр. 1922). О его статьях по насильственному землеустройству, по изоляции тойонов почему-то не принято вспоминать. Самую же неблагодарную роль наша тенденциозная историография отводит тов. Георгию Ивановичу Лебедеву, секретарю ЯОК РКП(б). Разумеется, он - главный "диктатор", инициатор всех "чудовищных" репрессий и мыслепреступлений. Натворил, понимаешь, "левацких перегибов", призывал к "геноциду" населения, к "классовому расслоению и изоляции". А вот т.Ойуунский, виза которого обязательно стояла первой на всех карательных резолюциях, директивах и постановлениях, абсолютно ни при чём. Спрашивается, каким же невероятным образом Ойуунский мог находиться под "властным влиянием" окружения Лебедева, если по состоянию на 20 августа 1921 г. председателем верховного органа - губревкома Якутии - являлся именно Ойуунский, а Лебедев - всего лишь его заместителем? Большая неувязочка. Тут что-то не так!
"Злодеяния", охотно приписываемые Лебедеву, оправдывает только одно обстоятельство: его пригласил на работу в Якутию сам М.К.Аммосов. О сём факте местные историки предпочитают скромно молчать. Почему? Боимся покуситься на канонизированных "идолов"? Должны ли они, "идолы" эти, в равной степени отвечать за свою кадровую политику?
Наверное, Г.И.Лебедев всё-таки был прав, когда утверждал, что ответработники (такие, как Аммосов, Ойуунский, Барахов) всемерно стремились в Москву, т.е., попросту говоря, по-наглому "бросали свою работу, чтобы только уехать в центр" при первой возможности, в силу этого "партийные организации не имели своих руководителей". Страсть к поездкам в Москву (по поводу и без повода) - общеизвестная непреодолимая болезнь региональной номенклатуры. Особенно сие характерно для Аммосова - патологического рекордсмена по барражированию между Москвой и Якутском. Находясь "и здесь и там", он, как Фигаро, меняя должности, как перчатки, всегда выходил из всех чисток, уклонов и передряг: основные шишки, пинки и оплеухи доставались товарищам, работающим на местах, проводящим на деле, а не на словах политику "красного террора" - в сложнейших условиях внутренних мятежей, белоповстанческого и кулацко-тойонского движения. Самоочевидно, что подобная тактика "и здесь - и там" обезопасивала Аммосова и сильно помогла ему в карьерном росте и интригах. Он - постоянный завсегдатай в кабинетах Орджоникидзе, Ярославского, Петровского и прочих. Играл на чувствах ностальгии бывших ссыльнопоселенцев Якутии, а они его продвигали?
Односторонняя критика персоны Г.И.Лебедева малоубедительна. Во-первых, все решения принимались коллегиально. Во-вторых, некоторые обвинения, кои ныне предъявляют ему, просто не серьёзны. Например, инкриминируют бывшее эсеровское прошлое, редакторство в газете "Вольная Сибирь", лидерство в "Союзе сибиряков-областников", дружбу с Виктором Николаевичем Пепеляевым (1884-1920) и прочее. Смехотворные обвинения, если признать возможность эволюции политических взглядов оной личности. С позиций современности, а также, если признать принцип плюрализма, лидерство Лебедева в "Союзе сибиряков-областников" - скорее положительная, нежели отрицательная характеристика его как политического деятеля. В самом деле, чем же плоха идея областной автономизации Сибири на началах демократической государственности? Идея во многом созвучна современному процессу создания путинских федеральных округов, губернизации, принципам регионального самоуправления. Или модель такого уродливого образования как СССР намного лучше современных геополитических воззрений и теорий?
Прохладное отношение Георгия Лебедева к возможности и необходимости создании ЯАССР тоже объяснимо. Прибыв в Якутию, он убедился, что там царит полная анархия, малограмотность и малочисленность партработников, патриархальная отсталость, клановость. Якутия кишела белогвардейскими, повстанческо-тойонатскими отрядами. Ситуация противостояния неизбежно влекла взаимную жестокость: "белый бандитизм" провоцировал в качестве ответной реакции "бандитизм красный", и наоборот [Шишкин В.И. Красный бандитизм в советской Сибири// Советская история: проблемы и уроки. Новосибирск, 1992].
Оставив Георгию Лебедеву, Алексею Козлову, Андрею Агееву и тактически примкнувшему к ним Платону Ойуунскому самую трудную и неблагодарную задачу, хитроумный тов. Аммосов, как всегда, убыл по "неотложным" делам в Москву. Ведь оттуда намного комфортнее, а главное, безопаснее, сочинять "Докладную записку о развитии бандитизма в Якутской губернии" [ЦГАСА, ф. 185, оп. 1, д. 164, л. 53-54].
Таинственные обстоятельства гибели Нестора Каландаришвилли и его штаба (6 марта 1922г.) послужили формальным поводом для отстранения Геогрия Лебедева. Он был уже не нужен. Чтобы умиротворить население, поддерживающее белое движение и тойонат, потребовался эффектный популистский жест: Георгия Лебедева и ближайшее окружение - А.Г.Агеев, А.Ф.Бояров, А.Г.Козлов, Н.Д.Кривошапкин-Субурусский, А.М.Слепцов-Дехсиляхов, Д.И.Слепцов, Д.Е.Кычкин и др. (за исключением неприкасаемых Ойуунского и Барахова) - третируют как "виновников всех бед", а формальное создание так называемой ЯАССР служит широкомасштабным пиар-поводом для оглашения манифеста об амнистии в честь образования республики. Губревком (П.Ойуунский) с воодушевлением провёл чистку госаппарата от лиц, "дискредитировавших" Советскую власть своими действиями. Можно подумать, что сии функционеры сами не являлись активными участниками "дискредитации". Свежо предание, но верится с трудом. Чтобы выгородить себя, члены "контр-триумвирата" дали развернутые (самооправдательные) объяснения, запустив post factum в источниковедческий оборот тенденциозные версии, топящие Лебедева. Например, Максим Кирикович Аммосов жаловался, рапортуя в центр: "С конца мая (1922г.) наметились признаки разногласия (белоповстанчества. - прим. В.С.). Оно вызвано новой политикой Губбюро после ареста" Лебедева". - И далее: "Одержав победу над… политическим авантюризмом (Лебедев, Агеев) партия одержала тем самым победу над повстанческим движением" [ЯОПА, ф. 2, оп. 1, д. 605,л. 34]. Чтобы снять с себя возможные упреки, и парируя вопрос "А ты-то куда смотрел?", Аммосов, особо подчёркивал своё отсутствие: "С момента моего отъезда… с начала ноября… Лебедев установил свою диктатуру", "произошёл отрыв руководящих лиц от среды ответственных работников [ЯОПА, ф. 2, оп. 1, д. 605, л. 33].
Руководящее лицо - Исидор Барахов, в отличие от Аммосова (и Аржакова), никуда не отъезжал, однако после номенклатурного переворота, расхрабрился до невозможности, намекая: мол, Лебедев (а не я!) "ежедневно, ежечасно, ежеминутно увеличивают ряды недовольных советской властью и тем самым увеличивают ряды бандитов" ["Ленский коммунар", 26.03.22].
Другое руководящее лицо - Платон Ойуунский тоже отмежевывался, давая понять, мол, как главный лидер, как председатель Якутского губревкома я ничего не мог поделать, т.к. "фактическая власть сосредотачивалась в руках Лебедева, Козлова, Агеева" [Ойунский П.А. Собр. Соч. в 7-тт. - Якутск: 1962. - т.7, с.60].
Вся эта суетливая трескотня "руководящих лиц", вдруг осмелевших, понадобилась "контр-триумвирату", чтобы оправдаться перед Центром: мол, фактором и причиной белоповстанчества являлась политика одного только "злого гения" Лебедева. Из всех членов Пленума ЯкГуббюро оказался лишь один Зельман Хадкевич Эренбург (продкомиссар), который осторожно признался, что на вопрос, "кто виноват? - ответить трудно" [ЯОПА, ф. 3, оп. 20, д. 14, л. 72]. Оно и понятно: З.Х. Эренбург не входил в число появященных во все тонкости номенлатурного переворота. И как лицо незаинтересованное мог иметь своё особое мнение, так сказать, взгляд со стороны.
Действительно, новой правящей верхушке ("анти-триумвирату") какие-то оправдательные схемы были необходимы: вся Россия строит мирную жизнь, а вот в Якутии - гражданская война! Кто-то должен нести за это ответственность. Кого-то надо сделать крайним.
Двойной стандарт, помноженный на кланово-земляческую специфику и этнический солидаризм, как всегда сработал: наказали невиновных, наградили недостойных. Лебедеву, Агееву, Козлову, выпущенных через несколько дней из под "домашнего ареста", запретили занимать руководящие посты - фактически вышвырнули из властного истеблишмента. Напротив, карьерный рост членов "контр-триумвирата" самоочевиден (вплоть до 1938г.):
- П.П.Ойуунский (бывший коллега Г.И.Лебедева) после номенклатурного переворота и автономизации в 1922 г. обрастает должностями, как корабль - ракушками: председатель СНК ЯАССР, затем 1-й председатель ЦентрИсполкома Советов - ЦИК ЯАССР;
- И.Н.Барахов (сын влиятельного бая, купца-скотовода, промышлявшего торговлей на золотых приисках), член Губревкома и заворготделом, главный "идеолог партстроительства" тоже "пошёл в гору": после "номенклатурного переворота" 11 марта 1921г. именно под его председательством заседание пленума ЯкГуббюро РКП(б) приняло решение провести (от великого испуга и - "на всякий случай"?) ночной арест Лебедева и Агеева, естественно, И.Н. Барахова тут же назначили секретарем ЯкГуббюро РКП(б) - март-июнь 1922г., потом - председатель СНК ЯАССР, и далее - за ксенофонтовщину почётно отозван в Москву, назначают инструктором ЦК (вместе с Аммосовым), учится в ИКП, защищает диссертацию на тему "Диктатура пролетариата и советская экономика (до НЭПа)"; далее - инструктор аппарата ЦК ВКП(б) и заместитель начальника сектора сельского хозяйства по регионам Вострчной Сибири и Дального Востока;
- С.М.Ажаков (тот самый, который в 1919 г. в Вилюйске реквизировал имущество коммерсантов С.Х. и Г.Х.Насыровых и проводил аресты уважаемых людей) был назначен членом президиума облбюро, обкома РКП(б), ревкома, ЯЦИК, нарком МВД, нач. политуправления ЯАССР (ГПУ, бывшее ЧК Якутии).
2.4.3.Борьба за лидерство: травля Дьякова
Фантастика: почему местная историография глуха и равнодушна к острейшему конфликту, возникшему между тов.Аммосовым (председателем СНК ЯАССР) и В.В.Дьяковым - лидером Якутии? Что известно о Дьякове? Даже затруднительно выяснить его имя и отчество. Например, в казалось бы, основательном "Именном указателе" Сборника документов и материалов "Культурная революция в Якутии" (Якутск, 1968г.) читаем на стр. 574: "Дьяков, секретарь Якутского обкома РКП(б) - 78". Как видим, имя и отчество Дьякова не указано даже в аббревиатуре. Зато на странице 570 того же указателя читаем: "Аммосов, Максим Кирович, выдающийся партийный и государственный деятель ЯАССР - 9, 33, 38, 58, 70, 83, 84, 86, 88, 89,92, 97, 99, 101, 107, 112, 122". Странное небрежение, особенно, если учесть, что составителями сборника являлись Центральный госархив ЯАССР, Партархив ЯОК КПСС, ИЯЛИ ЯФ СО АН СССР. Мы и былых своих руководителей не знаем? Или не хотим знать? Партархив Якутии "не может" выяснить имя и отчество одного из своих бывших боссов? Невозможно поверить. Стыдуха! Тема острейшая, актуальная. Так ведь Владимир Васильевич Дьяков не маленьким был человеком, а секретарём Якутского ОК ВКП(б) - избран 13 сентября 1925г. (после отзыва в ЦК РКП(б) Ефима Григорьевича Пестуна).
Невероятно колоритная личность, бесстрашный пассионарий, человек поступка. Сюжет для историков феноменальный: Почему же имя его почему-то вычеркнуто из анналов истории ЯАССР? Ответ прост: именно Владимир Васильевич Дьяков осмелился не согласиться с решениями XVI съезда ВКП(б) по вопросу общероссийской травли Григория Евсеевича Зиновьева-Радомысльского (1883-1936) и Льва Борисовича Каменева-Розенфельда (1883-1936). Напомним, что последним товарищам на знаменитом "съезде индустриализации" односторонне инкриминировалась так называемая "рабочая оппозиция". Бдительный товарищ Максим Кирикович Аммосов - тут как тут. Он выказал удивительную чуткость к общеполитической конъюнктуре и немедленно внёс свою весомую лепту в расправу над непокорным 1-м секретарём Якутского обкома. Выслуживаясь перед И.В.Сталиным, азартно присоединившись к вылавливанию и изобличению "врагов народа", стремясь продвинуть во власть в Якутии "своих", а не "чужих", М.К.Аммосов устроил на Владимира Дьякова ("замаскировавшегося троцкиста") настоящую широкомасштабную охоту. О сём скупо рассказывается в исследовании честного историка, г-жи Анны Алексеевны Ивановой [См.: Иванова А.А. Якутская облпарторганизация в годы социндустриализации и сплошной коллективизации сельского хозяйства (1926-29), Якутск, 1980].
Вина "уклониста" Дьякова Владимира Васильевича состояла в том, что он сказал честно и открыто: "Я не верю, что Каменев и Зиновьев - враги партии!". Бдительному товарищу Аммосову только того и требовалось. Какое счастье: повод для травли нашелся! Он восторженно согласился: "Конечно, враги! Почему Каменев и Зиновьев не признают допущенных ошибок? Идут с партией не в ногу!".
Разногласия начались с заседания бюро Якутского обкома партии, проходившего 29 декабря 1925 г. Владимир Дьяков отверг предложение Максима Аммосова (тогдашнего председателя СНК ЯАССР, члена бюро ЯОК ВКП(б) об осуждении выступлений Зиновьева и Каменева как "антипартийных оппозиционеров", "оппортунистов". Оскорблённый таким непослушанием "непогрешимый" Аммосов потребовал нового обсуждения, кое и состоялось 31 декабря. 1925 г.- заседание бюро ЯОК ВКП(б). Аммосовское меньшинство было обескуражено: вновь победил проект Владимира Дьякова. Большинство членов бюро подтвердило свой отказ осуждать "новую оппозицию". Меньшинству лишь удалось протащить в итоговый проект постановления бюро тезис о запрете свободы фракций и группировок (читай - о запрете инакомыслия и дискуссий).
Но не такова была революционная закалка у тов.Максима, чтобы уступать. Потерпев поражение дважды, он в третий раз потребовал сатисфакции и стал собирать под свои знамёна союзников, развернув кулуарные собеседования в коридорах власти "с глазу на глаз". Возмущался, агитировал, протестовал, требовал.
Дуэль состоялась, когда опухшие от новогодних застолий товарищи, едва успев опохмелиться, вынуждены были 1 января 1926г. собраться на объединенное заседание бюро ЯОК ВКП(б) и президиума ОблКК (в лице "аммосовца" С.В.Васильева). Опять осечка: голоса вновь перевесились в пользу Владимира Васильевича Дьякова, т.е. не помог проаммосовский областной партийный Контрольный комитет. Казалось бы, всё решено. Тема закрыта. Но нет, не таков был настырный тов. Максим. Он очень переживал, не спал по ночам. Не мог осознавать, что его лидерство ставилось кем-то под сомнение. Он горестно понимал, что его авторитет пошатнулся, трещит по всем швам. По Якутску стал распространяться обидный анекдот про "меньшевика" Аммосова, который не желает подчиняться большинству, отрицает принцип демократического централизма.
Чтобы противостоять "идейной незрелости" оппонентов, он в четвёртый раз пошёл в атаку: инспирировал 2-3 января 1926 г. общегородское партсобрание. Устало вздохнув, Владимир Васильевич Дьяков и на сей раз удовлетворил амбициозную просьбу "меньшевика", который сам себе противоречил: с одной стороны, настаивал на о запрете свободы фракций, с другой - сам же и занимался самой отъявленной клановой группировщиной, интригами, пытаясь сколотить свою фракцию. На расширенном сходе горкомовцев Владимира Васильевича Дьякова поддержали Василий Михайлович Шкиров - секретарь Якутского горкома ВКП(б), а также многие другие старые и уважаемые партийцы. Вновь поражение! За глаза "меньшевику" Аммосову приклеили вторую обидную кличку "Неудачник". Ситуация приобретала комический оттенок.
Пять дней Максим сидел за телефоном и телеграфом, панически сигнализировал в разные инстанции, в Москву, жаловался, получал ценные указания. Получив поддержку, он с новыми силами провёл серию домашних конспиративных консультаций и собеседований с единомышленниками и сомневающимися и нейтралами: "Товарищи, обумайтесь! Мы не можем встать на путь ревизионизма, идти против генеральной линии самого ЦК ВКП(б)!".
Смеётся тот, кто смеётся последним. Свершилось! 8 января 1926 г. Пленум ЯОК ВКП(б) "исправил ошибки", победила точка зрения ЦК ВКП(б) и лично тов.М.К.Аммосова об осуждении "новой оппозиции" и поддержке запрета фракционности в пользу единомыслия. Торжествующий победитель немедленно закрепил свой триумф в статье "По большевистски - в ногу со всей партией" ["Автономная Якутия", 12.01.26, с.1-2]. Аммосовская статья подытожила его "правоту", поставила крест на карьере лидера Якутского обкома ВКП(б). Владимир Дьяков был беспощадно разоблачён как сторонник "новой оппозиции", подвергнут ожесточённой критике и шельмованию.
Месть была суровой и беспощадной. 12 января 1926 г. на объединённом Собрании партячеек, профсоюзов, горсовета, типографий В.В.Дьяков и его единомышленники были заклеймены как сторонники "новой оппозиции" и "зиновьевцы". Идейно выверенный доклад чл. ЯОК ВКП(б) тов.Н.Н.Захарченко, решительно и бесповоротно одобрил резолюцию против "новой оппозиции". Широкомасштабная "антидьяковская" компания продолжалась в январе-феврале 1926г. Она ещё более сплотила якутскую областную партийную организацию, повысила бдительность и теоретическую закалку рядовых членов партии. Многие одумались и ужаснулись, осознав, что их обманным путем хотели увести в "болото ревизионизма". Итоги собрания трудовых коллективов подвёл Пленум ОК ВКП(б) и областной КК ВКП(б), там М.К.Аммосов предначертал новые цели и задачи. Выступил с докладом, он решительно солидаризировался с основополагающим сталинским курсом на "маломощного середняка, стоящего ближе к бедноте", т.е. против "богатеев-мироедов".
В итоге, Владимира Дьякова отстранили от руководства. Он был снят с должности, отозван в Москву и позднее (в 1930 г.) исключен из рядов ВКП(б). Далее его следы теряются. Можно было бы и попытаться узнать более подробно о его, Владима Васильевича Дьякова, судьбе. Но зачем? Кому он интересен? Есть куда более достойные деятели республики. М.К.Аммосов был счастлив: он восстановил свой авторитет и право на лидерство в республике, т.е. получил большие политические дивиденды. Вскоре он вновь ринулся в свою любимую Москву, чтобы рапортовать о своей победе и опять заслужить похвалу!
 |
 |
||
Из арестованных ксенофонтовцев следует упомянуть: М.К.Артемьев (самый закоренелый повстанец, перебегающий то к "красным", то к "белым", но вечно попадающий под амнистию), Г.В.Афанасьев, И.Л.Белолюбский, С.И.Данилов, С.М.Михайлов, Г.И.Кириллов, П.В.Ксенофонтов, П.Г.Оморусов, А.П.Павлов, В.М.Слепцов и др. Многие из повстанческих руководителей расстреляны, включая почему-то и П.С.Жерготова - уполномоченного ГПУ, ведшего с повстанцами переговоры.
Вышло также знаменитое (но самое обескураживающее для придворных историографов) постановление ЦК ВКП(б) от 09.08.28 г. "О положении в Якутской организации" [почему-то его не пытаются переопубликовать]. В отношении же М.К.Аммосова, И.Н.Барахова, С.В.Васильева - вновь величайшее снисхождение. Пожурив (но ведь и не расстреляв!), их, "правоуклонистов" и "буржуазных перерожденцов" и "оппортунистов", отправляют с повышением в Москву: пусть поучаться ребята в Институте красной профессуры, поднаберутся ума-разума, поработают в ЦК. Не в награду ли за какие-то особые "выдающиеся заслуги" дарована такая "опала"? Не в заслугу ли "опальному" М.К.Аммосову по прибытию в столицу немедленно выделяют новую квартиру в самом её сердце, ибо адрес пишется: Москва, Центр, Тверская ул., д.29, кв. 3. Всё-таки как же бережно относилась родная компартия к своим "проштрафившимся" функционерам!
Но рано торжествовали новые лидеры ЯОК ВКП(б) Александр Гаврилович Габышев (секретарствовал с 27 марта по 10 декабря 1928г.) и сменивший его Николай Иванович Барышев (секретарствовал с декабря 1928 по 1934г.). Не прошло и года после трагических событий, как 30 апреля 1929г. партколлегия ЦК ВКП(б) во главе с главным благодетелем Е.М.Ярославским, а также лично М.К.Аммосовым, И.Н.Бараховым, выносит абсурдное с точки зрения партийной этики решение-индульгенцию: "ЯОК ВКП(б) принять меры к прекращению дискредитации отозванных постановлением ЦК ВКП(б) от 09.08.28 г. тов. М.К.Аммосова, И.Н.Барахова, С.В.Васильева и др.". По нашей версии, сенсационное прощение грехов обусловливалось рядом факторов. Во-первых, благодаря связям и личной преданности М.К.Аммосова в отношении высоких начальников - Ем.Ярославского и Г.К.Орджоникидзе. Во-вторых, в связи с острым дефицитом региональных парткадров. В-третьих, с учётом "особых" заслуг М.К.Аммосова, а именно: его деятельном соучастии в карательных инспекциях г.Шахты (знаменитое "шахтинское дело" 1928-29 гг. по выявлению "инженеров-вредителей"). С этого "дела", собственно, и был запущен на полные обороты маховик сталинских репрессий в России: "герои", первоначально раскручивавшие этот механизм, стали постепенно превращаться в его жертвы. Такова уж сила инерции.
Итак, мы привели лишь некоторые фрагменты "чёрных пятен". Трактовка ложных кумиров позволяет сделать предположение, согласно коему в стане "героев" и жертв красного террора имелись немалые противоречия личностного, шкурническо-карьеристского порядка. Можно сделать вывод: основной причиной расхождений являлась банальная грызня за лидерство. Как следствие - взаимные интриги, шельмование, политические провокации, мелкие доносы, нападки. Их объединяло одно - номенклатурная окраска, а не идеология: почти все (за исключением единиц) холуйски выслуживались перед Москвой и Сиббюро. Надеялись уцелеть в кровавой мясорубке. Валили друг на друга вину за собственное "левачество", "ультра-революционность", "оппортунизм", "ревизионизм", "троцкизм" и прочие "-измы". Публика малосимпатичная, агрессивно нахрапистая и наглая. Предрассудками "абстрактного гуманизма" не страдали. Свою "красную правду" - до конца и не обрели. "Белую правду" - панически отрицали, опасаясь возмездия истории. Не пора ли примирить эти две изолгавшиеся правды в единый консенсунс исторической истины? Память нужна не им, а нам. Не впадая в "памятниковую болезнь", следует разобраться в нашей истории, расставить все точки над "i". А для начала, если уж по справедливости судить, восстановить оболганные имена Александра Колчака, Виктора и Анатолия Пепеляевых, героя Первой мировой и гражданской войн Василия Коробейникова (кавалера 4-х Георгиев, лидера антисоветского восстания в Чурапче). Или времечко не приспело? Приспеет ли? Нужна новая, не политизированная историография согласия. Демифологизация исторической памяти неизбежна. [Источник: Чёрные пятна" советской историографии Якутии // "МК в Якутии", №21(198), 21-28.05.03г., с.10-11.].
2.5. ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА В ЯКУТИИ: МИФЫ И РЕАЛЬНОСТЬ
Вспомним, кто такие Лебедев, Козлов, Агеев? В сочинениях местных историков этот "триумвират" упоминаются почему-то всегда и везде в отрицательном контексте. Забавно то обстоятельство, что, ожесточённо ругая этих деятелей, историки Якутии забывают упомянуть даже их имена и отчества. С одной стороны, прочитывается стремление в самом негативном ключе посклонять их фамилии во всевозможных текстах, посвященных периоду гражданской войны в Якутии. С другой стороны, - неистребимое желание забыть о них, вычеркнуть из истории - вплоть до забвений их имен и отчеств. Нет, такой подход не объективен и недопустим.
Георгий Иванович Лебедев (1886-28.08.1975), секретарь Якутского губбюро РКП(б), Андрей Васильевич Агеев (1888-31.12.1923), председатель ГубЧК ЯО ГПУ и Алексей Георгиевич Козлов (18??-31.12.1969), председатель РевТрибунала Якутии. Именно на эту троицу (или "триумвират") свалили вину за всплеск бандитизма в Якутии.
В ночь с 10 на 11 марта 1922г. аммосовский "контр-триумвират" (Барахов, Аржаков, Ойуунский) организовал в Якутске номенклатурный переворот, временно взял под домашний арест Г.И. Лебедева и А.В. Агеева. Секретарём губбюро РКП(б) стал И.Н. Барахов - главный организатор номенклатурного переворота и "серый кардинал" при М.К.Аммосове. С.М.Аржаков возглавил НКВД и назначен начальником ГПУ, оставаясь членом губбюро и членом ЯО РКП(б). Впрочем, "арест" - сильно сказано. Во-первых, Лебедев сам подписал приказ о своём снятии; во-вторых, узнав о незаконном путче, Сиббюро и Сибревком ЦК РКП(б) под угрозой расстрела всех виновных в произволе, потребовали немедленно освободить арестованных; в-третьих, Лебедев и Агеев, понимая, что уже не смогут сработаться с вероломными горе-заговорчиками, просто покинули пределы Якутии.
Конечно, невозможно отрицать ошибок руководства. Однако это были общие ошибки, т.е. всего Губбюро, включая и ответственность членов "анти-триумвирата" (Аммосов, Барахов, Ойуунский), признать соучастие которого республиканская историография не решается до сих пор, ибо это противоречило бы канонизации "ложных кумиров". Особую же ответственность - вплоть до исключения из партии - должен был понести М.К.Аммосов, который, претендуя на доминирующую роль в кадровой политике, собственно и пригласил Г.И.Лебедева в Якутию. Но потом самоустранился; прохлаждаясь в Москве, не владея ситуацией, высокомерно слал Лебедеву ничего не значащие дилетантские телеграммы, пытаясь командовать.
Стремясь осмыслить особенности гражданской войны в Якутии, нашёлся историк-аспирант Егор Алексеев, который в своей новаторской монографии "Роль Ленина в установлении и укреплении Советской власти в Якутии" очень сгустил краски. Попытался демонизировать фигуру Георгия Ивановича Лебедева и его окружение. Вероятно, сказались впечатлительность и юношеский максимализм. Участники гражданской войны, прочитав книжку Е.Е. Алексеева, ужаснулись, возмутились и опубликовали свои аргументированные возражения в журнале "История СССР", на страницах которого рассказали об совещании историков Якутии в апреле 1964г. под эгидой ЯОК КПСС. Однако начинающий историк-учёный тоже был не лыком шит. Оставаясь в плену собственной надуманной схемы, он выдвинул контрдоводы, суть которых заключалась в том, что старый большевик, участник октябрьского 1917г. переворота и штурма Зимнего дворца Пётр Павлович Кочнев, с помощью публикации Кирилла Горохова и Степана Кылатчанова, будто бы "приписал" ему, честному исследователю, неверную интерпретацию причин гражданской войны. Аспирант категорически отверг утверждение о том, что в системе его аргументации главный лейтмотив - попытка, во что бы то ни стало, свалить всю вину за эскалацию гражданской войны в регионе на "триумвират". Он самым решительным образом отвергал упрёки старших товарищей, характеризуя их позицию как "тенденциозность", как "политические обвинения, предъявленные мне на ложной почве", как стремление "оболгать и очернить мою книгу". Далее, Е.Е. Алексеев произнёс золотые слова: "Критики приписывают мне, будто бы причиной гражданской войны в Якутии я считаю "левацкие ошибки партийного и военного руководства". Это не соответствует действительности и искажает содержание моей работы" [Алексеев Е.Е. Письмо в редакцию журнала "История СССР", от 09.12.64г., с.1. - копия: секретарю ЦК КПСС тов. Ильичёву].
Два самых эффектных аргумента находились в арсенале у аспиранта Е.Е.Алексеева. Когда оппоненты перешли в атаку на него, он в порядке самооборны стал размахивать этими аргументами, как дубинами и перешёл в атаку, апеллируя к редколлегии упомянутого журнала. Речь идёт о двух скандальных текстах, обнаруженных аспирантом в Якутском партархиве, авторство документов принадлежало членам "триумвират" - Лебедеву и Козлову. Приведём тексты документов.
Алексей Георгиевич Козлов (в качестве начальника штаба, в отсутствие командующего Петра Фёдоровича Савлука) отдает 2 января 1922 г. драконовский приказ (правда, номер и реквизиты приказа, включая подпись А.Г.Козлова, почему-то отсутствует. А был ли приказ или речь идёт об очередном мифе?). Процитируем текст: "Приказываю отбросить всякое миндальничанье, способствующее лишь разложению нашего тыла, под которым подразумевается как разложение граждан, наше миролюбие принимающих за слабость, так и разложение наших частей, а потому примите к неуклонному проведению в жизнь следующее:
1. Отбросить всякие сентиментальности, как с бандитами, так и мирными гражданами, а также нашими частями. Бандитов, захваченных, где бы то ни было, - расстреливать без пощады: граждан, населяющих наш тыл, содействующих бандитам, в чём бы это содействие не выражалось, указанием ли бандитам нашего расположения или численности, предоставления им подвод для передвижения и фуража и продуктов или просто в том, что то или иное селение, при посещении его бандитами, предоставляло им квартиру и об этом не сообщало нашему командованию, просто оставались пассивными - расстреливать каждого пятого в селении, без всякой пощады" [ЯОПА, ф.3, оп.20, д.3, л.103. - Цит. по Башарину Г.П.: Обществ.-полит. обстановка в Якутии. - С.178].
 |
Цитируя этот текст, историк Е.Е.Алексеев добавляет: "Всякое попустительство, виной которому хотя б были просто пассивность и запуганность впредь должно караться беспощадным образом". Алексеев Е.Е. Нацвопрос в РС(Я): 1917-41 гг.- Казань, 1999, - с.155. Первоисточник: ФНА, ф.3, оп.2, д. 14, л.7. (Приказ А.Г.Козлова от 2 января 1922 г.).
Автор сих строк попытался найти оригинальный текст приказа А.Г.Козлова в архиве. К сожалению Фонда №3, описи №2 в архиве не оказалось.
Георгий Иванович Лебедев в марте 1922 г. телеграфирует в Сиббюро ЦК РКП(б): "К марту белобандитизм охватил уезды Якутский, Камчатский, Колымский и уже просачивается в остальные два уезда - Олёкминский и Вилюйский. Истребление совработников, коммунистов идёт поголовное. Местами практикуют предательские вызовы, чтобы убить из засады. Движение приняло определённую национальную народную окраску, охватив широчайшие массы якутов. Это понятно: во-первых, тёмная неграмотная масса разобраться в совласти не может, всякую власть расценивает с точки зрения материальных благ, возможностей хотя бы недоступных бедняку. Второе, соввласть ничего не принесла с собой, пока, кроме политических свобод, таёжному жителю мало понятных. Положение создаётся острое. Подавление бандитизма возможно только при почти поголовном истреблении местного населения. Открытого боя бандиты не принимают, практикуют приёмы промысловых охотников, подстерегающих добычу в засаде. Работа партии затруднена, но выдержанных опытных работников несколько человек" [ЯОПА, ф.3, оп.20, д.3, л.62. - Башарин Г.П.: Общественно-политическая обстановка в Якутии. - С.178-179; См., также: Алексеев Е.Е. Нацвопрос в РС(Я)(1917-41).- Казань: 1999, с.157 (Телеграмма Г.И.Лебедева от 7 марта 1922г.): ФНА, ф. 30, оп. 20, д. 1, л. 79].
Тексты говорят сами за себя. Очень крутые ребята сидели в губревкоме! Неужели хотели "замочить", выражаясь путинским слэнгом, всю "контру", а также "местное население", методом геноцида? Так ведь это и есть красный террор! Действовали, как учили: "когда враг не сдаётся, его уничтожают!". Причём, под "местным населением", понимались все проживающие в Якутской области (русские старожилы, татары, поляки, эвенки, эвены и прочие) - в случае сотрудничества местного населения с "белыми" (основные контингенты - офицерство, духовенство, дворянство, тойонат, купечество, крестьянство), оно подлежало уничтожению безотносительно к этнической принадлежности. Кстати, и "белые" применяли точно такой же принцип: расстреливали местное население в случае сотрудничества с "красными".
Интернациональный состав белоповстанцев и иных оппонентов большевистского режима включал:
- из русских - Андерс (полковник, пепеляевец), Вишневский (генерал артиллерии, пепеляевец), Виталий Озеров-Бочкарёв (полковник), Степан Герасимов, Иван Николаевич Герасимов, Михаил Ильич Гордеев (поручик), Кирилл Павлович Деревянов, Иван Прокопьевич Добрынин, Дуганов (полковник), Константин Петрович Дюмов, Иван Жарников, Иван Семёнович Захаренко (поручик, кавалер ордена Св. Владимира, Св. Анны), Николай Владимирович Занфиров (гвардии капитан, нач. штаба Коробейникова), Семен Георгиевич Канин (штаб-ротмистр), Петр Александрович Куликовский (эсер-террорист, убийца графа Шувалова, каторжанин, бывший работник "Холбос", чл. делегации к А.Н.Пепеляеву в Харбин), Илья Канин, Семен Канин, Пётр Акепсимович Кушнарёв (финансист-кредитор), Порфирий Коновалов (священник), Василий Алексеевич Коробейников (корнет, кавалер всех Георгиев), Леонов (полковник, нач. штаба пепеляевцев), Анатолий Николаевич Пепеляев (ген.-лейтенант), Анатолий Муратов, Фёдорович Фёдорович Масюков (поручик, кавалер ордена Анны 4-й степени), Михаил Васильевич Николаев (путеец, река Мая), Валентин Павлович Николаев (подпоручик), Василий Александрович Ракитин (из Иркутска, генерал-майор), Август Яковлевич Рейнгард (полковник), Алексей Семёнович Сентяпов (уполномиченный приморско-земской управы), Иван Фёдорович Толстоухов (капитан), Пётр Дмитриевич Филиппов (подрядчик, начальник транспорта у ген. А.Н.Пепеляева), Николай Иванович Хапилин (капитан), Александр Михайлович Храповицкий (ротмистр, востоковед, выпускник Лазаревского института живых восточных языков), Худояров (полковник-пепеляевец), Цевловский (полковник, пепеляевец), Иван Иванович Шипков (в 1916г. доброволец, прапорщик), Пётр Павлович Шулепов (есаул), Прокопий Андреевич Юшманов (сын городского головы, племянник купца); Иван Николаевич Яныгин (капитан), Николай Николаевич Яныгин;
- из татар - Юсуп Гайнулинович Галибаров (купец), Г.Г.Рахматуллин-Большойко, Сафиулла Хобсударович Насыров (купец), Галлиула Хобсударович Насыров (купец);
- из якутов - Егор Акимов, Пётр Федорович Аржаков, Михаил Константинович Артемьев, Николай Иванович Алексеев (подпоручик), Иван Фёдорович Афанасьев (чл. ВЯОНУ, дядя проф., д.пед.н. Виктор Фёдорович Афанасьева), Михаил Дмитриевич Азаров (чл. ВЯОНУ), Прокопий Барашков (предприниматель из п.Качикацы), Николай Никитович Божедонов (сельский учитель, конфедералист), Дмитрий Тимофеевич Борисов (купец, держатель факторий в Охотске и Аяне для ВЯОНУ и пепеляевцев), Афанасий Иннокентьевич Говоров (Ленский), Георгий Семёнович Ефимов (экс-ревкомовец, делегат VIII съезда Советов РСФСР в 1920г., зав. отд. народного образования; лидер ВЯОНУ), Афанасий Спиридонович Ефимов, Иван Захаров, Карманов Дмитрий Иванович ("амгинец"), Дмитрий Кириллин, Иван Геннадьевич Кириллов (кузен П.Ксенофонтова, чл. ЦКК конфедералистов, командир отряда), Лука Григорьевич Крюков, Алексей Елисеевич Кулаковский(беллетрист), Евтропий Дмитриевич Кулаковский-"Бяппя", Семён Ильич Михайлов (предс. военно-полевого суда конфедералистов, командир ударного отряда), Семен Михалович Михайлов (командир взвода); Сергей Мочитов, Гаврил Васильевич Никифоров (купец-финансист), Семён Трофимович Новгородов, Андрей Андреевич Новгородов (нач. информ. отд. штаба ВЯНУ), Конон Кириллович Никифоров, Георгий Оконечников, Оросин Василий Михайлович (Таттинский улус), Пётр Иванович Оросин-Вольский (нач. штаба у ген.Ракитина), Роман Иванович Оросин, Гавриил Охлопков, Трофим Гаврилович Павлов, Пётр Трофимович Павлов, Александр Петухов, Никита Платонов, Григорий Николаевич Попов, Еремей Игнатьевич Попов, Семён Петрович Попов, Асклифеодот Афанасьевич Рязанский (подпоручик), Афанасий Петрович Рязанский (чл. ВЯОНУ), Матвей Матвеевич Сивцев (чл.ВЯОНУ, особоуполномоченный ВЯОНУ, дядя Д.Д.Соорун Омоллона), Сивцев Федор Гаврильевич (служащий Намского потребобщества), Николай Андреевич Слепцов ("Буджурунка"), Василий Михайлович Слепцов (чл. ЦК конфедералистов, зав. агитационно-пропагандистск. отд.), Николай Спиридонов (пом.секретаря ВЯОНУ), Петр Стручков (врид уполномоченный ВЯОНУ), Георгий Тимофеевич Филиппов;
- из тунгусов (эвенков): Дмитрий Громов, Павел Гаврилович Карамзин (командующий тунгусских отрядов), Митрофан Карамзин, Семен Карамзин, Михаил Карамзин, Иван Кошелев,Павел Антонович Сысолятин и другие.
Имена и отчества этих людей удалось установить (хотя бы частично) с трудом, т.к. региональная историоргафия к вопросу о конкретных личностях равнодушна, никогда не занималась она исторической ономастикой. А ведь как важно помнить имена, отчества и фамилии своих пращуров: историю делают в том числе и люди, а не только безликие объективные закономерности и мегатенденции. Наш список сугубо иллюстративен. Он лишь показывает случайную выборку, а требуется тотальный, комплексный подход к представителям "белого" и "красного" движения, который предполагает тона и полутона. Например, мы включили в список конфедералистов (представителей ксенофонтовщины), которых трудно отнести только к "красным" и только к "белым": у них была своя правда - этническая, этнократическая.
Не всё так просто: "красный интернационал" противостоял "интернационалу белому", "белый террор" противостоял "террору красному". И "красные" и "белые" с негодованием отвергали узколобый региональный этноцентризм, этнократизм, шовинизм, ксенофобию. По крайней мере на словах (за некоторыми исключениями: например, взгляды этнически озабоченного М.К.Артемьева). Принципиальные разногласия состояли не столько в решении "национального вопроса", сколько в способах решения судеб страны и региона: одних объединяло неприятие большевистского режима, другие, напротив, пытались этот режим утвердить. Основная масса демократической интеллигенции и наиболее интеллектуальные слои из всех сословий, конечно, не поддерживали большевиков. Например, в ответ на демагогические посулы тов. М.К.Аммосова, высказанные им в статье "Открытое обращение к интеллигенции" (июль 1922г.), был получен весьма достойный и красноречивый ответ: "Обращение группы Якутской трудовой интеллигенции, сторонников Учредительного Собрания" "К братьям якутам". Там было сказано следующее:"Большевистская банда в Якутске именем рабочих и крестьян России беспощадно расстреливала лучших представителей Якутской и местной интеллигенции (…). Чекисты, эти опричники нового "красного царя" Ленина, безнаказанно грабили и убивали мирное население, отбирая последнее не только у богатых, но и у бедняков (…). Пробил последний час большевистской деспотии. Долой тиранов-большевиков. Да здравствует Учредительное Собрание" [Цит. по: "ЯА", №2(10), 2003, с. 28; см. также: ЦГА ЯАССР, ф. 87, с.оп. I, д. II, л. 4-5 об/.].
***
Вновь вернёмся к тексту лебедевской телеграммы в том полном виде, в каком её следует цитировать (автор сих строк произвел скрупулёзную сверку текстов). Пришлось идти в Якутский партийный архив Якутской области (ПАЯО - ныне ФНА: Филиал Национального архива). В "оригинале" (ф.3, оп.20, д.1, л. 79) Дело № 1 - это тоненькая папка, которое носит название "По военным вопросам и бандитизму". Цитируем полный текст, исправляя пунктуацию:
"НОВО-НИКОЛАЕВСК СИББЮРО РКП. На 605/c. К марту белобандитизм охватил уезды: Якутский, Охотский, Камчатский, Колымский, Верхоянский и уже просачивается в остальные два уезда: Олёкминский, Вилюйский (ТЧК). Истребление совработников, коммунистов идет поголовное (ТЧК). Местами практикуют предательские вызовы, чтобы убить из засады (ТЧК). Движение приняло определённую национальную народную окраску, охватив широчайшие массы якутов (ТЧК). Это понятно: во-первых, тёмная неграмотная масса разовбраться в совласти не может. Всякую власть расценивает с точки зрения материальных благ, возможностей хотя бы недоступных бедняку. Второе: соввласть ничего не принесла с собой пока, кроме политических свобод таёжному жителю мало понятных (ТЧК). Положение создаётся острое(ТЧК). Подавление белобандитизма возможно только при почти поголовном истреблении местного населения (ТЧК). Открытого боя бандиты не принимают, практикуя приёмы промысловых охотников, подстерегающих добычу в засаде (ТЧК). Работа партии затруднена, ибо выдержанных опытных работников несколько человек(ТЧК). Разгром, почти полное истребление штаба Каландришвилли, подымает настроение банд (ТЧК). Амгинская группа продолжает оставаться окруженной, освобождение её считается первоочередной задачей (ТЧК). - Секретарь Губбюро: (подпись отсутствует). Зашифровала: (подпись отсутствует)".
Итак, следует отметить, что подпись Г.И.Лебедева отсутствует, однако красным карандашом написано полупечатными буквами перед "Секретарь Губбюро": "Леб", т.е. "Лебедев". Однако это "Леб" не есть автограф - аутентичную подпись Г.И.Лебедева мы знаем из других архивных документов. Подпись шифровальщицы отсутствует тоже. Дата отсутствует. На документе прямо по тексту, напечатанного на печатной машинке синим шрифтом, размашисто выведены наискось большие цифры "215" жирным красным карандашом, сверху пометка от руки "весь" - синим карандашом. Красным карандашом - "79" (номер листа), а также синим карандашом - цифра "22" (бывший номер листа?). Фактура бумаги тонкая бело-серая, в конце последнего предложения после "тчк" сделана пометка от руки чёрными чернилами "270" (бывший номер листа?). Формат телеграммы 13х17 см. Документ в скверном состоянии: пробит дыроколом, сшит свежими белыми нитками. В конце имеется надпись: "Пронумеровано, прошнуровано и пропечатано 99 (девяносто девять) листов. Ниже уточняющая надпись: "100 (сто листов). Подпись: Акишева. Дата 12.05.44 г.". Предпоследний (после нас: 13.10.03 г.) посетитель архива - д.и.н., проф. Георгий Прокопьевич Башарин (28.02.78 г.). Ещё раньше к делу обращался и вышеупомянутый аспирант Егор Егорович Алексеев (31.10.64 г.).
Отметим самоочевидное: содержание лебедевской телеграммы в адрес Сиббюро носит не императивной, а информационный характер. Документ адресован в вышестоящую инстанцию. Г.И.Лебедев понимал, что не вправе брать на себя ответственность за планируемую (вернее, предполагаемую) тактику жесточайшей борьбы без санкции Сибревкома и Сиббюро ЦК РКП(б). Именно поэтому, информируя сибревкомовцев, он в подтексте делал намёк: косвенно просил санкций и прерогатив на радикальные меры. Возможно, он просил у Сиббюро совета и помощи. Мотивы телеграммы тоже понятны, однако они старательно игнорируются (умышленно замалчиваются?) местными историками и никогда не цитируются: 6-го марта 1922г. трагически гибнет в засаде каландришвиллиевский штаб, а на следующий день, 7 марта 1922 г., Г.И. Лебедев шлёт телеграмму. Заключительная фраза в лебедевской телеграмме (её сознательно умалчивают и никогда не цитируют наши местные историки) гласит следующее: "Разгром, почти полное истребление штаба Каландрашвилли подымает настроение банд (ТЧК). Амгинская группа продолжает оставаться окруженной, освобождение её считается первоочередной задачей (ТЧК)".
Разумеется, эмоции и жажда мести выражает тезис о необходимости "поголовного истребления". Выступая на митинге, потрясённый Иван Строд обнажил шашку, размахивая ею, обещал люто мстить за гибель товарищей и своего командира Нестора Каландаришвилли. Идея мести витала в воздухе, будоражила умы. Гнев и негодование переполняли всех. Напротив, комментируя текст "чудовищной" лебедевской телеграммы, историк Е.Е. Алексеев как бы не замечает столь экстраординарного события, кое повергло в шок тогдашнюю общественность Якутии.
Что касается "приказа о геноциде", приписываемого (причём голословно, бездоказательно, огульно) Алексею Козлову, то в должности вр.и.о. командующего вооруженными силами Якутской области он находился меньше недели. Впрочем, если А.Г. Козлов действительно был автором "приказа", если этот документ не поздняя фальшивка заинтересованных лиц, то, наверняка, он исходил из объемлющего разрешительного документа, который по суровым меркам того свирепого времени стопроцентно оправдывал его.
Дело в том, что руководители всех восточно-сибирских регионов неукоснительно руководствовались Приказом №1350 от 22 сентября 1921 г., за подписью Иеронима Петровича Уборевича (1896-1937) - командующего V-й армии Восточно-Сибирского военного округа. Основной тезис приказа № 1350 - беспощадность. Командующий, член РВС заявлял (приводим текст полностью с частичным сохранением орфографии: "Иркутск 22 сентября 1921 г. Сообщаю приказ командующего войсками V-й армии ВостСибВоенОкруга с.г. №1350 (ТЧК). Объявляю к неуклонному исполнению всему населению Енисейской, Иркутской и Якутской губерний, что я решил беспощадным образом и кратчайший срок уничтожить бандитов, которые преступлениями своими действиями мешают мирному строительству рабочих и крестьян по возсозданию народного хозяйства (ТЧК).
Первое (ТЧК) Военному командованию, органам чрезвычайной комиссии и милиции приказываю решительными действиями, согласно моих секретных приказов, изловить и уничтожить бандитов (ТЧК).
Второе (ТЧК) Всем советам (СКОБА) уездным, волостным, сельским, аймачным, хотунным (СКОБА), всем военным комиссарам и всем частным гражданам:
- приказываю сообщать войскам и органам чека и милиции о всех бандитах и им сочувствующих и принимать меры к их уничтожению (ТЧК). За бездействие и трусость представители соввласти будут наказаны как предатели трудящихся (ТЧК). Все граждане за укрывательство бандитов, явную или тайную помощь им, а также укрывание оружия понесут кару вплоть до расстрела. Имущество будет конфисковано и распределено между частными гражданами, а трудновоспитуемые члены семьи будут взяты на принудительные работы (ТЧК).
Третье (ТЧК) Всем бандитам объявляется немедленно явиться в распоряжение военного командования и соввласти сдать оружие и выдать не желающих сдаваться главарей (ТЧК) Добровольно сдавшимся бандитам с оружием в руках смертная казнь не угрожает (ТЧК)
Четвёртое (ТЧК) Семьи не явившихся бандитов арестовывать имущество конфисковать и распределить через Советы между беднейшими крестьянами (ЗПТ) рабочим и семьям красноармейцев (ТЧК) Войскам для своих целей конфискованное имущество под строжайшей ответственностью не берут а сдают Советам (ТЧК)
Пятое (ТЧК) Бандитов не явившихся для сдачи считать вне закона (ТЧК) Бандиты знайте что ваши имена и местожительства ваших семей военному командованию и органам чека известны (ТЧК)
Шестое (ТЧК) Всем войсковым частям красной армии оказывать рабочим и крестьянам поддержку защищать их от нападения бандитов (ТЧК)
Седьмое (ТЧК) Красноармейцы командиры комиссары сотрудники чека кто из вас опозорит красное рабоче-крестьянское знамя грабежом воровством насилием (ТЧК) Подлежит к расстрелу на месте (ТЧК)
Восьмое (ТЧК) Приказ ввести в действие по телеграфу провести по всем ротам батареям эскадронам прочитать вручить под росписку всем советским селам аймахам хотунам расклеить на всех видных местах и отпечатать на всех газетах
Командующий войсками V-й армии ВостСиб военного округа - Уборевич
Член реввоенсовета - Грюнштейн
Нач. особотдела - Каган
Нач штаба ВСВО - Любимов
Нач адм 5 ВСВО - Яковлев" [ФНА, ф.3, оп. 20, ед.хр. 3, л.95].
Если командующий армией требует беспощадности, что остаётся лидерам восточно-сибирских регионов? Как контролировать свои территории, если они охвачены локальными очагами повстанческих движений, заговоров, мятежей, смут, беспорядков, уголовщины? Сама фигура И.А.Уборевича - воплощенный символ самой лютой беспощадности. Имя его в 1921-22 гг. гремело на всю Россию. Именно он прославился тем, что весной 1921 г. "огнём и мечом" подавил на Томбовщине (совместно с Михаилом Тухачевским) крупный повстанческий мятеж ("антоновщину"), а летом (1921 г.) в Минской губернии уничтожил повстанческие отряды С.Н. Булак-Балаховича. Далее, получив назначение в V-ю армию, Уборевич получает задачу - навести порядок в Восточной Сибири, в том числе и в Якутии, а заодно очистить Приморье. Наверное, руководители регионов должны были брать с Уборевича пример?
Иначе и быть не могло. Лидеры Якутской области самым внимательным образом (можно сказать, с карандашом в руках) изучили приказ Иеронима Уборевича №1350 от 22 сентября 1921 г. и ни коем образом в стороне не остались. Приведём текст Приказа №162 от сентября 26 дня 1921 г. за подписью председателя Якутского губревкома Платона Алексеевича Слепцова-Ойуунского, губвоенкома Эдуарда Иогановича Винэрта и председателя губчека Андрея Васильевича Агеева:
"Всем уездным революционным комитетам, военным комиссарам, заведующим политбюро, начальникам милиции, волостным и сельским революционным комитетам (сотрудникам чека, военкомата и милиции, а также всем военным и частям, отрядам и гражданам Якутии) - объявляется приказ командующего 5 армии ВосСибВоенОкруга с.г. № 1350 для неуклонного исполнения, руководства в борьбе с бандитизмом. За несоблюдение и уклонение от исполнения особого приказа виновные будут караться мерами, указанными в объявленном приказе [ФНА, ф.3, оп. 20, ед.хр. 3, л.95].
Но приказные директивы И. Уборевича и П. Ойуунского не столь уж и главные. Для самых слабонервных читателей и местных тенденциозных историков сообщаем: существовал более объемлющий Приказ Полномочной комиссии ВЦИК № 171 от 11 июня 1921 г., согласно которому на территориях, охваченных повстанчеством, санкционировался расстрел заложников из мирного населения" - вплоть до выдачи бандитов властям и активного участия в подавлении бандитизма. Согласно знаменитому приказу ПК ВЦИК №171 от 11.07.21 г. все лица, отказавшиеся назвать своё имя, подлежали немедленному расстрелу - без суда и следствия. Карательные меры санкционировались не только по отношению к повстанцам. "Приказ ПК ВЦИК №171 от 11.07.21 г." предусматривал в отношении местного населения репрессии вплоть до расстрела за неповиновение, укрывательство бандитов и оружия.
Жестокосердие и взаимное озлобление в период гражданской войны не воспринималось массовым сознанием как аномалия. Напротив, к сожалению, оно приобретало характер повсеместной нормы и само по себе становилось источником т.н. советского права, отрицающего "абстрактный гуманизм". Известны случаи, когда в целях повышения дисциплины беспощадно карали даже своих, невзирая ни на какие заслуги. Например, в начале 1918 г. за неповиновение был расстрелян по приказу Нестора Каландаришвилли командир 1-го Омского интернационального отряда Феодосий Петрович Лавров - прапорщик, Георгиевский кавалер, помощник председателя президиума исполкома Омского Совета рабочих и солдатских депутатов, зампред Волостного комитета Омского округа [Баталов А.Н. Борьба большевиков за армию в Сибири (196-февр. 1918г.). - Новосибирск: Наука, 1978. - с.250].
В любом случае, безотносительно к содержанию запущенных в научный оборот дозированных (неполных - с купюрами) источников ("приказ" А.Г.Козлова, телеграмма Г.И.Лебедева), требуется их тщательная экспертиза - это во-первых.
Во-вторых, простое сопоставление текстов в редакции Е.Е.Алексеева и Г.П.Башарина позволяет легко выявить ряд бросающихся в глаза несовпадений - в пунктуации, в орфографии, в синтаксисе; фиксируются разночтения: при цитировании одних и тех же текстов архивных документов (А.Г. Козлова и Г.И. Лебедева) проставлены разные знаки препинания, по-разному согласовываются одни и те же лексемы, прослеживаются купюры, произвольные добавления и замены частей речи.
В-третьих, отсылки на дела и листаж архивных единиц хранения в монографиях Г.П.Башарина (научного руководителя) и Е.Е.Алексеева (аспиранта) разные. Всё зафиксированные нами "странные" особенности влекут за собой ряд формальных вопросов к архивариусам бывшего Якутского областного партийного архива (напомним, ныне - Филиал Нацархива), а также к историку Е.Е. Алексееву. Сравнительный анализ архивных дел, а также их сверка с монографиями профессора Георгия Башарина и бывшего его аспиранта Егора Алексеева дал следующие результаты:
I. "Приказ" Козлова, по отсылке Е.Е.Алексеева (письмо в редакцию "История СССР" от 09.12.64 г.), регистрируется следующей единицей хранения: ЯОПА, ф. 3, оп. 20, д. 14, л. 7. Однако позднее, в казанской книжке (Алексеев Е.Е. Национальный вопрос в Республике Саха (Якутия): (1917-41).- Казань, 1999, ("Приказ А.Г.Козлова от 02.01.22 г."). - С.155), даётся уже другая отсылка на источник: ФНА, ф. 3, оп. 2, д. 14, л. 7. Напротив, у Г.П. Башарина тот же самый источник (Приказ А.Г.Козлова от 02.01.22 г.) из того же самого архива почему-то иной, а именно: ЯОПА, ф. 3, оп. 20, д. 3, л. 103. Е.Е.Алексеев и Г.П.Башарин датируют "Приказ" 02.01.22 г.
II. "Лебедевская телеграмма в Сиббюро", по отсылке Е.Е.Алексеева (письмо в редакцию "История СССР" от 09.12.64 г.), регистрируется следующей единицей хранения: ЯОПА, ф. 3, оп. 20, д. 1, л. 79. Однако позднее, в казанской книжке (Алексеев Е.Е. Нацвопрос в РС-Я (1917-41).- Казань, 1999, (Приказ А.Г. Козлова от 2 января 1922 г.). - с. 155), даётся уже другая отсылка на источник (Алексеев Е.Е. Нацвопрос в РС-Я (1917-41). - Казань, 1999, - с. 157 (Телеграмма Г.И. Лебедева от 7 марта 1922 г.): ФНА, ф. 30, оп. 20, д. 1, л. 79.
Напротив, у Г.П. Башарина тот же самый источник (Телегамма Г.И. Лебедева от 7 марта 1922 г.) из того же самого архива почему-то иной, а именно: ЯОПА, ф. 3, оп. 20, д. 3, л. 62. Датировка документа. Е.Е. Алексеева: 7 марта 1922 г., Г.П. Башарин более осторожен, пишет: "в первой декаде марта 1922 г.". Но даже на указанных расхождениях "чертовщина" и "мистика" не кончается: цитируя лебедевскую телеграмму Г.Г. Макаров - в главе 6, II-го тома своей монографии "Северо-Восток РСФСР" (Бичик, 1996 г.) - даёт следующую отсылку на архивный источник: ПАЯО, ф. 3, оп. 20, л. 75 (т.е. номер архивного дела не указан вообще, а номер листа не "79", как у Е.Е.Алексеева, а почему-то "75"). Впрочем, наверное, плохо переписывал или допустил опечатку в рукописи, ссылаясь на сенсационный документ?
Если в столь консервативном учреждении как архив, в одних и тех же (фондах) по какой-то причине (что за причина?) "пляшет" нумерация повышенной важности архивных дел (единицах хранения), а в этих делах - нумерация, причём "пляшет" она в наиболее сенсационных и дискуссионных листах, то любой историк-архивист должен насторожиться, поставить ряд вопросов. Вспомним убийцу Болеслава Геллерта - бодайбинского рабочего Фёдора Яковлевича Лебедева, поставленного во главе Управления архивным делом ЯАССР в 1928г., т.е. сразу после ксенофонтовской авантюры. Вот уж постарался, наверное, Ф.Я.Лебедев, будучи заинтересованным лицом. После этого, вероятно, и закрепилась в качестве дурной традиции перлюстрация архивных дел с последующей пропажей документов.
Почему менялась нумерация фондов, описей, дел и листов? Менялась ли? Или уникальные листы (документы) перекладывали из одного архивного дела в другое? Кто санкционировал расформировывать и перешивать архивные дела? Имелся ли соответствующий ведомственный или внутриархивный приказ? Кто его издавал? Где текст этого приказа? Номер? Число? Дата? Подпись? Печать? Потрясающе, но мы вынуждены констатировать: всё это отсутствует.
Также необходимо проверить (не один раз, а многажды) подлинность интересующих нас документов, ибо не исключена возможность фальсификации документов с последующим хищением оригиналов и, соответственно, с подменой их (оригиналов этих) откорректированными копиями. Наше предположение частично подтвердилось, когда 14.10.03 г. мы заказали в Филиале национального архива Якутии единицу хранения № 3 фонда № 3, опись № 20. Некоторые, вернее, многие документы вызывают подозрение на предмет их аутентичности. В основном, это простые и весьма неопрятные перепечатки при отсутствии первоисточников (видно невооружённым глазом).
Проводилась ли когда-нибудь такая проверка силами Якутского областного партийного архива (ныне - Фонд национального архива), а ещё лучше - с привлечением независимой комиссии экспертов-криминалистов?
Например, по лебедевской телеграмме работники архива должны были элементарно в 60-90-х годах провести дополнительную проверку и перепроверку, т.к. данный документ (безотносительно к своему сенсационному содержанию) - это окончательная редакция текста, отправленного Якутским губревкомом 07.03.22 г. в Сибревком ЦК РКП(б). Какие реквизиты (числа, месяц, год, час, минуты отправления) имеются? Где подпись отправителя? Как мы выяснили, подпись (виза) председателя Губревкома Г.И. Лебедева отсутствует (!). Необходима комплексная криминалистическая экспертиза на предмет вероятной фальсификации источника, начиная с выяснения фактуры бумаги. Оригинал телеграфного сообщения Г.И.Лебедева необходимо разыскать в фондах Сибревкома Новосибирского (Ново-Николаевского) партийного архива. Проводился ли там поиск? Да, проводился. Известно (по состоянию на 1964 г.), что, цитируем: "Этот документ не был подписан Лебедевым, до сих пор не найден его подлинник в Якутском партархиве, и не обнаружена его (т.е. Лебедева. - прим. В.С.) телеграмма в фонде Сиббюро в Новосибирском архиве". Но если не обнаружен первоисточник, то о чём речь?
Необходима перепроверка датировки источников. Если документы - не фальшивки, необходимо это обязательно доказать. Ранее автор сих строк работал в архивах. Невольно, напрашивается сравнение: архивная служба Якутии поставлена скверно. Многие фонды нуждаются в экстренной реконструкции. Обязательно нужно повысить оклады архивариусам нижнего и среднего звена, чтобы работники имели хоть какую-то заинтересованность в своей деятельности. Руководителей высшего звена необходимо немедленно уволить без сохранения содержания. Таковы некоторые наши формальные замечания.
Чтобы выяснить, кто прав, а кто виноват, редколлегия журнала "История СССР" в 1964 г. создала авторитетную комиссию Отдела гуманитарных исследований ИЗиОПП СССР. Итоговые результаты опубликованы ["История СССР", № 5, 1964].
Комиссия пришла к обескураживающим для аспиранта Е.Е.Алексеева заключениям. Цитируем: "Никто не может отрицать того, что когда происходит гражданская война, когда стоит вопрос "кто - кого?", допускались срывы и жестокости. В самом деле, если безраздельно господствовали "произвол", "беззаконие", "нарушались принципы политики советской власти, ленинской национальной политики" и т.п., то, спрашивается, была ли в то время Якутская парторганизация, была ли тогда советская власть? Против кого же выступали с оружием в руках буржуазные националисты и белогвардейцы? Отсюда - логически неизбежный вывод: правы были те, кто боролся в 1921-22 гг. против советской власти? Поэтому справедливы слова старого большевика, участника установления Советской власти в Якутии П.П. Кочнева: "Когда кто-то пытается бандитизм в Якутии преподать, как результат народного восстания против "ультра-коммунизма" и чекистского террора, хочется сказать таким "историкам" - не клевещите на историю Якутской парторганизации и якутский народ".
Комиссия, говоря о "красном терроре", разъясняла, что, вообще-то, случается иногда такая неприятность на войне: кого-то и убивают. Но то она и война, чтобы уничтожать неприятелей. Без крови никак нельзя. Невозможно. Тем-то она, война то бишь, и отличается от мира. Комиссия отмечала: "Е.Е. Алексеев расстрел нескольких людей изображает как уничтожение целого якутского селения, а на самом деле в с. Марха было расстреляно не 9 человек, а всего 1 человек. Далее, ошибки или преступления отдельных людей нельзя изображать как политику губернского руководства. Вообще, в период гражданской войны в Якутии, если не считать убитых на поле боя, то расстрелянных ГубЧК и решением трибунала было совсем не много: в 1921 г. - 35 человек и в 1922 г. - 12 чел. [Автономная Якутия, 24.12.24].
А белые действительно производили массовые расстрелы коммунистов, комсомольцев, ревкомовцев и абсолютно невинных жителей якутских улусов. Националистические банды у живых своих жертв распарывали животы, выкалывали глаза, вынимали кишки, перебрасывали через сук дерева и, соединяя с кишками других коммунистов, кричали: "Провод соединён с Москвой, разговаривайте с вашим Лениным!". Выдумывали и другие пытки. По неполным данным, от рук белогвардейцев погибли более 726 коммунистов, комсомольцев и других активных работников советской власти [См.: "История ЯАССР, т.3, с. 57].
Е.Е. Алексеев в своих весьма занятных письмах в редакцию журнала "История СССР" не говорит об этих зверствах белых, а подчёркивает лишь единичные факты расстрелов, произведенных красными, обвиняя непричастных к этим расстрелам. Е.Е. Алексеев забывает слова В.И. Ленина, сказанные в 1921г.: "Либо белогвардейский, буржуазный террор, либо красный пролетарский террор. Середины нет, "третьего" нет и быть не может". Е.Е. Алексеев использует полный набор эпитетов - "произвол", "беззаконие", "необоснованные конфискации" и т.д., и т.п. - для характеристики деятельности советско-партийных учреждений Якутии. При этом используются далеко не бесспорные источники. А источники, говорящие против, вообще не используются. Е.Е. Алексеев на стр. 69-й своей книги "Роль Ленина в установлении Советской власти"), например, ссылается на работу С. Галилова - "Ленин В.И. - организатор советского многонационального государства" (М., 1960, с. 120), - в которой довольно неточно излагает некоторые документы Ем. Ярославского.
В частности, Е.Е.Алексеев пишет, что якобы Ленин давал директивное указание об исправлении "ультра-коммунистических" ошибок в Якутии, а Ем. Ярославский сообщил Ленину о принятых мерах. На самом деле, Владимир Ильич Ленин "директивы" не давал. По просьбе Ленина (27.12.21 г.) его секретарь Лидия Александровна Фотиева (1881-1975) написала Емельяну Ярославскому записку, к которой приложила телеграмму Бориса Захаровича Шумяцкого и попросила от имени Ленина дать о ней отзыв в трех словах. В этот же день Ем. Ярославский дал ответ Ленину, в котором сообщал, что "телеграмма Бориса Шумяцкого говорит о фактах в значительной мере изжитых", что в Якутии "был совершен ряд ошибок", но "мы их немедленно исправляли". В тот же день Ем. Ярославский телеграфирует к секретарю Сиббюро ЦК РКП(б) Илье Исааковичу Ходоровскому. И, в частности, отмечает, что утверждение Шумяцкого о том, что якобы большинство населения Якутии восстановлено против советской власти мерами "ультра-коммунистической" политики необоснованно [См.: История СССР, №5, 1964, с. 219-220].
Комиссия с прискорбием отметила, цитируем:
Во-первых, "Следует заметить, что Е.Е.Алексеев имеет склонность сваливать всю вину только на прибывших в Якутию русских коммунистов и во всем видеть их ошибки и произвол".
Во-вторых, "Е.Е.Алексеев даёт фактам в ряде случаев произвольные толкования; односторонний же подход Е.Е.Алексеева к освещению истории якутской парторганизации объективно подогревает пережитки националистических взглядов".
В-третьих, аспирант тов. Алексеев "никогда не различает белобандитов от мирных граждан" (с. 15).
В качестве подтверждения таких убийственных выводов высокая Комиссия привела много любопытных замечаний. Ограничимся лишь некоторыми:
- Е.Е.Алексеев, пытаясь обосновать "зловещую" роль Г.И.Лебедева, голословно внушал, что последний был противником предоставления автономии для граждан многонациональной Якутии"; на поверку выяснилось, что "против автономии выступали ещё задолго до приезда т. Лебедева в Якутск, многие коммунисты-якуты во главе общественно-политическими деятелями С.В. Васильевым, Н.Д. Субурусским; "неоднократно на совещаниях и заседаниях их поддерживало большинство"; "Если у Е.Е. Алексеева была необходимость писать о противниках автономии, то надо было отмечать всех, т.е. писать историческую правду, не улучшая и не ухудшая историю";
- Комиссия констатировала: оппоненты "правильно передали то, что написано в его (Е.Е.Алесеева. - прим. В.С.) книге о причинах антисоветского восстания 1921-22 гг.": Например, Е.Е. Алексеев делал особую акцентировку на то, что только Г. Лебедев и только А. Козлов квалифицировали восстание как "национально-народное". Такое утверждение не соответствует действительности. Эксперты правильно отмечали: "Во-первых, такая оценка давалась не только Г. Лебедевым, но также М. Аммосовым, И. Бараховым и другими; во-вторых, наоборот, в опубликованных работах упрекали Г. Лебедева в том, что он белобандитизм оценивал только как уголовно-бандитское движение, соответственно с такой оценкой осуществлялись меры борьбы. Достаточно полистать архивные дела, чтобы убедиться в справедливости такого суждения. Например, смотрим протокол заседания Якутского губбюро от 11 марта 1922г.: "Присутствовали: Лебедев, Козлов, Аммосов, Агеев, Слепцов (т.е. небезызвестный Ойуунский. - прим. В.С.), губревком Савлук и Карпель. "Слушали: информацию о положении на бандитском фронте".
М.К.Аммосов и вообще зарапортавался, сказал очень косноязычно и двусмысленно: "Район, охваченный белобандитизмом своеобразный, но населённый (…). Бандитизм может развиваться на почве национального раскрепощения, для этого нам придётся вести борьбу с бандитизмом. Выбросив лозунг "борьба с бандитизмом", борьба за национальное раскрепощение предлагает теперь же принципиально необходимым создание нацотряда. Поручить создание его тов. Савлуку" [ФНА, д. 3, оп. 20, ед.хр. 3, л. 98].
Можно процитировать выписку из протокола №2 военно-политического совещания от 01.01.22 г., на котором вышеупомянутые товарищи (а не только Лебедев и Козлов) коллегиально отмечали: "По вопросу о применении приказа РВС 5-й армии №1350 и неуклонного выполнения его предписаний - постановили указать Губчека на необходимость проведения в жизнь приказа со всеми вытекающими из него последствиями, т.к. неоднократные обращения соввласти к бандитам о сложении оружия, к населению о содействии остаются без ответа; 2) объявить уезд и город на военном положении; 3) принять соответствующие меры к уклоняющимся от продналога; 4) усилить Губчека в 2-х районах при военкомандовании участками для чего откомандировать т.т. Аржакова и Сокольникова, а равно усилить материальными ресурсами" [ФНА, д.3, оп.20, ед.хр. 3, л.97].
Кстати сам Е.Е.Алексеев делает, отчасти, полуправильный вывод: "Считая вооруженную контрреволюцию простым бандитизмом, Президиум Якутского бюро во главе с Лебедевым выработал беспощадную тактику террора в отношении обманутых и втянутых в эту борьбу эксплуататорами трудовых якутов и эвенков".
Цитата интересна тем, что почему-то проблематику бандитизма аспирант Е.Е.Алексеев прекраснодушно увязывают с этнической принадлежностью. Получается не совсем хорошо: бандитизм (шире - терроризм) не следует отождествлять с представителями того или иного этноса, хотя бы с учётом элементарной политкорректности. Общеизвестно, что любой этнос уникален. То есть он, этнос этот, может иметь как хороших, так и не совсем уж хороших представителей. Тогда, спрашивается: при чём тут "эвенки и якуты"? Терроризм и бандитизм как явления внеэтничен, надэтничен, национальности не имеет. К чему такое противопоставление? Неужели, к определённым категориям бандитов требовалось какое-то особое снисхождение с учётом именно этнической принадлежности? Говорят, что под амнистию не подпадали "господа офицеры". Наверное, так оно и было. Но, вроде, расстреливали именно по классовой, а не по этнической принадлежности. Например, советского служащего и бывшего барона Дмитрия Тизенгаузена - того самого вице-губернатора, с которого началась в Якутии революция, - тоже не пощадили: как контрреволюционера приговорили к смертной казни в Красноярской тюрьме - 26 октября 1937 г. Кстати, что о нём знают очень нелюбознательные историки-краеведы Якутии? Не пишут о нём книг и статей. Не интересуются. Подумаешь, по приговору "тройки" Управления НКВД как контрреволюционера в красноярской тюрьме "пустили в расход" племянника Римского-Корсакова - композитора России. Неужели Тизенгаузен не представляет интереса? Не тот "кумир"? А ведь был одарённой личностью: физик по специальности, интересовался тайной полярных сияний, свободно изъяснялся на английским, итальянском и французском языках.
Итак, "беспощадная тактика террора". В чём же выражалась столь лютая "беспощадность"? Документов много. Например, известен приказ "О вождях". Охотно процитируем:
"Приказ войскам Восточно-Сибирского в/о 8 сентября 1922 г. № 1637 г. Иркутска:
1) 22 августа с.г. повстанцы Вилюйского р-на, Якутская область, сложив оружие, обратились в РВС округа с ходатайством амнистировать вождей. РВС, принимая добровольную сдачу с оружием в руках и искреннее раскаянье повстанцев, выразившееся с обращением с призывом по всем повстанческим отрядам сложить оружие и сдаться, - постановил амнистировать и даровать права на мирную жизнь следующим руководителям повстанческого движения в Вилюйском районе: 1) командиру отряда Павлу Петровичу Трофимову, 2) начальнику полевого отряда Филиппову Георгию Тимофеевичу, 3) секретарю Крюкову Луке Григорьевичу, 4) командиру отряда Попову Григорию Николаевичу, 5) командиру отряда Попову Еремею Ипатьевичу, 6) командиру отряда Георгию Анисимовичу (…), 7) командиру отряда Филиппову Игнатьевичу (…), 8) командиру отряда Вирскому Амерзану, 9) командиру отряда Самсонову Никандру.
2) Настоящее постановление РВС командвойск Якутской немедленно привести в распространение среди местного населения.
Вр.и.д. ВСВО - Чайковский,
Чл. РВС - Мулин,
Нач. штаба - Любимов
[ФНА, ф. 4, оп.20, ед.хр. 3, л. 91].
Как отмечали историки-члены комиссии, "белобандиты, которых т. Алексеев иногда не различает от мирных граждан, до весны 1922 г., мало обращали внимание на эти миролюбивые обращения. Почему? Потому что, как писал в июле 1922г. командующий войсками Карл Карлович Байкалов, осенью 1921г. "благодаря малочисленности войск и боеприпасов в Якутии, власть не пользовалась достаточным авторитетом, "доверием" и "уважением" в глазах местной контрреволюции ["Ленский коммунар", 8, 10.1.07.22].
 |
 |
 |
|||
Далее Карл Карлович Байкалов отмечал интересную особенность. Цитируем: "А когда весной прибыл отряд Н.А.Каландарашвили, а летом - регулярные советские войска на бронированных пароходах, которые в нескольких боях разгромили главные силы белобандитизма, тогда "местная контрреволюция - притихшая, приунывшая, развалившаяся (…), виляющая хвостом перед Советской властью, не так уж считается с нашими доводами разума и логики, совсем она не так очарована нашей военно-политической линией. По-старому она на все наши возвышенные идеи смотрит так сказать с "наплевательской точки зрения"… Самый убедительный аргумент для них - это реальная сила, контрреволюция восхищена нашими двумя батареями, она положительно влюблена в наши пулеметы. Она в восторге от твёрдого революционного духа красноармейцев".
Впоследствии, сильный задним умом, Платон Ойуунский (ни в чём не замешанный, ни к чему не причастный?) дипломатично оправдывался на заседании президиума Якутского областного бюро РКП(б) от 25 августа 1922 г.: "До проведения новой политики у нас представления о простом бандитизме не имелось. Товарищи, проявившие себя слишком ярко, безусловно, лица преданные соввласти и компартии. Они проводили тактику в борьбе с бандитизмом, как это движение тогда называлось, согласно приказа РВС V-й армии и приказов нашего военного командования, и Губчека. Согласно которых, всё, что касалось бандитизма, должно быть караемо и уничтожено. Мы за этот приказ РВС ухватились, надеясь твёрдыми мерами охладить и отрезвить бандитизм. Такова была наша прежняя военно-политическая линия. Последствием которой всё население восстало - как один человек. Если предавать суду технических исполнителей этих приказов, то тем более нужно судить начальников тех учреждений, откуда исходили эти приказы. Для себя я не считаю приемлемым привлечение к судебной ответственности начальников отдельных отрядов исполнителей военного командования. К судебной ответственности могут быть привлечены лишь те, кто проявил себя в красно-бандитизме при проведении новой политической линии - после 22-го апреля или 1 мая. До этого же момента никто не должен привлекаться к ответственности за прежнюю свою деятельность. Так как всё это делалось в порядке исполнения. Согласно заданий поголовного уничтожения повстанцев, если таковые захватывались с оружием в руках" [ФНА, ф. 3, оп. 20, ед. хр. 3, л. 88].
Итак, товарищи Аммосов, Барахов, Ойуунский объявляют "новую военно-политическую линию" (в отличие от старой?) - хороший способ самооправдания для тогдашней партийной номенклатуры. Появились "регулярные советские войска на бронированных пароходах" и "выправили линию". Созрело, так сказать, более "правильное" отношение к бандитам и, соответственно, бандитизму? Неужели, пришло осознание, что карать бандитов - это не совсем хорошо? Вот такая любопытная получилась трактовка событий. Но лгать не хорошо.
Просто поразительно, как местные тенденциозные историки замалчивают уникальные "секретные" документы, пылящиеся на стеллажах архивов. Наверное, им за это деньги платят? Посмотрим на так называемую "новую военно-политическую линию" глазами очевидца. Был такой в Якутии тов. Н.П. Осетров, инструктор Якутского губревкома. Суровый, смелый, бескомпромиссный. На закрытом общем собрании Якутской городской организации РКП(б) чекист Осетров произнёс не совсем ласковые слова. Цитируем: "Только чека и вела борьбу с бандитизмом. И поскольку его проявляли красные местные ревкомы. Возьмём Отдел управления. Разве не Платон Слепцов-Ойунский, будучи заведующим Отдела управления, издавал приказ брить бороды священнослужителям и жечь шаманские костюмы? Разве не амгинских кулаков (читай - "тойонат". - прим. В.С.) объявил вне закона? Разве не губбюро осмеяло на пленуме следователя губчека товарища Кочнева за то, что он отдавал под суд ревком Амгинского района за незаконные конфискации, мародёрство, истязания? Тогда товарищ Максим Аммосов сказал: "Вы, чекисты, не понимаете (политику) классового расслоения и ваша работа идёт на пользу кулака". Это было в начале января. Одно время чека находилось на полулегальном положении. Коллегия его находилась под угрозой ареста. Члены ревкомов Амгинского района были освобождены из местзака (т.е. "из места заключения". - прим В.С.), и творили то же самое. Дьячковский, будучи командированным, в Верхоянский уревком (т.е. "уездный ревком". - прим. В.С.), начал "уравнивать" оленей и вызвал чуть не восстание. Бандитизм начал развиваться не там, где, по мнению товарища Барахова, "свирепствовал" тов. Петров. А там, где товарищ Слепцов-Ойунский объявил тойонов вне закона, и где чекисты пресекали преступные действия ревкомов - худшее, чем допустил (если допустил) товарищ Петров.
Здесь с самого начала местные работники считали чека не нужным - и, пожалуй, вредным учреждением. А работников чека, как на днях товарищ Барахов - секретарь губбюро - в беседе со мной сказал обо мне как о чекисте - и ряде активных чекистов - самое скверное мнение. И что меня в Отдел управления не возьмёт инструктором. Все будут отмахиваться от чекистов. Я знаю, как на нас смотрят. Смотрит рабочая масса и городская организация"[ФНА, ф. 3, оп. 20, ед.хр. 3, л. 61].
Из цитируемого документа ясно, что действия ревкомовцев и директивы Ойуунского, Аммосова, Барахова являлись фактором провоцирования белобандитского движения и этнических смут. Бедным чекистам приходилось разгребать тот беспредел, который творили руководящие товарищи.
Держа оборону против адептов лебедевского "триумвирата" (Лебедев, Козлов, Агеев), лишь один историк Е.Е.Алексеев с завидным упорством защищал и оберегал аммосовский "контртриумвират" (Аммосов, Барахов, Ойуунский). Вновь отмежёвывался от "чудовищных политических обвинений" оппонентов, подчеркивал, что "левацкие ошибки партийного и военного руководства" он "не рассматривает как причину гражданской войны", или "контрреволюционный мятеж 1921-22гг.". Далее утверждал: "На самом деле, я считаю преднамеренным искажением, фальсификацией оппонентами моей позиции", "гражданская война - результат вооруженного сопротивления остатков разбитых Октябрьской революцией эксплуататорских классов".
Чего же боле? Всё бы хорошо и славно. Тем более, что аспирант со временем благополучно превратился в доктора исторических наук. И вот, спустя 40 лет, после столь увлекательной дискуссии, открывая журнал "Якутский архив", мы вновь имеем удовольствие читать статью Е.Е. Алексеева "Национальный вопрос в Якутии и образование ЯАССР". Профессор сообщает сенсационную новость: "Якутия до осени 1921 г. не было Гражданской войны"["Якутский архив", № 1, 2002].
Вот это да! А что же тогда было в Якутии? Бандитов по головке гладили? Заигрывали, миндальничали? Занимались двойным стандартом? Какой в таком случае, напрашивается вывод? Вероятно, он должен звучать следующим образом: "Гражданская война в Якутии инспирирована товарищами Лебедевым, Козловым и Агеевым, спровоцировавшими осенью 1921 г. контрреволюционный мятеж 1921-22гг."? За что боролись, на то и напоролись? Если б не "триумвират", не началась бы война вовсе?
Итак, весь период в истории Якутии с 1917 по 1921 г. - это, по Е.Е.Алексееву, не гражданская война, а сплошные выдумки? Если так, то необходимо внести существенные коррективы в историю "не существующей" гражданской войны: Не входил в город Якутск отряд Апполинария Рыдзинского, не расстреливал контрреволюционеров, не сажал их в тюрьмы? Не освобождал г. Якутск поручик Михаил Гордеев от засилья большевиков в 1918 г.? Не бросали большевиков в тюрьмы, не расстреливали? Не высылались молодые ребята-коммунисты (Аммосов, Ойуунский, Барахов) в 1919 г. за пределы Якутии, не сажали их в тюрьмы? Не было 15 декабря 1920 г. большевистского переворота, не расстреливали лидеров Якутского областного совета? Не было "Вилюйского" (февральского 1920г.) контрреволюционного мятежа, не сажали мятежников в тюрьмы, не освобождали их по амнистии? Не было "Оросинского" (август 1920г.) заговора, не сажали заговорщиков в тюрьмы, не расстреливали, не амнистировали? Не было "Олёкминского" (ноябрь 1921 г.) путча, не сажали путчистов в тюрьмы, не амнистировали их охотно гуманные большевики? Не было локальных контрреволюционных заговоров (1920-21 гг.) в Булуне и Усть-Янье, не сажали контрреволюционеров в тюрьмы, не амнистировали? Не было "Коноваловского" контрреволюционного заговора в Абыйском улусе (1920-21 гг.), не сажали коноваловцев в тюрьмы?..
Если так, тогда все книги по истории гражданской войны в Якутии, необходимо сжечь, т.к., в отличие от нигилистического учения историка Е.Е. Алексеева, там почему-то утверждается противоположное. Например: "Разгром контрреволюционных заговоров, законные репрессии против их активных участников вызвали ответные меры врагов Советской власти" [Макаров Г.Г. Северов-Восток РСФСР. - с. 183].
Вероятно, нужно довериться Е.Е.Алексееву, ибо он внушает: "Молодые коммунисты, прошедшие тюрьмы и ссылки, ослеплённые ультрареволюционной фразой, верили доставляемым чекистами и их агентами липовым данным и сведениям о контрреволюционных заговорах и замыслах. Чекисты стали открывать один за другим несуществующие "заговоры", подвергать зверским пыткам людей"["Якутский архив", № 1, 2002].
Короче, враг № 1 - это не региональная контрреволюция, не бандиты, а чекисты и НКВДэшники. От них всё зло! Товарищи Аммосов, Барахов, Ойуунский, "пройдя тюрьмы и ссылки", почему-то остались доверчивыми. Зато, выгнали всех "плохих" - и стало хорошо: кончился бандитизм - началась настоящая гражданская война, развязанная опять-таки не ими (они ни при чём!), а консолидированными силами "остатков эксплуататорских классов", а также чекистами-обманщиками.
[Источник: Гражданская война в Якутии// "МК в Якутии", №43(220), 22-29.03г., с.12-13; №44(221), 29-05.11.03, с.12 ].
"Потомки наши, презирайте нас,
Клеймите нас позором, - всё прощаю.
Но то, о чём кричу я вам сейчас
Я завещаю вам, да - завещаю".
(Иван Ласков)
25 июля 1987г. мы целый день просидели у меня дома с поэтом Иваном Ласковым. Говорили по душам. Тот день отложился в памяти ещё и потому, что Иван в дарственных книгах "Хромец" и сборнике рассказов "Ивановы" оставил свои надписи: "На добрую память о случайном, но приятном знакомстве", поставив дату. Он, помнится, читал тогда стихи, много и крамольно говорил о политике и политиках. Но, в сущности-то, откровенно говоря, лично мне - с примитивных низин своего тогдашнего максимализма - было наплевать: "Да мало ли у нас на Руси и в Якутии поэтов?!". Как самостоятельного мыслителя я его понимал: светлый, роскошный, незашоренный предрассудками ум. Как поэта - не воспринимал никак. Но только потому, что слишком уж поздно удосужился внимательно ознакомиться с его произведениями. И столь высокомерное и дилетантское непросвещенное отношение моё к поэту Ивану Ласкову радикальным образом переменилось - стоило только открыть его произведения и углубиться в захватывающее чтение.
Закономерен скептический вопрос: так кто же он такой, этот Иван Ласков? Может быть, он и вообще не достоин того, чтобы мы о нём сегодня вспоминали? Ну уж, нет! Ласков Иван Антонович (19.06.1941 - 29.06.1994 гг.) - уникальный якутский и (бело-) русский поэт, прозаик, драматург, литературный критик, историк, переводчик якутских, польских, белорусских, русских прозаиков и поэтов. Потрясающий талант, невероятной судьбы человек. Член Союза писателей России с 1973 г., а также член СП Белоруссии и ЯАССР. Родился в городишке Гомеле в самую неудобную и страшную годину: через несколько дней после его рождения началась Великая Отечественная война. Родители его, наверное, погибли (о том мы ничего не знаем доподлинно). То, что маленький Иванко уцелел в годы страшного фашистского геноцида, - само по себе невероятное чудо. Воспитывался в детском доме. Первые его, пока ещё сырые, литературные произведения (стихи), получившие некоторую известность (из-за того, что были напечатаны в белорусских изданиях), датируются, кажется, 1956 г. - годом "хрущевской оттепели".
В 1964 г. Иван Ласков окончил химфак Минского университета. В 1971 г. завершил обучение в знаменитом Литинституте им. А.М.Горького - кузнице маститой писательской братии. Работал научным сотрудником НИИОГАЗа (Горьковской обл.). Будучи молодым учёным-химиком, посвятил первоначальные свои произведения таинственной амальгаме научной романтики и духовного дерзновения. Задел был изрядный. С самого начала Иван заявил о себе как ясный аналитический ум (парадоксально, но факт!) и как поэт. Далее шёл интенсивный духовный и душевный поиск. Поэт-гуманитарий пересилил-таки в себе учёного. Сначала он из института уходит на Белорусское радио. Потом - делает всё более дерзкие поэтические опыты в минском еженедельнике "Зорька": "Нам 17. Мы играем Шопена в четыре руки. Мы измучены дружбой и тяжбой любви!". Для него - поэта-историка - было присуще обостренное чувство хроноса (времени то бишь). Цитируем: "Времечко припомнится, все мы постареем, все мы облысеем, все мы подурнеем. Собираемся вместе на праздничный обед, Вспоминать мы будем, как нам было вместе 18 лет!".
Во время учёбы в Москве случилась значительное событие для поэта - любовь! Девушка-красавица Валентина (впоследствии - известный прозаик) из далёкой заснеженной Якутии полностью изменила и преобразила прежнюю ранее безалаберную, бездомно-неустроенную жизнь поэта. Он прозрел и обрёл свою вторую Родину. Поначалу приехал в Якутию на практику на летний семестр, но так и остался, очарованный красотой земли Олонхо. Впоследствии, в писательских кругах к нему прочно приклеилась полушутливая кличка "Якутский зять". Поначалу Иван работал в газете "Молодёжь Якутия". На фоне полной подцензурщины, вопиющей серости и посредственности, в официозной прессе тогдашней Якутии выделялась своим (хотя и умеренным) свободомыслием, именно - "Молодёжка".
Как вспоминает известный поэт Алексей Михайлов (бывший шеф-редактор газеты "Молодежь Якутии"), "тридцатилетний Иван Ласков появился в "Молодёжке" в 1971 г., когда редактором был Леонид Левин, а коллектив состоял из совсем молодых тогда девчат и ребят: Женя Кузьмина, Люда Левина, Тося Селезнева, Лариса Утяшева, Боря Васильев, Эдик Волков, Юра Карпов, Галя и Дима Киселевы, Гена Мухин, Саша Петров, Валера Скрябин и Света Слепцова. В редакции - атмосфера несуетливого соучастия, доброго зубоскальства, посиделки за дешевым портвейном - всё это сближало. Ничего ещё не нажито, в том числе и врагов, терять и жалеть нечего, молодость вечна, как синее небо над нами..." ["МЯ", 26.08.94 г.].
После "Молодёжки" Ласков некоторое время трудился редактором в Якутском книжном издательстве, редактировал рукописи, работал с очень серьёзными прозаиками и поэтами: именно благодаря ему многие начинающие авторы состоялись как творческие личности, а их произведения стали радостными событиями общественной, политической и культурной жизни. Потом - плодотворная и насыщенная творческими успехами деятельность в редакции журнала "Полярная звезда". Последнее место работы Ласкова - завотделом прозы и публицистики в журнале "Колокольчик", возглавляемом Рафаэлем Богатаевским.
Иван Ласков, помимо собственного творчества, бескорыстно и самоотверженно занимался популяризацией произведений местных самых талантливых беллетристов, с удовольствием переводил их с якутского на русский язык. Например, именно с его помощью те якутяне, которые так и не овладели языком саха, получили, наконец-то, возможность познакомиться с творчеством многих талантливых якутских писателей. Так, например, у одной только Валентины Гаврильевой Иван Ласков перевёл на русский язык такие произведения, как "Страна Уот Джулустан" (М., 1972), повесть "Любовь осенью" [ПЗ, 1976, № 2], "О великом путешествии оранжевого Серёги, мудрейшего Ибрагима и хитроумного охотника Сэмэна-Большая голова" [ПЗ, 1971, № 6]. Им же, Иваном Ласковым, переведена на русский повесть уважаемого и известнейшего писателя - Николая Якутского "Из тьмы" (М., 1977 - ранее публиковалось в "Полярной звезде" в 1975, №4,5), а также роман А. Сыромятниковой "Кыыс Хотун" [ПЗ, 1974, № 4].
Увы, на сайте Якутской республиканской библиотеки им.А.С.Пушкина в рубрике "Якутские писатели" об Иване Ласкове сказано до обидного мало и скупо. Такая простота, как говорится, "хуже воровства", ибо может сложиться у иных ошибочное представление, будто он ничего-то, толком, не создал, не написал, не опубликовал. Прочитав завершающую сентенцию на библиотечном сайте о том, что Иван Ласков-де "был награждён Почетной грамотой", у читателя может сложиться впечатление, что сей беллетрист даже никакого внимания не заслуживает. Подумаешь, "грамоткой наградили" - и, неужели, это - всё?
 |
Напротив, Ласков оставил богатое литературное наследство. Тут нам придётся сделать, быть может, утомительное для читателя, но чрезвычайно важное - с точки зрения библиографии и источниковедения, - отступление-экскурс. Ведь всё дело в том, что уже в 1966г. вышла его первая поэтическая книга "Стихия. Лирика" (Минск, 1966), стихи "Белое небо" (Минск, 1969), поэма "Хромец" (Якутск, 1975) - значительное достижение в литературе России; далее - сборник рассказов "Ивановы" (Якутск, 1979); потом - сборник повестей и рассказов "Лето циклонов" (Москва, 1987); повесть "Возвращение Одиссея" [ПЗ, 1973, №1-2]; рассказы для детей "Андрей-Эндэрэй - справедливый человек или девять историй с Полюса холода" [ПЗ, 1976. №3]; рассказы "Зимние письма"; "День и ночь на берегу моря" [ПЗ, 1977, № 3]; повесть "Туман" [ПЗ, 1985, № 1].
Из драматических произведений, и доселе не получивших должной оценки, лёгкому и талантливому перу Ивана Ласкова принадлежит любопытная драма "На подводных крыльях: телевизионный сценарий" [ПЗ, 1980, № 4, 5, 6], а также драма в 10-ти картинах "Ротмистр Мещеряков" [ПЗ, 1988, № 3]. Все вышеперечисленные произведения заслуживают особого отдельного исследования, специального литературоведческого, филологического, этнолингвистического, семиотического и герменевтического анализа, а возможно, и "Ласковских Чтений" (т.е. научно-практической конференции) под эгидой головного академического учреждения - Института гуманитарных исследований АН РС(Я) или Якутского госуниверситета.
Из жанра фантастики Ласкову принадлежит актуальное произведение "Имена указывают путь: Ономастический детектив [ПЗ, 1989, № 5, 6]. Из фольклорных мотивов - "Стрелецкая былина" [ПЗ, 1983, № 4, 5, 6] и ласковский обстоятельный анализ творчества писателя-фантаста Г.Е.Березовского - статья "Впередсмотрящие" [ПЗ, 1993, №1].
Охотно переводил он стихи наших блестящих якутских поэтов: Леонида Попова - "Старый дом", "Два подарка", "Бессмертие", "Позови меня" [ПЗ, 1972, № 5], стихи Софрона Данилова "Наши старики", "Метельная ночь", "Снежные цветы"; "Тоска по столу" [ПЗ, 1970, № 5]. А.Пысина "Какими мы путями шли" [ПЗ, 1970, № 3], Петра Тобурокова - "Простые слова" [ПЗ, 1970, № 2]. С огромной радостью перевёл он поэму народного стихотворца Владимира Кюннюка Урастырова (Новикова) - "Будет вечна Земля" [ПЗ, 1971, № 2]. Именно он перевёл на русский с якутского работу У. Избекова "Несколько штрихов к образу Манчары" [ПЗ, 1985, № 6].
Из переводов с польского на русский самое значительное у И.А.Ласкова - фрагменты воспоминаний Вацлава Серошевского (1858-1945) "Ссылка. Побег" [ПЗ, 1979, № 4]. Вообще, необходимо отметить, что В.Серошевский - автор популярной этногафической, хотя и уязвимой в академическом отношении, монографии "Якуты", - стал у Ласкова особым объектом исследования. В статье "Народ и власть" Иван Ласков, выступая, как профессиональный историк-славянист, впервые усомнился в том, что Серошевский - идеолог фашизма, соратник польского диктатора Юзефа Пилсудского. Ему же принадлежит обстоятельная статья-рецензия "Научный подвиг узников царизма" [ПЗ, 1978, №2] на замалчиваемую у нас публикацию польского историка В. Армона "Польские исследователи культуры якутов" (Варшава, 1977). Большой историографический интерес представляет статья Ивана Ласкова о К.М.Павловой-Давыдовой - секретаре наркома Г.К.Орджоникидзе в Кремле [ПЗ, 1981, № 2].
Кого-то несказанно оскорбляло и уязвляло: живя в Якутии, Ласков больше печатался в Белоруссии. Но что поделаешь? Почему-то именно там его ценили больше, нежели в Якутии. Будучи членом писательской организации Белоруссии, он, конечно же, вынужден был (из вежливости?) ездить по приглашениям на все тамошние съезды, семинары и конференции белорусских писателей. Практически все его произведения опубликованы и переопубликованы - не только на русском, но и на белорусском языке. Получается парадоксальная картина: самозабвенно прославляя сибирский край, он почему-то был более издаваем и известен в Белоруссии, а не в Якутии. В Якутии его громкая слава так до конца и не состоялась. Мешала окололитературная публика? Сия клоака с огромным энтузиазмом и охотой топила, умаляла и замалчивала его безусловный талант? Или мы всё-таки ошибаемся?
Разговаривая с близкими Ласкову коллегами, мы пытались выяснить: "Почему же Ласкова столь не отметили у нас?". Когда, к примеру, сей вопрос мы адресовали авторитетному поэту - Владимиру Федорову (ныне - редактору газеты "Якутия). Он очень деликатно ответил: "Да ты сам должен понять, что Ласков - не подарок, со своим сложным характером. Он - настоящий профессиональный писатель. Лично я Ивана ценю и уважаю. Но, понимаешь, по отзывам иных, характер у него был конфликтный и неуживчивый. Отчасти могу подтвердить: Иван всё воспринимал обостренно, пропуская через своё сердце. Поперечный, ершистый, бескомпромиссный. Пойми, такие всегда неудобны - ни для кого. В том числе и с литературными критиками были у него проблемы... Но ведь о таланте судят не по сложной натуре художника, а только по его произведениям. Все мы, думающие и пишущие люди, в каком-то смысле эгоисты. Разве не так? Без этого в творческой среде делать нечего. Думаю, время расставит всё по своим местам. Особенно ценны художественно-исторические произведения И. Ласкова".
Редактор журналов "Новости Якутии", "Панорама Якутии" Тамара Сергеевна Шамшурина сказала: "Ласков - талант во всём! Первое моё впечатление: своим необычным раскатистым голосом он ставил литературных начальников "на место". Великий его голос не соответствовал росту. Безусловно, он - личность. Только благодаря Ласкову в Якутии появилась некоторые писатели, которых он сам воспитал. У меня до сих пор лежит его уникальная статья по проблемам новейшей истории Якутии. Возможно, она будет опубликована когда-нибудь. Я знала Ласкова как человека, который пишет на исторические темы. Впоследствии, уже в качестве редактора "Молодёжки", мне пришлось публиковать кое-какие его проблемные исследования. Было трудно: приходилось лавировать между властью и публикой, сознание которой было расколото. То, что Ласков хотел сказать, он сказал через нашу газету. Нас не в чем упрекнуть".
И в самом деле, его последние нашумевшие публикации об П.Ойунском, М.Аммосове и иных деятелях выполнены настолько безупречно, что даже непримиримые оппоненты не смогли противопоставить никаких внятных вменяемых аргументов в целях канонизации ложных исторических кумиров, идолов и божков, на коих молились "придворные историки". Против правды и бескомпромиссного объективного анализа не попрёшь. Требует особого прочтения и анализа его поэма "Хромец". Иные литературные визири полагают, что данная поэма посвящена зловещей личности Тамерлана. Другие, более проницательные, видят в "Хромце" протест поэта против тоталитаризма и лживой официозной историографии. Прав был Иван Ласков:
"О, нет, Правитель, что ни говори,
Хотя и непонятливы, а рьяны
Придворные историки твои,
Иль, как ты их зовёшь? Болваны?
В их фолиантах жизнь твоя чиста.
Не зря чернила перьями мутили:
Изъяты щекотливые места
Уточнены суровости мотивы".
Странно, но факт: стоит подставить на место упомянутого в заглавной строке "Правителя" любую фамилию наших местных революционных деятелей (того же идейно-непримиримого Аммосова или Ойуунского) - и всё становится на свои места. Следовательно, почему бы не предположить, что Иван Ласков в поэме "Хромец" размышлял не только об абстрактном тоталитаризме, фашизме, сталинизме, но также и о наших доморощенных деятелях - птенцах гнезда "папаши Минея Губельмана" (большевика Емельяна Ярославского)? И действительно, парадная историография всегда с завидным постоянством сглаживает "чёрные пятна" истории. Если же сего не делать, то получится уж совсем наоборот. И наш зомбированный местной пропагандой, доверчивый и прекраснодушный обыватель, если перефразировать бессмертные стихи Ласкова, вправе изумлённо возопить, протестуя против непредвзятого анализа: "Кто сдержит подлых? Чей суровый меч? Кто опрокинет в глотки им чернила? Кто не замедлит руки им отсечь, чтоб славы коммуняк мы не чернили?". Беда-то, как нам представляется, в том, что, в отличие от Ласкова, местная лукавая историография только тем и занималась, что обеляла, славословила, рукоплескала. А чуть что не по ней - панически плакалась о "чести и достоинстве", жалуясь (за отсутствием реальных исторических фактов и аргументов) в высокий Меджлис Суверенной Богдыхании. Вся эта традиционная систематизированная система официального вранья и балаганных разглагольствований почему-то называется у нас "духовностью", на кою покушаются некоторые одиночки. Будто у Великого Богдыхана иных важных дел нет, нежели вчитываться в кошмарные "сны наших шаманов", изучать изобличительные и забавные диссертации говорливых Ойуунов, кои в хитромудрых своих сочинениях, датированных 1935 годом, азартно приговаривали, скажем, некоего г-на А.Е.Кулаковского, изобличая оного на все лады в страшных по тем временам "-измах". Кстати, этот научный вклад революционного товарища следовало бы опубликовать, - с тем, чтобы широкая публика внимательней присмотрелась к своим кумирам-идолам.
Уверен, что Иван Ласков, хотя и публиковал критические рецензии, он знал многократно больше, чем мог сказать. В частности (оставим всё-таки суперделикатную тему), и поговорим о том, что представляет некоторую безусловную ценность для истинных эстетов. Например, статья "Веру свою свято храня" [ПЗ, 1980, № 2], где поэт Ласков, сохраняя абсолютную объективность, мастерски анализирует сборник стихов известного беллетриста, певца Советской власти - Платона Ойуунского (Л., 1978). Слово щедрой похвалы и искреннего одобрения - ценно. Когда готовился к изданию посильный, хотя и спорный, перевод Владимира Державина с авторских текстов упомянутого П.Ойуунского - "Нюргун Боотур Стремительный", - именно Иван Ласков предпринял все усилия, чтобы максимально усовершенствовать, облагородить сырую и недоделанную рукопись. На наш дилетантский взгляд, как этнолог Платон Ойуунский, наверняка, был абсолютным нулём, в сравнении, скажем, с академическим и маститым Г.В. Ксенофонтовым. В том нет никакой вины - руководящему товарищу некогда было учиться, ибо он "делал революцию". Наверное, не вина в том, а беда. Или мы не правы? К сожалению, писательская организация действовала по методу "тяп-ляп". В результате (несмотря на огромные финансовые издержки) юбилейная шикарная книга "Нюргун Боотур Стремительный" (очень дорогостоящее издание) вышла с существенными досадными недостатками. Впрочем, данная тема - предмет вероятных дискуссий. В случае же опубликования текста диссертации многоуважаемого и дорого Ойуунского многих, наверняка, ждут потрясающие открытия - на уровне откровения, прозрения и катарсиса! Ознакомление с текстом - не для слабонервных. Спрашивается, ну, зачем же нам сё это нужно! Давайте, все-таки, пощадим нервы читателя…
Очень хороша и объективна рецензия И.Ласкова на повесть сунтарского прозаика Валерия Мекумянова "Степан Таврин - сын казацкий" [ПЗ, 1990, № 2]. И уже вслед за Ласковым, В.Мекумянова похвалил видный русский писатель Виктор Астафьев. То есть мы хотим сказать, что и Ласков, и Астафьев умели открывать таланты, искренне радовались пополнению в писательском цеху, а не только "злобствовали".
Но были и иные представители в писательской братии. Будучи прирождёнными сутягами, действуя всегда стаей, анонимно и скопом, они охотно и с энтузиазмом присоединялись к травле поэта, цепляясь за старые историографические догмы, кои он посильно пытался подвергнуть деконструкции - "не клеветы ради, а истины для!". На одном из своих помпезных сборищ сия свора анонимных кастратов духа и моральных недоумков (уподобившись вселенским силам зла - абассы и нарушив вековые великие запреты предков) осерчала до того, что заявила: мол, Иван Ласков - "писатель средней руки". Любое инакомыслие, свобода выражения мнения воспринималась ими как клевета, асоциальный подрыв устоев. Сия "группа товарищей" хором ополчилась на поэта только потому, что он отказался в своих - поначалу, "сенсационных", но документально аргументированных - публикациях, поверить прекраснодушным байкам о дутом и фальшивом величии иных большевистских руководителей. Верно сказано: "Не сотвори себе кумира". Вот Иван и произнёс в своей пронзительной и сверхсовременной повести о Тамерлане: "Извините, многоуважаемые оппоненты, но мне искусство убийц воспевать не дано!". Идейные братья нашенских "петрушек верховенских", - о коих читатель изрядно осведомлён из романа Ф.М. Достоевского "Бесы", - никак не могли простить Ивану Ласкову сокрушительную и неопровержимую критику обожаемых кумиров. Вот ведь беда-то! Опять самые серые и самые посредственные правили свой бесовской бал. Неужто, война, идёт гражданская война? Кто же, братцы, помирит "красную" и "белую" правду? Вот ведь о чём на самом-то деле размышлял Иван Ласков. Уверен: он был до конца честен - перед своей совестью и Богом.
Говорят, тело поэта обнаружили в лесном массиве - близ Якутска. Лицо - в кровавых царапинах. На висках - синяки. Разбитые очки - в нескольких метрах от тела. "О, да: разумеется, инсульт!" - сокрушенно вздохнули все. Никаких особых расследований по поводу трагической кончины не проводилось. Хоронили тихо, но спешно, без лишнего шума. Когда, наконец-то, взошла таинственная золотая Луна над куполом синих небес, на могилу, озираясь, прокрался один, похожий на гнома, субъект, литератор-плагиатор. Будучи абсолютной бестолочью, интеллектуальным импотентом, тяжко и сутяжно лелея свою склочную и странную судьбину - "без божества, без вдохновенья", - он, тем не менее, радостно и победно поплясал, шаркнув копытцем. И было б весьма худо, если б не снизошли вдруг два ангела и не закрыли своими ослепительно белыми крылами могилу поэта. Впрочем, сам поэт был человеком лунного света и ничего не боялся. Наверняка, благословенный судьбой Иван Антонович Ласков, будучи бесспорным классиком, ещё скажет своё веское слово. Воистину, так:
"Ну что ж! Мы все уйдём - и я, и ты.
Но человек бессмертен - верю в это.
Он будет сеять хлеб и пить вино,
Любить детей и радоваться свету".
[Источник: Поэт [памяти Ивана Ласкова] //"МК в Якутии", №25(202), 18-25.06.03г., №25(202), с.12-13].
Вероятно, прав литератор - Суоорун Омоллон, советовавший Оргкомитету по проведению "Года Ойуунского" ни в коем случае не публиковать и не вводить в оборот всё литературно-публицистическое наследие пламенного пиита, а выпустить лишь избранное, отлакированное, общеизвестное. "Но почему?" - спросит обескураженный обыватель, заинтересованный в том, чтобы неподцензурно, без цензурных изъятий насладиться всем наследием "гения" младосоветской литературы, включая дневники, письма, черновики, ранее неизвестные архивные документы, а не довольствоваться отфильтрованными выдержками, выжимками, купюрами. Ответ банален. Того, что сегодняшний взыскательный читатель назвал бы высоким творчеством (а не агитпропом), наверное, у Ойуунского и нет? А ежели и есть, то от нас сии шедевры усиленно скрывают? Например, в 1993 г., когда отмечалось 100-летие поэта, ответработники предприняли титанические усилия, чтобы во что бы то ни стало (не) отыскать в архивах и (не) отобрать из вышедших в своё время многотомников его произведений (вирши, речи, доклады и т.д.) что-то более менее стоящее, придирчиво отсеивая наиболее одиозный идеологический хлам, который ныне мог бы вызвать лишь усмешку и навредить канонизированному имиджу юбиляра. Но и тогда полная цензура не получилась. Наверное, ныне требуется дополнительная цензура цензуры?
Собственно, на книжке избранных (т.е. лучших?) произведений классика и следует для начала остановиться. Называется она "Стихотворения и поэмы" (М., 1993), в переводах О. Шестинского, А. Кафанова, А. Сендыка, В. Корчагина и В. Державина. Будем исходить из факта, что естественные языковые системы взаимопереводимы и не являются закрытыми, ибо, как верно отмечал философ-логик Казимеж Айдукевич, "два языка взаимно переводимы тогда и только тогда, когда каждому выражению одного языка соответствует одно или несколько выражений другого, которые являются его переводами с одного языка на другой". Художественный текст и поэтика нас пока не интересуют. Основное внимание обратим на содержательную, доктринально-политическую часть текстов: кто же такой наш красный "ойуун" как идеолог? Разумеется, ответ заведомо известен. Хвастать идейностью своих стихов поэт имел полное право, т.к. поэзия его отличалась "бесконечной преданностью делу революции", как правильно отмечено в аннотации интересующей нас книги, взятой для анализа. Итак, объективно и непредвзято пройдемся по тексту "гениального" поэта.
Уже в стишке "Сын Таатты" (1917) начинающий "революционный поэт" дерзко решил перешаманить самого А.Е.Кулаковского. Известность последнего, вероятно, вызывала ревность у некоторых самоутверждающихся пиитов, питающих надежду, что их - "певцов нового века" - услышат. А старшие перевоспитаются, распропагандируются, пойдут в ногу вместе с молодой революционной порослью. Бросая вызов таттинцу Кулаковскому, он пишет: "Если спросите вы, кто своим рассказом хвастает, то отвечу: это - я, Кулаковского сосед!" Подсоседившись таким образом Ойуунский не шибко-то и лестно характеризует конкурента: "Кулаковский перо в чернильницу макает, новые галоши надевает, рубчатый на поле след; вонь в хлеву, войдёшь - невзвидишь свет".
В стихе "Песнь труженика"(1917) Ойуунский, обчитавшись нелегальными прокламациями, публикациями социал-демократов, воодушевлённо "поднимает народ на священную брань", обещает: "Мы зовём под знамёна рабочих, крестьян, чтобы сгинули беды, насилье, обман", "мы разрушим казну золотого тельца, мы разрушим хоромы царя-подлеца". Так оно и было. "Царя-подлеца", как изволил выразиться наш поэт-"гуманист", т.е. экс-императора Николая II, а также его семейство расстреляли в Екатеринбурге в подвале купца Ипатьева в 1918 г. Ныне там возведён Храм Спаса на крови. А на казну сподвижники Ойуунского по губревкому алчно "положили глаз" ("национализировали"). Уже в мае 1920 г. конфисковали склады знаменитого купца Г.В. Никифорова. На складах хранились также товары предпринимателей И.С. Горохова и М.Н. Неустроева. Никифоровского добра реквизировано на сумму 400 тыс. рублей. Грабанули купцов-наследников легендарной г-жи Громовой на 180 тыс. руб., товары частных торговцев Егорова, Ефремова, Кершенгольца, Рабиновича, Яковлева; наложили лапу на частный транспорт - 6 пароходов, почта, телефонные станции, телеграф, радиостанция. Так свершилось обещание тов. Ойуунского: "Мы разрушим казну золотого тельца".
В стихе "Не всё ль равно?" (1919) поэт опять-таки ожесточенно "ниспровергает старый строй", поднимает "справедливый меч" и, ошалев от собственной дерзости, задиристо вопрошает: "А где бороться нам с врагами и где прольётся наша кровь?" И отвечает: "За светлый мир социализма", "чтоб с белыми в боях сразиться" "нам, коммунистам Партии Великой, отважных сыновей-орлов" не суть столь важно, где умереть, т.е. без всякого уныния мечтает он "с родимой землёй навек расстаться".
В "Песне свободы" (1922), торжественно констатирует: "Мы смело идём в наступленье, с пути богатеев сметём и сбросим ярмо угнетенья". Спрашивается, что необходимо сделать для "смелого наступленья"? Ну, разумеется, "расправить могучие плечи и выйти в едином строю", ибо "каждый обязан быть героем" и "врага одолеть в борьбе, с прошлым покончив навеки". Странно, но убийство Нестора Каландаришвилли, попавшего в засаду (1922 г.), не находит отклика в творчестве поэта. Он равнодушен к судьбам людей, попавших в Тектюрскую трагедию.
Отрадно, что даже в лирико-поэтических грёзах о нежной мимозе, отдыхая на черноморском побережье в августе 1923 г., Ойуунский ревниво помнит о "народе горемычном, к скорби привычном", ибо народ, "сбросив оковы суровой неволи", просто обязан сладко вздохнуть и "просветлённо-просвещённо" взглянуть на желанную мимозу (стих "Мимоза", 1923). А что происходило в Якутии, когда 20-го августа 1923 г. председатель СНК П.А. Ойуунский счастливо отдыхал в Ялте и воспевал мимозу? Происходило следующее. Уставший Иван Строд, с синяками под глазами от вечного недосыпа, угрюмо гонялся в Вилюйске за разрозненными отрядами П.Т. Павлова. Но уже 22 августа 1923 г., т.е. спустя 2 дня после написания романтической "Мимозы", 300 белобандитов, измученных тяготами и лишениями, сложили оружие. Генерал А.Н. Пепеляев (1891-1938 гг.) был уже арестован (ещё 18 июня) и ждал приговора ревтрибунала. По этому поводу Ойуунский, загорелый и весёлый, вернувшись с курорта, по свежим следам знаменательного события сочинил торжествующий стих ("Господин генерал", 1923). Там были также незабываемые строки: "И обрушилась вдруг на стервятников кара, это Строд-командир налетел, словно шквал", "славный дедушка наш, легендарный Байкалов иступил не один конармейский клинок", "и повержен во прах господин генерал". Действительно, генерала репрессировали, а потом и вовсе расстреляли.
"На смерть вождя" (23 января 1924 г.) Ойуунский, написал, находясь в Москве на XI Всероссийском съезде Советов "В великой столице ума и идей" участвует в траурных мероприятиях, славословит "высокое имя вождя" В.И.Ленина - того, кто "защищал горемык", "счастье построить сумел", "нищим и сирым помог", "каждому подал совет". После этого Ойуунского зачисляют в стан "зачинателей ленинианы в литературе". Уже 28 января 1924 г. "зачинатель" пишет маленькую заметку "В дни смерти Ленина", авторитетно сообщает дезинформацию о том, что "Ленина предали земле... Прощай, прощай, Ильич!!! Но горе минет...". О, да: минет. Конечно, минет.
В лирическом "Благословлении отца" (1924) он "судьбой своей доволен, радости предела нет". Отцовские чувства можно понять, но даже перед собственным чадом он неисправим и вместо того, чтоб петь колыбельную, призывает новорожденное дитятко, пытаясь обратить оное в передовое вероученье: "Должен знамя боевое ты без устали нести. Встань в ряды борцов за счастье...". Вот ведь неугомонный миссионер Совдепии!
Находясь в Батуми, Ойуунский в стихотворении "Любовь моря" (1924) восторгается "величавым Кавказом", "морем, вздыхающим, как молодая женщина", снисходительно рекомендует глупому морю "зря не плескать" и "не тратить силы", ибо "светит пятиконечная звезда", которую на горе "зажгла партия большевиков, что в бой с угнетателями вступила за светлую долю бедняков. Вершины покорила". Как видим, "нет таких неприступных вершин и крепостей, которых бы не могли покорить большевики". Таким образом, и синее грозное море, и "черные тучи в шапке вечных снегов", и "яркое солнце, горящее, словно алмаз", и "синева неба" - да что там! - вся природа под контролем несокрушимой воли большевиков.
В жизнеутверждающем стихотворении "Ликование Солнца" (23 октября 1926 г.) опять идёт пропаганда "против кабалы и кровавой мглы", а "крестьянам-беднякам и батракам" предлагается "сплотиться и соединиться", после чего можно запросто "в рост пройти простор звёзд", т.е. намёк на грядущую гегемонию в космосе. Главное, чтобы всё делать сообща: "по тропе все пойдём, по тропе запоём". Что касается беспечного жаворонка, то и ему, ранее вольной птахе, отныне вменяется "запеть и прославить жизнь над землёй".
В стихах о тракторе ("Железный конь", 1926) поэт славит наступающую индустриализацию, отождествляя чудо техпрогресса с поступью необратимого социального устройства: "Он не устал, летит вперёд, на коммунизм он в путь идёт", "Там, где олень бы пал сто раз, пройдёт железный конь". Техницизм смеётся над природой, прогресс подчиняет себе всё живое. Оленей и коней заменит трактор.
"Песня о прекрасном будущем" (2 марта 1927) полностью калькирует песню "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью", а та, в свою очередь, - плагиат гимна немецких лётчиков Люфтваффе: "Новые дни сказке сродни. Как на ковре-самолёте, взмыв на крылатых машинах, вы облетите равнины".
В "Думе-завещании" (23 февраля 1929) поэт побил все рекорды агитпропа. Самый правильный человек - это "воин-коммунист, боец-орёл". Всё общество милитаризовано. Простые люди - это "моряки", подчиняющиеся иерархии, сидящие на корабле. Правит кормчий, т.е. "Ленин - вождь, учитель, капитан". Как грянула буря революции, так сразу "кабала и золотой телец обрели могилу наконец". Каждый "смелый воин-коммунист" авансом наделён "орлиной отвагой", зоркостью и классовым чутьём, обязан "видеть верный щит в ЦК". Горе тем, кто пренебрегает директивами ЦК, сразу следует вердикт: "Партия тому не дорога". Такой отщепенец себя "ставит вне рядов славной партии большевиков". Поэтому необходима бдительность, ибо "если ты отступишь хоть на шаг, то с тобой сомкнётся сразу враг" (ты попадёшь в стан "врагов народа"). Логично предупреждение: "Не сверни, боец, не отступи!" Не следует простым людям бояться начальства. Известно, что "комиссар - защитник бедняков, вождь рабочих". Вот почему, "не молчи перед комиссаром, хамначчит, не волнуйся, не робей, бедняк, не сбивай в пути широкий шаг!" Отношение к народу уважительное: "Нет почётней доли на земле, чем народ, измученный во мгле, вывести на праздничный большак, в мир коммунистических идей".
В стихе "Клятва" (1927) поэт, "с Лениным по-воински прощаясь", клянётся "суровой вечной клятвой свято верить в правду ленинскую свято" и "построить Союз Советских Солнечных Республик". Для поэта Кремль - это "символ нашей стойкости и веры".
В "Завещании орла" (7 ноября 1929 г.), реагируя на события в Амге, поэт, тоскуя по битве, представляет, как буж-то бы он сам участвовал в военных действиях. Уподобляется умирающему бойцу. "Очи смежив", поясняет: "Мой труп - это крепость, друзья, а не прах", просит бойцов "водрузить над собой пламенный стяг", завещает: "Товарищи! Братья! Ни шагу назад!"
Ойуунский претендовал на роль коммунистического балетмейстера. Часть его стихотворений посвящена танцам, но с высоким идейно-партийным уклоном: "Танцы старые - песни новые". В стихотворении "Начальный танец ысыаха" поэт приглашает выйти в поле и кружиться "с коммунистами и комсомольцами в ряду", т.е. предлагается невозможное: "петь на виду у народа песни в честь коммунистов и комсомольцев". Молодость как бы оттесняет старость. Вековые традиции и ценности заменяются новыми.
В стихе "Осуохай" подзадоривает "славных дружков" пуститься в весёлый пляс, т.к. всех богачей, кулаков и перекупщиков-спекулянтов "уже сбили с ног" могучей деснице народа: "И узнает наш тумак перекупщик и кулак".
Та же мысль ("Кулун куллурусуу") оборачивается призывом расправы над тойонами: "Мы отнимем на века все угодья кулака".
Поэт призывает комсомольцев-"дружков", "девушек в строю" и "вставших в строй большевиков" делать "ловкие прыжки". Почему надо "весело танцевать" танец "Дьиэрэнкэй"? Он в одноименном стихотворении отвечает: поскольку "мы хозяева земли" и "лучших мы не знали дней. Так танцуй же веселей".
В стихе "Кружатся" у танцующих один мотив: не просто плясать, "собравшись в кружок". Сам танец - своего рода ритуальное попрание нужды, поэтому и необходимо "звонким колесом пройтись". Поэт призывает: "Так кружись, кружись, кружись". Только так можно "хлева вековую грязь, чтоб не липла к каблукам, втоптать в землю". Таким образом, обеспечивается сплочение коллектива и воспитывается высокая идейность.
В стихе "Бьют ногой об ногу" ритмика пляски подчиняется задачам кадровой политики. Злокозненные бюрократы, волокитчики, вредители действуют "в пользу плута с мошной", подло искажают "прямой и ясный наш закон". Поэт советует "выгнать всех до одного - не оставить никого". Альтернатива есть: "сядет вместо них батрак, сядет вместо них бедняк". После административо-кадровой реформы не грех вновь потанцевать: "Веселее в пляс, дружки. Выше ловкие прыжки!" А когда же работать-то?
В стихе "Чохчоохой" - "танец быстрый и лихой" - поэт с завидным упорством гнёт прежнюю линию против "расхитителей-хапуг", т.к. "им бы лишь урвать хитро, дотянуться до казны". Рецепт: "гнать огненной метлой", "сгинет кровосос-паук". А танцуют ошалевшие от счастья трудящиеся от переполняющей их иллюзии, ибо им внушили, что де "их сил и богатств не обозреть".
В жизнеутверждающем стихе "Артели, славьте!" (24 февраля 1931 г.) поэт с эротическим восторгом воспевает простую трудящуюся девушку Аннушку-свет, коя "чудо как хороша, мила и свежа", "губ цветущий бутон, жарок, словно огонь", а "свет в девичьих очах - что звезда в небесах". Поэт не скрывает, что "очарован и согрет" Аннушкиной ядрёной красотой и делает ей любовное признание : только она из всех других "добрей и нежней в артели своей". Почти как у Р.Бернса: "Gin a body kiss a body. Need a body frown?" Но, к сожалению, возвышенный эротический аспект не главный. Ведь девушка умеет не только целоваться "у межи и во ржи". Она - передовик производства, у неё "споро дело в руках". Она - трактористка! Поэт подводит идеологическое резюме: "Видишь: наша взяла! Нет колхозам числа". Далее идёт образ врага. Главным недругом выступает "кулак". Именно к нему гневные слова: "Если ты, кровосос, зло затеял всерьёз у колхозных ворот, то раздавит народ тебя, как червяка, червяка-кулака!" Поэт предостерегает от общения с кулаками: "Ну, а коль кулака ты пригреешь, бедняк, попадёшь лишь впросак". Ведь как коммунисты поступают с врагом? Конечно же, подвергают репрессиям. В частности, "тех, кто злобой горит, топором нам грозит, с лона нив, с лона вод - или прямо в расход". Впрочем, расстреливать необязательно. Имеются и более гуманные способы: "Выгнать пинком, пусть летят кувырком".
В сочинении "Прощай" (1925) поэт признаётся, что свою творческую миссию видит в пропаганде советского строя: "Ковать и строить жизнь коммуны я звал всех наших земляков".
В стихотворении "Харачаас" (6 сент. 1936) красноармеец признаётся в любви к Ленину: "Я иду, большевик, презирая душевную робость, ночь зловеще черна, непроглядна черна, как бездонная пропасть".
Стих "Огненный бокал" (30 дек. 1936). В новогоднюю ночь поэт пьет за младшую дочь, но всё равно вспоминает, что "сокрушён капитал, враг неистовый пал" - без идеологии, ну, никак нельзя.
В стихе "На могиле материи Евдокии" Ойуунский признаётся: "Мать, твой сын - большевик, уничтоживший зло, ему выпала доля борца и певца, в сердце вспыхнуло пламя и слово зажгло, и запел большевик".
Стих "Я метко стреляю" (13 января 1937 г.) посвящен бдительному пионеру, предупредившему отряд красноармейцев Абаги о том, что к посёлку коварно подходит отряд белых бойцов. Их нужно уничтожить.
Стих "Здравствуй, славная девушка Ариша" (15 февраля 1937 г.) посвящен девушке-сироте Арише. Эта мерзавка стала большевичкой. Преисполнившись идеями классовой борьбы, подожгла двор бая-тойона, ранее дававшего ей хлеб и кров. За сие "геройство" сам Сталин наградил отважную девушку орденом. Поэт констатирует: "Под ударами громады большевистской был разгромлен мир тойонов, мир бандитский. И разбил народ кровавые оковы - сирота счастливой стала в жизни новой". Важно отметить, что Ойуунский демонстрирует свое восхищение Сталиным.
"Власть-Советам" - самый одиозный и воинственный стих: гневная толпа гремит в барабаны, "ударяет в набат", "в шею гонит господ", палит их жилища "всеочищающим грозным огнём". Девять раз поэт повторяет: "Славьте! Славьте! Вся власть - Советам".
Итак, мы рассмотрели 30 стихов Ойуунского (всего их в сборнике 37). Из них только лишь 7 - лирические, свободные от агитпроповской идейности, а именно стихотворения: "Крым", "Море". "Песнь синицы", "Ожидание", "Над Тааттой-рекой" и "Жаворонок воспел". В стихе к "Любимой Феклуше" - "ласковой пташке" с "высокой трепещущей слегка и пульсирующей грудью", "чистой и нежной"; славя Феклушу, он страдает, сетуя на необратимость времени: ах, "судьбы приговор исключает повтор" блаженных минут. В стихе "Над Тааттой-рекой" вспоминает некую Катю: "Как я Катю целовал, обнимал и миловал", но, увы, "чувств пылающую страсть заметёт белым снегом старость". Любовные вирши, пожалуй, исключения, хотя они подтверждают правило: воспевая очаровательных Катю, Феклушу, Аришу (и лишь единожды в стихах сказав любимой: "Я тебя люблю!"), поэт никогда не забывал о прославлении тоталитарного режима и их вождей. Нет, он не Байрон. Мы с прискорбием вынуждены констатировать: даже в, казалось бы, избранном сборнике (в лучших стихах!) почти 80% откровенной пропаганды, исступлённо воспевающей классовую ненависть, партию и её вождей. Получается своего рода парадокс: любовь к ненависти и нелюбовь к истинной любви. Такой аскетизм вызывает уважение. Думается, что ценителей и знатоков агитпроповского наследия, почему-то считающих революционнаристские стишки Ойуунского "высокой поэзией", наш итоговый вывод вряд ли остановит. И они, фанаты, будут по-прежнему зомбированно повторять: "Ойуунский - гений". Что ж, пожалуй, мы уважаем инакомыслящих и готовы согласиться, внеся уточнение: "О, да! Он - гений агитпропа!" Наверное, можно продолжать отдавать почести и певцам красного террора. Иные, напротив, считают, что пора остановиться. Советская власть уже давно гикнулась, Россия строит новую жизнь, и ложные кумиры из числа сеявших классовую ненависть, уничтожавшие своих же граждан, ей не очень-то и симпатичны.
[Гений агитпропа // "МК в Якутии", №27(204), 02.-09.07.03г., с.12-13.].
 |
 |
||
Ох уж эта кондово-очернительская риторика 30-х годов! Но, увы, из песни слов не выкинешь. Тем более, когда имеются неоспоримые факты и источники, которые можно цитировать и комментировать до бесконечности. А если поднять и уникальные архивные документы? Тогда, наверняка, получим - пусть и суровую, - но зато объективную историографическую и источниковедческую картину той мрачной доносительской атмосферы 30-х гг. Наверное, последние дни жизни бедняги Ексекюлляха были омрачены ощущением краха всех надежд, предчувствием неумолимого ареста, от которого его спасла только кончина: отправляясь в Баку на конференцию, проездом через Москву, он заболел и умер (1926). Безусловно, смерть ускорилась предчувствием подобных обвинений. По капельке, по капельке, чем поют доктора, впрыскивали они свой смертоносно-язвительный яд и доконали-таки "якутского Моцарта". Ведь не только один взыскательный тов. Ойунский выступал в роли Сальери, но и самый ближний круг соратников. Азартно, как бы соревнуясь меж собой, клеймили "буржуазно-демократического" беллетриста. Люто - с позиций партийно-классовой методологии - шельмовали Ексекюлляха. Конечно, критика имела некоторые основания. На 1-й Всеякутской конференции писателей (7 декабрь 1934 г.) один из ближайших друзей Ойуунского, к примеру, смачно добивал жертву: "Кулаковский - выразитель интересов и чаяний господствующих классов дореволюционной Якутии, главным образом, якутских феодалов. Поэзия Кулаковского насквозь пропитана идеалистическим духом и реакционным содержанием. В поэме "Сон шамана" поэт призывал якутский народ к контрреволюционному вооруженному восстанию против советской власти" [Урастыров К. "О контрреволюционных произведениях буржуазного националиста Кулаковского // Кыым, 1938].
Или такие незабываемые строки одного из "классиков" советской литературы Якутии Н.Е.Мординова. Цитируем: "Сон шамана" - запоздалое предупреждение якутской нации от "красной заразы". Кулаковский писал "воинственные контрреволюционные гимны националистов" ["Новая Сибирь", 1935, №1, с.77]. Наверное, цитированная фраза имела ввиду плодотворную деятельность Кулаковского в контрреволюционном ВЯОНУ, признанное владивостокским правителем-воеводой Земской Рати генерал-лейтенантом Михаилом Константиновичем Дитерихсом (1874-1937)?
Весь этот одиозный вой играл на руку Ойуунскому. Он как человек наполовину творческий - наполовину номенклатурный во что бы то ни стало хотел превзойти "Сон шамана" - произведение, написанное А.Кулаковским ещё до революции, в 1912 г. Тактика понятна и проста: "красного шамана" - противопоставить "шаману белому". Кстати, именно идеологический прессинг заставил А.Е. Кулаковского после революции спешно дорабатывать "в коммунистическом духе" своей устаревший "Сон шамана". В 20-х годах, видимо, опасаясь репрессий, он внёс прокоммунистические правки и дополнения в своё футуристическое произведение, дабы во что бы то ни стало продемонстрировать свою искреннюю лояльность правящему режиму. Наша версия о литературном соперничестве и ревности Ойуунского к таланту Кулаковского подтверждается, когда Ойунский берётся за "Красного шамана". Мотив соперничества вполне понятен.
В оправдание следует отметить, что, конечно же, Кулаковский был небезгрешен: работал и "на ваших", и "на наших", лавировал, улил, пытался как-то приспособиться и выжить. У него был обострённый инстинкт самосохранения и конъюнктуры. Обвинения в "пособничестве и сотрудничестве" ему могли бы предъявить не только "красные", но и "белые". Такова уж природа интеллигенции: некоторая её наиболее аполитичная часть всегда охотно идёт на сотрудничество с правящим режимом - какой бы он ни был. Как представляется, Кулаковский, попал, как кур, в ощип: всемерно оказывал посильные ценные услуги абсолютно всем власть предержащим правителям: и в период Российской империи, и в период доколчаковской директории, и в период Якутского областничества. Та же удивительная гибкость была присуща ему и в период Советской власти. Особенно в дни его пребывания (август-ноябрь 1922 г.) в порту Аян, куда он отправился (с т.н. "открепительным листом № 2092", подписанным, будто бы, начальником Политуправления губревкома Степаном Максимовичем Аржаковым) в надежде получить благосклонность и пропитание у хлебосольного генерала Анатолия Николаевича Пепеляева.
 |
Генерал по достоинству оценил г-на Кулаковского и назначил оного чрезвычайным уполномоченным ВЯОНУ, т.е. в мятежное антибольшевистское правительство. Что касается открепительного листа, то, вероятно, речь должна идти об очередной фальсификации документов: мол, был и у нас "адъютант его превосходительства".
Неслучайно, именно в эти тревожные дни Аммосов пишет открытое письмо "К бегству интеллигенции", где клеймит позором и презрением перебежчиков в стан врага, но в то же время делает интеллигентам туманные посулы ["Автономная Якутия". Якутск, 12.08.22 г.].
1 октября 1921 г. в политуправлении Якутии (ГПУ, бывшее ЧК Якутии) его начальник С.М.Аржаков (личность странная, противоречивая) подписал А.Е.Кулаковскому "Открытый лист №2092" (до 21 ноября 1921г.) для разъездов по Якутской губернии. Впоследствии "Лист" был сфальсифицирован: там будто бы рукой того же Аржакова (криминалистическая экспертиза, впрочем, не проводилась) стояла приписка: "По 1 окт. 1922 г. Верить".
В октябре 1921 г. в Охотске высадился из Приморья десант войскового старшины, есаула В.Бочкарёва, снаряженного главой владивостокского правительства С.Меркуловым, собравшим остатки колчаковской армии. Есаул захватил Охотск и послал экспедиции в арктические районы Якутии. Цель - захватить Север: Якутию, Чукотку и Камчатку. Лозунг: "Освобождение братьев якутов от ига пришельцев".
В октябре 1921 г силы В.А.Коробейникова двинулись из Нелькана в центр Якутии.
В марте 1922 г., 2-12 числа в Чурапче прошёл исторический съезд. Создано "Временное Якутское Областное Народное Упраление" (ВЯОНУ). Георгий Семёнович Ефимов (перебежчик, друг П.Ойуунского) был избран председателем правительства. Протоколы "Областного учредительного съезда". Впоследствии, выслуживаясь перед советской властью, этот документ притащил 2 марта 1922 г. К. Байкалову г-н А.Кулаковский (поэт-осведомитель?).
В начале августа Алексей Кулаковский с "Открытым листом № 2092" (до 21 ноября 1921 г.) отправился в Аян. Ныне муссируется сомнительная версия, будто бы Кулаковскому Политотдел-ГубЧК поручил вызнать численность и вооружение отряда А.Н. Пепеляева. Но версия явно слабая, неубедительная, т.к. А.Н. Пепеляев прибыл в Аян лишь 6-7 сентября 1922 г., а просроченный "Лист-пропуск" Кулаковского был будто бы продлён в начале августа (до прибытия отряда Пепеляева). Если бы Алексея Кулаковского действительно ГубЧК использовало как шпиона, то, во-первых, выдало бы ему "аусвайс" как положено. Вернее, не выдало бы ему в целях конспирации никаких документов вообще: зачем подставлять агента, подвергать его драгоценную жизнь опасности? Разве Штирлицу советская разведка выдавала документы: "Сим удостоверяем: выдан открытый лист. Предъявитель сего командирован разведкой СССР в распоряжение Третьего Рейха. Действительно до 9 мая 1945 г. - верить". Да и не нужно было Кулаковскому никакого документа, чтобы бежать в Аян, куда он прибыл 19 августа (за полмесяца до прибытия Пепеляева). Под маркой сбора фольклора. Скорее всего, никакой шпионской миссии у Кулаковского не было. Он попросту испугался, смалодушничал и удрал в Аян, надеясь там попытать счастья. Думал, что власть Советов скоро рухнет. И лишь потом задним числом, с помощью своего друга-чекиста С.Аржакова, сфальсифицировал оправдательный "пропуск" и на нём появилась фальшивая, оформленная задним числом надпись: "По 1 октября 1922. Верить".
Нет, верить абсолютно невозможно. Уже 7 сентября 1922 г. г-на А.Е.Кулаковского на совещании представителей общественности единодушно избрали в состав Совета народной обороны - консультативный орган контрреволюции. Безусловно, А.Е.Кулаковский с огромной радостью и энтузиазмом согласился сотрудничать в пепеляевском совете. Он был польщён и обрадован. Ему поручают важнейшую миссиию - инвентаризацию склада в Аяне. Контрреволюция нуждалась в надежном тыле и преданных агентах.
Уже 15 сентября 1922 г. А.Е.Кулаковский и Г.С.Ефимовым в качестве двух чрезвычайных уполномоченных ВОЯНУ и в компании с генерал-майора Ракитина - отправился на канонерской лодке "Батарея" в Охотск и далее в Оймякон, где тогда концентрировались силы белых отрядов.
Однако вскоре, видимо, почувствовав слабость пепеляевцев, А.Е.Кулаковский понял свою роковую ошибку. Он спешно прячется в Сеймчане в надежде отсидеться и выждать. И при первой возможности вновь переметнулся к "красным", военное превосходство которых уже не вызывало сомнений. Теперь-то он готов взахлёб манифестировать свою добровольно-принудительную готовность сотрудничать с "красными". Напомним, оправдательные слова одного историка: "Можно было обвинить Алексея Елисеевича в том, что он сразу не отказался и от назначения чрезвычайным уполномоченным ВЯОНУ по Северу, и от членства в "Совете общественных деятелей" Якутии. Историк правильно подчёркивает: "Но он не мог отказаться. Напротив, Алексей Елисеевич, можно полагать, был доволен, что пользуется доверием со стороны пепеляевцев". Мол, на должности чрезвычайного уполномоченного ВЯОНУ Кулаковский "ничего не сделал для пепеляевцев". Тут уместно поставить жирный знак вопроса, или стыдливо закрыть глаза на проблему. Многие исследователи, вероятно, так и поступили, чтобы пощадить имидж "классика". Действительно, спасительный тезис о том, что Кулаковский "ничего не сделал", повисает в воздухе, т.к. трудно подтвердить или опровергнуть. Если он и оказывал А.Н. Пепеляеву какие-то посильные услуги, то, конечно, только интеллектуальные, информационные, разведовательные. Никто ведь его не заставлял брать в руки оружие шпиона. Наверняка, пепеляевскую контрразведку интересовала любая информация из Якутска, характеристики отдельных высокопоставленных функционеров типа Аммосова, Ойуунского, Лебедева и прочих врагов. Ситуация номенклатурной драчки между группировками красных, нападение на штаб Н.Каландаришвили вызывали большой интерес у генерала А.Н.Пепеляева. При умелом подходе можно было вербовать много сторонников белого движения. Безусловно, что этой ценной информацией Кулаковский охотно делится со своими белыми коллегами. Желая быть полезным, Алексей Елисеевич был не только доволен, но и расстроган до глубины души: он восстребован пепеляевцами, ценим, обласкан, пользуется доверием.
Единственный источник - электрографическая копия с разъяснениями Афанасия Семёновича Ефимова [не путать с Георгием Семёновичем Ефимовым - губревкомовцем-перебежчиком, лидером ВЯОНУ. - прим. В.С.], который задним числом свидетельствовал (или лжесвидетельствовал?). 2 марта 1976 г. о том, "что по отношению к белогвардейскому движению Кулаковский проявлял "постоянную пассивность", на их совещаниях "обычно отсутствовал", не искал встречи с Пепеляевым, "избегал общения и бесед с Ракитиным" [Ефимов А.С. Письмо от 02.03.76, с.2,4. - Цитата "ПЗ", 1984, №4, с.135]. Стоит ли доверять подобным запоздалым "воспоминаниям"? Ведь, конечно же, Кулаковский с Ракитиным, который ехал для формирования белогвардейского отряда, встречался постоянно, беседовал, советовался, обсуждал перспективы совместной борьбы.
С другой стороны, если предположить, что Кулаковский действительно имел "шпионскую миссию", то весьма и весьма странно не воспользоваться уникальной возможностью и не снять информацию непосредственно у самого Пепеляева и иных высокопоставленных офицеров, т.е. из первых рук! Многие разведчики лишь мечтали бы о такой потрясающей возможности. А если "избегал общения", "проявлял пассивность", "отсутствовал", то какой же ты, пардон, разведчик? Грош тебе цена. Навряд ли, Кулаковский был таким уж безнадёжным трусом. Не верится. На роль персонажа из фильма "Адъютант его превосходительства" он явно не претендовал. Вот почему разумнее предположить, что мы имеем дело с тремя поздними фальсификациями историографии Якутии: 1) продлённый задним числом "Пропуск"; 2) письмо с сомнительными воспоминаниями А.С.Ефимова; 3) версия историков о "шпионской миссии", канонизация коего уже ставилась в то время в умах обкомовских пиарщиков. Вероятно, фальсификация потребовалась советским историкам для того, чтобы оградить имидж "классика": нужно было сделать для народа "кумира". А если "кумир" сей "контрик", то - как быть? Обязательно требовалась фальсификация! Ведь иногда, бывает очень полезно врать "во благо".
Ноябрь-апрель 1923 г. Кулаковский опасливо отсиживался в Сеймчане. Мол, "спасся от белобандитов уходом в Сеймчан". На каких простофиль расчитан сей тезис местных историков?
Имеет смысл обратить внимание на письмо белоповстанца Петра Слепцова, который пишет супруге Кулаковского - Евдокии Ивановне - поразительное по искренности послание от 2 августа 1923 г.: "Я как и все мои друзья решили сдаться красным…. Красные победили наших везде и нет ни одного уголка в Якутской области, где бы держались белые. Думали освободить наш народ от ига большевиков. Думали отомстить им за безвинно погибших братьев", но "победить большевиков нам не удалось, отомстить тоже. Народ наш отошел от нас и ничего не осталось у нас". "Не говорите, Евдокия Ивановна, что мы сдаёмся по свой слабости, не попрекайте нас в непоследовательности и неустойчивости - сила силу ломит. Нам без ваших упреков тяжело и страшно больно сдаваться врагам своим, с которыми мы не дружить хотим, а бить и истязать"; "и сдаемся мы ещё с большим желанием мстить и когда-нибудь рассчитаемся с ними по-своему". В конце письма просит передать огромный привет своему единомышленнику А.Е.Кулаковскому. Тут, как говорится, комментарии излишни: врагами для Кулаковского были не белые, а красные[ЦГАДВ, ф.Р-24-22, оп.2, д.65, л.185].
Нелишне отметить, что впоследствии сей источник каким-то невероятным образом пропал из архива. Неужели в архивах возможно хищение документов? Наверное, если нельзя, но хочется воровать, то можно. Хотя "джин всё равно вырвался из бутылки": письмо ранее было введено в научный оборот и официально цитировалось, в частности, в книге П.У. Петрова "Разгром пепеляевской авантюры" (Якутск. 1955 г.), а также исследованиях Ф.Г.Сафронова.
Историк Прокопий Устинович Петров недоумевал, размышляя о двойном стандарте решения суда ревтрибунала по участникам пепеляевского повстанческого движения. Всего было арестовано 500 белых бойцов. Из них 200 освобождены, 162 подвергнуты административной ссылке. Особенно же повезло около 50-ти видным якутам-белоповстанцам, ибо по официальной просьбе правительства ЯАССР они переданы в заботливое распоряжение республики и немедленно амнистированы. Что касается г-на Кулаковского, то его даже не арестовали. Хотя могли бы и расстрелять. Помогло сеймчанское сидение. Сидел тихо, не высовывался, поэтому и уцелел. Резонанс пошёл лишь потом. Прокопий Петров, когда обстоятельно изучил вопрос, удивлённо отмечал: "Скрытые враги народа аммосовы, бараховы и ойунские, занимающие тогда руководящие посты в Якутской республике, амнистировали поголовно всех участников пепеляевской банды. Не были наказаны даже главари буржуазно-националистических бандформирований М.К.Артемьев, П.Сысолятин и другие. На их совести лежало немало тяжких преступлений против народа и Советской Власти" (с.91)".
Самым же полноценным и достоверным источником является справка "Политическая биография А.Е.Кулаковского", подготовленная Ф.Г. Сафроновым по заданию ЯОК КПСС в марте 1976 г. Федот Григорьевич Сафронов (1914-1995 гг.) - один из видных историков Якутии советского периода - в этом документе неопровержимо доказывает, что Кулаковский являлся активным сподвижником белоповстанческого движения. Получал от А.Н.Пепеляева щедрое жалованье, правда, не дензнаками, а "белой рухлядью" - пушниной, реквизированной у местного населения. В награду за верную службу он получил несколько десятков шкурок горностая. Слов нет - заслужил! Вот почему, когда читатель знакомится со скучным и бессодержательным "Дневником сеймчанского сидельца" А.Е.Кулаковского, то может прочесть о том, как "бедствовал" поэт, кормясь исключительно от щедрот сердобольных аборигенов-тунгусов. Скорее всего, А.Е.Кулаковский готовил себе алиби для красных: мол, "убежал", "отсиживался", "ждал победы красных". Так ли? А куда, голубчик, пушнинку-то пепеляевскую спрятал? Об том - ни звука. Поэт, как многие знают, имел "коммерческую жилку", хоть и слыл неудачливым предпринимателем. Последний его бизнес, впрочем, оказался не столь уж скверным: получил вознаграждение и от белых, и от красных. Как говорится, ласковый телёнок двух маток сосёт. С красными добром не поделился. Не очень-то он их жаловал [Сафронов Ф.Г. Белые пятна в биографии А.Е.Кулаковского // "МК в Якутии", №35(212), 27.08-03.09.03г., с.12-13].
Да и не один Кулаковский был такой. Например, Матвей Матвеевич Сивцев - кстати, родной дядя якутского сочинителя Суоруна Омоллона (известного беллетриста, автора нашумевшего рассказа "Пионер Чечёски", о якутском Павлике Морозове). Дядя сей являлся одним из руководителей контрреволюционного ВЯОНУ, люто ненавидел советскую власть. Находясь при Пепеляеве, он курировал товарно-материальные ценности, работал, как и Кулаковский, на тыл белоповстанческого движения. Кончил он, впрочем, трагически, как настоящий герой: не захотел делиться реквизированной пушниной со складов ВЯОНУ и был убит на боевом посту в Новом Устье (близ Охотска) кем-то из "своих" при отступлении белых бойцов, защищая добро белоповстанцев от мародёров. Говорят, что дядя сей был самым первым учителем П.А. Ойуунского в Татте. К сожалению, ученик не превзошёл своего учителя. Хотя, впрочем, с какой стороны смотреть.
Наверняка, рассмотрение судеб и творчества двух поэтов - Ойуунского и Кулаковского - может привести к интересным открытиям. Безусловно, агитпроповец Ойуунский по степени таланта безоговорочно уступал поэтическим дарованиям Кулаковского. Дистанция - как между Сальери и Моцартом. Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить "Сон белого шамана" первого с "Красным шаманом" последнего. Пожалуй, анализом сих произведений следует и заняться в дальнейшем. В любом случае приведенные в настоящей статье факты и источники подтверждают догадку: у сознательного Платона Ойуунского были все основания ненавидеть несознательного Алексея Кулаковского. Ирония истории распорядилась иначе: по какой-то странной прихоти судьбы нашего красного "ойууна" расхвалили на все лады и "продавливали" по линии ЮНЕСКО, а про белого "ойууна", хотя памятник ему все-таки поставили, скромно умолчали. Оказалась возможной такая несправедливость только по одной причине: красную и белую правду рассказать до конца - в рамках старых схем мифологизации и фальсификации истории Якутии - невозможно.
[Источник: Белый и красный. Почти как Моцарт и Сальери // "МК в Якутии", №29(206), 16-23.07.03г., с.11.].
Ранее мы уже неоднократно отмечали в предыдущих публикациях доподлинный тезис - истину о том, что революционный поэт тов. П.А.Ойуунский люто и мучительно ревновал к литературной славе известного пиита А.Е.Кулаковского. Последний, выступая в роли кудесника-прорицателя, в своей несколько наивной языческой мистерии "Сновидение шамана" (1910 г.) новаторски вынес социальный идеал в будущее и глубокомысленно предрекал, что, во-первых, "через 30 лет чаяния нам улыбнётся жизнь" [т.е. 1910+30= 1940 год]; во-вторых, "спустя ещё 20 лет славно поправится наша жизнь" [1940+20=1960 год]; в-третьих, "позже, через полвека, придёт полная счастья жизнь" [т.е. 1960+50=2010 год]. Таким образом, если верить оптимистическим предсказаниям кудесника, якутянам ждать осталось совсем уж немного: через 7 лет все граждане многонациональной Якутии обретут наконец-то долгожданное и вожделенное счастье, ибо, благодаря пророческому гению поэта, неукоснительно предначертаны точные сроки окончательной победы наступающей эры всеобщего блаженства. Впрочем, Кулаковский устами своего белого шамана-сновидца ставил обязательнейшее условие: заветное повсеместное счастье может наступить лишь и только в том, случае, ежели народ саха или великий уранхай-сахалар будут "просвещаться, вооружаться знаниями, дорастут до уровня пришельцев в культурном отношении. И это волшебное средство представляется единственным и универсальным. Теперь будущее родного народа рисуется оптимистически"["Отчет о НИР". Якутск, ИЯЛИ ЯФ СО АН СССР, "ДСП", 1987, т.2, с.34-35)].
Не отставал от него и Ойуунский. Претендуя на роль главного идеолога, он выдвинул собственный, хотя и менее убедительный вариант "шаманического прорицательства", так сказать, с позиций высокой марксистско-ленинской идейности. Заглянем же и мы прекраснодушно в высокоидейное, но мало читабельное произведение тов. П.А. Ойуунского "Красный шаман". Сей "шедевр" - около 30 страничек текста - утомлённый поэт вымучивал из себя долгих и тяжких восемь лет (1917-1925 г.) - по три-четыре страницы в год. Темпы, надо отметить, черепашьи. Но, на наш взгляд, получилось - пусть и при всех стараниях - весьма скверно и неубедительно: высокий талант уступил место низкой политической конъюнктуре - такова участь творческого грехопадения. Когда поэт верстается на чиновничью службу, у его Пегаса отпадают крылья. Вероятно, такова неизбежная закономерность.
Читая самые первые строки, легко убедиться в самоочевидном. Главный персонаж - "красный" шаман - стал шаманом после того, как в него вселился некий змий, посмотревший пристально в глаза герою. Тут Ойуунский использовал библейскую метафору Змия-искусителя. Одновременно сцена-миниатюра имеет подозрительное сходство с бессмертным пушкинским стихотворением "Пророк": пророк стал пророком, когда шестикрылый Серафим явился ему на перепутье. К примеру, у Пушкина читаем: "И он мне грудь рассёк мечом, и сердце трепетное вынул". У Ойуунского же идёт почти дословная калька: "И сердце - ужаса полно, рассечено в куски оно". У Пушкина: "Восстань, пророк, и виждь, и внемли". У Ойуунского: "Восстав от сна, я покорился чуду. Очнувшись, понял, что шаманом (читай - "пророком") буду". Возникает ощущение, что тов.Ойуунский, мучаясь стихотворчеством, сознательно (или бессознательно?) заимствовал у А.С.Пушкина сюжет и сцену первого действия своего опуса. Оно, конечно, от великого Пушкина не убудет - не жалко. Но вся эта псевдомифология, претензия на художественную выразительность, понадобилась начинающему стихотворцу-подражателю не для изысканного эзопова языка, дабы сокрыть кондовую пропагандистскую апологетику, а напротив: "малограмотный"-де, "забитый"-де, "вымирающий"-де народ просто не понимал, не осознавал, не воспринимал сложных западнических марксистских постулатов, посему для массовой промывки мозгов обывателя требовались-де бесхитростные сказочные сюжеты, в кои необходимо было вдохнуть, впихнуть, внушить новомодные социалистические, революционаристские и атеистические догматы. Установка, коей руководствовался пламенный тов.Ойуунский вполне очевидна: шаманизм должен уступить место марксизму-ленинизму. Одну сказку (олонхо) следует заменить сказкой другой (атеизм), оставив лишь эпическую гиперболизированную форму, характерную для фольклора. Сие впоследствии получило в его, сказочника, оправдательных наукообразных статьях наименование "складывающегося олонхо" - явная (пусть и наивная) претензия автора на то, чтобы впервые в мировой литературе (чем не Шекспир?) измыслить совершенно новый, небывалый в мировой литературе жанр! Но кишка оказалась тонка - залихватская претензия на поверку обернулась фарсом, бредом ниспровергателя народных устоев. Одним словом, литературный терроризм - под стать Герострату.
Главный герой - Красный шаман, по характеристике одного из персонажей одноименного произведения, - это "молокосос", птенец самонадеянный", "упорный", "злобный", "язвительный", "дерзкий" враг вековечных традиций, революционер, отказавшийся от послушания, посягнувший на устои Среднего мира, нагло подрывающий и попирающий указы высших сил, во главе коих стоит великий Одун-Хан (на небесах) и могущественный отец-тойон Орос-Бай (на земле). Как верно охарактеризовал его мудрый шаман-Лиса, в главном герое - в Красном шамане - "хватает и тупости и твердости, и глупости и гордости". Глупость состояла в самом страшном смертном грехе - в хуле на богов: "Кланяться не буду я богам! Клятву над огнём другую дам". А именно впадает в гордыню мирского (светского) мудрования. Цитируем: "Над человеком Бога нет! Создался сам наш древний свет! Клянусь содеянным грехом!" Каков же, однако? Фактически, тов.Ойуунский и его главный герой утверждают скверную, поганистскую, кощунственную альтернативу: "Богом станет человек!"
Далее Красный шаман встречает голодных трудящихся косарей. Один из них не ел пять дней. Нет, это не пост и не лечебное голодание на свежем воздухе. Косаря нещадно эксплуатирует главный менеджер Срединного мира Орос-Бай, по вине коего "горем мир гложется, горем в мире множится". Такова прискорбная тенденция. Встреча с трудящимися массами (сенокосчиками, т.е. крестьянством) переворачивает мировоозренческие установки шамана. Его тотчас начинают одолевать, с одной стороны, опасные богоборческие умонастроения, а, с другой, - социально-политические мечтания о переустройстве мира. В частности, и он, "сулящий битву прорицатель, судьбы народной предсказатель", внушает экскплуатируемым косарям своё новое непримиримое нигилистическое кредо, кое направлено на насильственное переустройство существующего миропорядка в пользу сенокосчиков (крестьянства) и "дровосеков" (рабочего класса).
Столь нежданный бунтарский революционаризм нацелен на идеал: "Станет мир наш горький светел и сладок". Способ реализации грядущего социально-политического переустройства мира, согласно Красному шаману, состоит в апологии борьбы и преодоления. В сущности шаман становится идейным сторонником старых общесоциологических установок французских буржуазных историков Франсуа Пьера Гиойома Гизо, Франсуа Огюста Мари Минье и Огюстена Тьерри, провозгласивших впервые (задолго до Карла Маркса) учение о классовой борьбе.
Возроптав, Красный шаман сознательно встает на путь террора. В частности, вынашивает подлый и коварный план похищения души удивительной красавицы - дочери тойона Орос-Бая. С какой же, спрашивается, целью? На вопрос дается циничный ответ: "Чтобы девичьей кровью напоить божество" - чучело орла. Впрочем, Красный шаман не становится серийным сексуальным маньяком. Он проводит единственную террористическую акцию: через дымоход хулигански подбрасывает впечатлительной девушке свой бубен, после чего красавица-кыыс падает в обморок. Далее сюжетная канва и вообще обрывается. У поэта не хватает литературного мастерства. Читатель недоумевает: чем же дальше-то дело завершится? Увы, продолжения нет. Здесь мы вынуждены фиксировать неожиданный прерыв сюжетной интриги, что не делает чести даже начинающему автору, ибо композиция на поверку осталась весьма примитивной, недоделанной, дилетантской.
Супротивник Красного шамана - тойон Орос-Бай (на земле) хочет выдать свою любимую дочку Айыы Куо за Орулос-Дохсуна (громоподобного правителя 9-го неба) и тем самым миротворчески "объединить судьбу земли и неба". Он оптимистически и жизнеутверждающе мечтает о гармоничном существовании, социальном согласии. Как настоящий мудрец, он призывает: "Пусть горе в мире уничтожится! Пусть счастье в мире крепнет, множится!" Всё добропорядочное окружение Орос Бая солидаризируется с ним. Но есть и супротивные отщепенцы типа Красного шамана, которым почему-то не нравится подобная счастливая перспектива. Красный шаман - "сулящий битву прорицатель" - внушает своим сторонникам нечто противоположное, страшное, непотребное. Его стратегическая "программа-максимум" такова: поскольку "стар и лжив земной закон-порядок, станет мир наш светел". Однако лишь тогда, и только тогда, когда "в борьбе суровой люди породят порядок новый". Распропагандированные косари-сенокосчики впадают в правовой нигилизм. Вооруженные новым учением, косари солидаризируются со своим бесноватым вождём, объявляют его "красным" и напутствуют своего новоявленного фюрера: "Будь же крепок, как булат, брат наш мудрый, старший брат!" Тут явно присутствуют две метафоры. Первая - тезис о "старшем брате" (хотя этническая принадлежность самого красного шамана, пожалуй, и не существенна, главное - он интернационалист-космополит, богоборец, ниспровергатель устоев. Вторая - метафора "большевистской твердости". Кстати, поэт Николай Тихонов, имея в виду коммунистов, произнёс: "Гвозди бы делать из этих людей. Не было б в мире крепче гвоздей", но у Платона Ойуунского лучше: булатная сталь прочнее железных гвоздей!
Действия шамана запрограммированы и необратимы, т.к. "единственно верный путь" заведомо известен: "Нет, не погашу я злобу, не сниму свои проклятья, не устану враждовать я", "Вытопчу, выжгу счастье врага". Оппортунизм герою не грозит, т.к. он, высокоидейный злюка, неумолим и беспощаден, последовательно и неуклонно придерживается принципа партийности: "Хватало в нём и тупости и твёрдости, хватало в нем и тупости и гордости!" Кстати, напомним основной тезис из учебника научного коммунизма: партийность - это осознанная классовость. Имеется в виду классовость косарей (крестьян) и дровосеков (рабочих). Подкупают и экстремистские лозунги: "Восстань же против гнета разум!", "Восстаньте, страждущие разом!", "Озлобься, нищий, угнетенный!" и т.д. Воистину, недоучившийся учительский семинарист тов. Ойуунский неплохо знал политграмоту.
Наметив основные стратегические ориентиры, Красный шаман разрабатывает тактику ("программу-минимум"). Несмотря на то, что откровенная натуралистичность грядущего внезапного и вероломного нападения на противника кого-то и покоробит, но ведь "революцию не делают в белых перчатках". План "блицкрига" таков: "Дерзко ринусь на Орос-Бая, сверху, как гром, упаду я", "Сердце врага найду я, буду в чёрную печень, будто копьё, ворога раню навылет; брошу, свиреп и грозен, гада затылком оземь!", "Орос-Баю жизнь я сокращу: обхвачу его уздой тугой, опрокину навзничь, пну ногой". Некрасиво и неэстетично получается: бить лежачего - самое последнее дело.
Далее планировались репрессии по отношению к сородичам Орос-Бая, к ЧСИР ("членам семьи изменников родины"), как сказали бы товарищи из НКВД: "Алой кровью дочери его алчное насыщу божество" (если исключить низкий эротический аспект, то, очевидно, под "божеством" подразумевалась система ГУЛАГ?), "Если жив ещё небес закон, то и жениху житья не дам: отыщу, найду его, старик, омрачу его небесный лик!" (тут всё понятно: после вооруженного переворота, необходимо нейтрализовать вероятные контрреволюционное выступления)- такова суровая логика классовой борьбы.
Мы бы охотно проследили сюжетные мытарства красного шамана. Но, увы, кроме встречи с сенокосчиками-косарями, миротворческой дискуссии с посланниками Орос-Бая (беседа с изобретательным Шаманом-Лисой) и хулиганской акции против очаровательной дочки Орос-Бая, никаких событий в опусе Ойуунского не происходит. Как жаль, сюжет абсолютно отсутствует! Характеры персонажей не прописаны, фрагментарны, невыразительны и неубедительны. Зато показан итог: шаман на поверку оказался расстригой-атеистом: он решительно отмежевался от своих даров и жертв небесам, отринул "ложную мудрость жгучего дурмана". Причем "отрёкся сам", добровольно. Как следствие читателю предлагают декларативные вопли-призывы: "Прочь колдовство! Сгинь! Рухни! Пусть пропадёт камланье! Молитв не ждите, духи, - молчат уста шаманьи".
Впрочем, иные филологи пытаются убедить нас в том, что поэт всё-таки каким-то образом стремился будто бы к философской, - мы цитируем: "интерпретации вечных истин, вечных нравственных ценностей, духовного завещания прошлых эпох". Увы, по "Красному шаману" такого стремления совершенно не прослеживается. Даже напротив. Если уж говорить о "философичности", то надо вести речь об утилитарной "философии желудка", "философии нигилизма", ибо самые заключительные гедонистские строфы поэмы таковы: "Корма мне хватает! Жизнь не так плоха! Хо-хо-хо-хо! Ха-ха-ха-ха!"
Так давайте и мы все вместе грустно посмеёмся: ХХ век (или "Ха-ха век" - как остроумно сказал однажды Виктор Шкловский) даровал нам незаурядного пламенного стихотворенца, ритуально расшаманившего и перешаманившего своего злобствующего шаманического героя, заставившего священного Духа Огня, почитаемого в народе, питаться скудными объедками атеистической бездуховности, которой был противопоставлен впоследствии культ самого Ойуунского - воинствующего безбожника. Странно, что современные ревнивые поклонники тов.Ойуунского пытаются, с одной стороны, реанимировать дух шаманизма; с другой - делать вид, что самый главный хулитель и гонитель шаманизма в Якутии (тов. Ойуунский) в антишаманических шельмованиях и репрессиях будто бы не замешан совершенно. Так ли? Ныне, как нам докладывают, интеллектуально дезориентированная и прекраснодушная публика проводит какие-то оголтелые заседания общественности в Центре Духовности ("Арчы Дьиэтэ") в защиту поэта-нигилиста, гонителя исконной шаманической народной веры. Согласитесь, получается парадокс. Ведь сам поэт в своих словах и делах был более последовательным и принципиальным, нежели нынешние его ревностные фанаты.
Чтобы не оставаться голословными, приведём общеизвестный факт: именно под высоким руководством тов.Ойуунского (с 1923 по 1925 гг. - председатель ЯЦИК) ещё 3 ноября 1924 г., вслед за вакханалиями и погромами адептов местного "Общества Воинствующих Безбожников" (т.е. за несколько месяцев до завершения малоубедительного агитпроповского опуса "Красный шаман"), подготовлено и оглашено - с подачи вездесущего богоборца тов. Ойуунского - знаменитое, но постыдное постановление "О мерах борьбы с шаманизмом". В упомянутом антинародном, античеловечном, репрессивном Постановлении ЯЦИК № 65 от 03.11.24 г. недвусмысленно сказано: "Шаманизм - это дурман первобытного суеверия и предрассудков". Вменялось: "борьбу с шаманизмом вести мерами культурно-просветительского характера, агитацией и пропагандой". Товарищ Ойуунский и его подручные подчёркивали, что "особые действия шаманов (вымогательство, совершение обманных действий с целью извлечения таким путём какой-либо выгоды и тому подобное) - необходимо выделить особо и вести с ними борьбу, привлекая виновных лиц к ответственности в уголовном порядке, для чего поручить Наркомюсту ЯАССР представить на утверждение Президиума ЯЦИК проект инструкции судебным учреждениям и местам о порядке привлечения к уголовной ответственности шаманов за совершение ими деяний, предусмотренных Уголовным кодексом РСФСР". Короче, товарищи-комиссары всемерно гнобили шаманизм - всерьёз и надолго, люто и бескомпромиссно.
Кощунственно, глумливо, по-сатанински относился тов.Ойуунский не только к вере своих пращуров, но и к традициям Русской Православной Церкви, о чём вспоминает даже его коллеги. Так, например, Георгий Иванович Лебедев, коллега нашего поэта по губревкому, с некоторой брезгливостью вспоминает: "Использовались тойонатством и ошибки отдельных представителей советской власти, которые были, ибо неоткуда было взять более толковых. Если, например, т. Слепцов (Ойуунский. - прим. В.С.) бывший тогда председателем губревкома, предписал священникам, где-либо служившим, остричься, обриться и снять своё духовное платье, то можно себе представить, как многое странным образом преломлялось на местах"[Лебедев Г. Пять лет на якутском фронте. Cб. "Революция на Д.Востоке. М.-Петроград, 1923. - С.35].
Важно подчеркнуть: главным начальником и основным вдохновителем широкомасштабного мероприятия по травле священнослужителей и шаманов являлся именно Платон Ойуунский. Честолюбивый горе-реформатор, культуртрегер агитпроповского разлива, он, наверняка, мнил себя на месте Петра Великого, отрезающего бороды у московских бояр. Действительно, таковых было маловато, зато спеси многовато. Сперва священнослужителей уничтожали, а потом и шаманов взялись. Стали и их ссылать в концлагеря. По всей Якутии прошел великий стон, глухие протесты и робкие недовольства не были услышаны. У дезориентированного обывателя отнимали последних заступников и надежду. Хватали не только священнослужителей, но и шаманов, и отправляли в места не столь отдалённые.
Кстати, протест Ойуунского против религии начался ещё раньше, в детские годы. Ещё тогда он совершил самый страшный: возвёл хулу на Бога. Такой грех считается смертельным, т.е. никогда не прощается. Известен из ряда вон выходящий случай: "Это было летом, перед поступлением Платона в школу. Когда люди со всем своим домашним скарбом переехали на летние стойбища, Платон подбил сверстников пройтись по оставленным юртам. Осматривали юрту за юртой. И нашли! В юрте сына Кюегю Никифора Манчурина им попалась икона. Начал Платон. Он кинул икону на землю - ну её пинать. Разделавшись таким образом с изображением одного Святого Лица, ребята продолжали свои поиски. И снова в юрте Данилы Манчурина, а затем в юрте старой Татьяны Саахарыма им попались в руки намалёванные угодники. Их постигла та же участь, что и икону, найденную в юрте сына Кюегю Никифора Манчурина. Понятно, пропажа икон осенью была обнаружена. Однако имён осквернителей Бога никио не узнал: Платона мы боялись - при крайней надобности он мог дать чувствительную оплеуху"[Слепцов К.А. Из детских лет писателя. - Статьи и воспоминания о П.А.Ойунском. - Якутск: Кн. изд-во, 1969. - с.100].
Впоследствии, маятник ненависти к шаманизму качнулся в другую сторону. Посмотрим, как реагировали современники на "шаманический" опус неукротимого поэта-атеиста? Известный литератор В.Леонтьев сокрушенно признавал, что произведение "не заслуживает никакой оценки", ибо бывают шаманы "белые" и "чёрные", а "красному" шаману не бывать, т.к. "шаман по природе своей должен противиться идеалам трудового народа". Тот же автор В.Леонтьев в критической статье "Красный шаман" Ойуунского ["Чолбон", 1927, № 3-4, с. 64] отмечал: "Красный шаман" - символ компартии. Шаман-Лиса - символ партий, противостоящих трудящимся. Реализм - продукт восходящего развития буржуазии. Ойуунский - реалист, но драма плоха". Вывод: плохую драму написал буржуазный автор, "попутчик" - пусть он даже и антишаманист-безбожник.
Проницательный писатель Николай Мординов (Амма Аччыгыйа) также с некоторым раздражением иронизировал насчёт незадачливого Ойуунского: "Выражать новое пролетарское содержание посредством старых прадедовских завываний-мотивов - всё равно, что петь "Интернационал" на церковный мотив" ["Социалистическая Якутия", 09.06.33г.]. Развивая ту же мысль, но уже в другом месте, Н.Мординов подчёркивал: "Законсервированная форма сказок и народных песен прошлого узка для полного выражения социалистического содержания" ["Советская Якутия", 1934, № 4, с. 76-92].
Псевдоархаическая форма, кою избрал лукаво-конъюнктурный, придворно-коммунистический поэт для настырно-нахрапистого насаждения агитпроповских антинародных (читай - антиякутских) догм, сыграла с ним самим дурную шутку. Всё оказалось скверным, неуклюжим, бездарным. Дискредитировался как сам коммуняшный агитпроп, так и мифопоэтическая традиция, идущая от высокой эстетики олонхо великого народа саха. Красный шаман Ойуунского так и не превзошёл белого шамана Кулаковского. В 20-е годы по данному поводу местные беллетристы провели любопытную полемику о возможности использования устного народного творчества. Многие литераторы и критики правомерно подвергли уничтожающей критике "Красного шамана" как супербездарное произведение и, соответственно, высказали своё глубокое неодобрение его незадачливому создателю. Например, весьма поучительна нашумевшая статья Алексея Андреевича Иванова (Кюндэ) "Фатализм, мистицизм и символизм в произведениях якутских писателей"["Автономная Якутия", 17, 18 марта 1926г.]. Как полагаем, статья заслуживает переопубликования. Архиважный источник для уяснения сути дела! Если мы обратимся к критическому наследию Кюндэ, многое прояснится.
Весьма своевременно и поучительно прозвучали также взыскательные реплики инспектора наркомпроса ЯАССР, будущего "живого классика" тов.Суоруна Омоллоона (Д.К. Сивцева), который авторитетно призывал: "Нам нужно активное отражение действительности прошлого, беспощадно раскрывающее гниль общественного строя того времени!" ["Отчет о НИР", т. 2, с. 469].
Увы, литературный начальник, ревностный и отъявленный гонитель шаманизма тов.Ойуунский высокомерно не согласился со своими взыскательными собратьями по перу, спешно, как бы чего то опасаясь, издал стихотворный малоубедительный памфлет "Похороны Ойунского", где внушительно и с острасткой прокричал, прорычал, прогремел: мол, замучитесь меня хоронить и вбивать осиновый кол в мою могилу. Уж если на то пошло, то я сам всех вас урою. Вероятно, он, опытный мастер кулуарной интриги, умело использовал административный ресурс и партийно-советский нажим, дабы во что бы то ни стало блокировать и распропагандировать своих проницательных оппонентов. И - не без успеха. Так, например, Р.С.Кулачиков (Элляй), ранее сильно подозревавший и упрекавший тов.Ойунского в "национал-оппортунизме" и всемерно третировавший (не менее, чем проницательный А.А.Кюндэ) бедного тов.Ойуунского ("Кто не порвал с мифологией, тот скоро сам станет прошлым, ибо новая жизнь несовместима с религиозными предрассудками, шаманизмом!"), резко переменил свою точку зрения. Уже в 1929 г. он вынужденно "распропагандировался" и послушно повторял как заклинание, печально пряча глаза, "правильные" слова: "Шаман предвосхищает великих вождей угнетенного человечества - К. Маркса, Ф. Энгельса, В. Ленина! Из механического слияния седой старины с идеологией пролетариата получилась поэзия тов.Ойунского, подобная мифическому Минотавру". Что же, братцы, получается-то? Идём туда, куда подует ветер? Действуем по принципу флюгера? На что, спрашивается, намекал многомудрый Элляй под видом внешне лестного отзыва? Уж не имел ли он в виду, что сиятельный тов.Ойуунский, как упомянутое страшное и омерзительно-отвратное чудовище Минотавр, готов сожрать любого из них? Вероятно, именно так дело обстояло? Идея "интеллектуального каннибализма" витала в воздухе? В те зловещие и страшные 20-30-е годы местная пугливая пишущая окололитературная партийная шатия-братия чем-то напоминала барахтающихся пауков в стеклянной банке. Но, пожалуй, сие - сюжет, заслуживающий особого обстоятельного рассмотрения. Имеются убедительные неопровержимые архивные документы, эпистолярии и горестные воспоминания очевидцев. Нелишне бы их, источники эти, всенародно огласить, дабы до конца понять всю подноготную той сволочной и подлой эпохи. В отношении ложных кумиров-идолов требуются деканонизация и объективный анализ.
[Враг шаманизма. Таланты и поклонники. // "МК в Якутии", №31(208), 3007.06.08.03г., с. -23.07.03г., с.12-13.].
Утверждается, что Ойуунский - "выдающийся ученый". Согласно празднованию в 2003г. т.н. "Года Ойуунского", в качестве одной из "ипостасей" революционного деятеля называется его "научный" вклад. Но о каком конкретно "вкладе" речь? Безусловно, любовь к науке - святое чувство. Возможно, что "самородок" Ойуунский, как и Сталин, был "большой учёный", восторженно обожал науку, хотя и являлся её, так сказать, незаконно рожденным её пасынком. К тому же, к сожалению, Платон не получил систематического образования. Все его "университеты" - неоконченный первый курс (1917-18гг.) Томского учительского института, которым, впрочем, он пренебрёг, убежав (очевидно, от армейской мобилизации?) в деревню Казанку, "в народ", чтобы преподавать детишкам в начальных классах азбуку. Остается тайной вопрос: каким образом, практиканту начальной школы, не имеющему диплома об окончании вуза, удалось, - после неудачной попытки поступления в Институт красной профессуры - раздобыть-таки в 1931 г. разрешительный документ (по протекции проф. Ем. Ярославского?), дабы, - минуя все курсы студенчества - получить зачисление аж сразу в аспирантуру НИИ национальностей СССР и защитить в 1935г. диссертацию на тему "Якутский язык и пути его развития" на соискание учёной степени кандидата лингвистических наук? Напомним, кстати, что диссертация содержала политические выпады и резкие обвинения, направленные против т.н. "буржуазного националиста", А.Е.Кулаковского, который не мог уже оправдаться от наскоков "отца младосоветской литературы", находясь в могиле. Скверно и то, что нападки сделал "первый остепенённый лингвист из народа саха" [Тобуроков Н. Кто он, П.Ойунский? // Якутия, 20.08.93, с.2].
Самый большой аванс в адрес Ойуунского выдал известный поэт Сергей Михалков, великодушно позволивший себе комплиментарное, но безосновательное высказывание: "Труд П. Ойуунского, воссоздавшего якутский героический эпос, может быть приравнен к подвигу…".
Похвала С.Михалкова включает в себя три дискуссионных момента (вернее, три ошибки): 1) ничего Ойуунский не воссоздавал, ибо свой фольклор этнос саха никогда и не утрачивал (существовало много олонхосутов - носителей эпического наследия; их никто не преследовал, в отличие от шаманов); 2) олонхо не может квалифицироваться как "героический эпос", т.к. никаких реальных конкретно-исторических событий и хронологического геройского нарратива, сей эпос не отражает; у него иная содержательная подоплёка - не историческая, а мифо-космогоническая, сказочная, патриархально-архаическая; 3) если и "приравнивать к подвигу" упомянутый труд, то, пожалуй, как образчик научной недобросовестности и пренебрежения (может быть, и непреднамеренного?) к авторскому праву, т.к. "воссоздатель" по какой-то причине забыл сослаться на богатые источники и первоклассные полевые материалы своих предшественников, по плечам которых он карабкался к зениту своей славы.
В самом деле, Ойуунский скромно (или по наивности?) умалчивает, на какие работы своих предшественников опирался при "воссоздании" широко известного - задолго до рождения Ойуунского - популярного у олонхосутов и народа сказания "Нюргун Боотур Стремительный". Не существовало понятия об авторском праве? Заимствовали друг у друга? Среди трансляторов традиции - олонхосутов - такой подход приветствовался: ведь живое слово - к делу не пришьёшь. Главное - потешить публику, ублажить. Иное дело - консервативная академичесчкая среда, где непоколебимо витают требования научной этики.
Исследователь фольклора саха И.В.Пухов (сотрудник Литинститута им. Горького) впоследствии предполагал, что, например, Ойуунский делал компиляции переводов С.В.Ястремского (на базе опять-таки трудов Э.К.Пекарского) - из олонхо "Шаманки Уолумар и Айгыр" [Труды комиссии по изучению ЯАССР. - Л.: 1929. Т. VII]. Однако можно предположить, что подлинным источником "реконструкций" и "воссозданий" являлись заготовки его родного дяди - Пантелеймона Слепцова, уважаемого олонхосута, у которого маленький Платоша учился уму-разуму.
Существует, также признание (кажется, единственное?) самого Ойуунского, о том, что морализаторская притча-предание о самодуре-самоубийце "Кудангсе Великом" выполнена, как выясняется, тоже не им, а лишь литературно отредактирована по единоличным авторским записям другого его однофамильца (родственника?) - Петра Вонифатьевича Слепцова (1880-1932), коему он, хоть и весьма скупо, но всё-таки "выражает огромную благодарность" ["ПЗ", № 1, 1991, с. 3]. Теперь мы можем с гордостью сказать: наш Платон - не плагиатор!
Таким образом, высказывания о том, что Ойуунскому-де принадлежит заслуга в "воссоздании" олонхо, следует отбросить как расхожий предрассудок. Скорее всего, он лишь эксплуатировал чужие тексты, имел к ним доступ. Ведь самому-то ему в силу своей огромной занятости вообще никогда не доводилось заниматься полевым сбором филологического и этнографического материала. Его эрудиция в фольклоре ограничивалась лишь детскими воспоминаниями. Кроме того, он бы и не мог заниматься полевым сбором, т.к. в период "воссоздания" находился в московской аспирантуре: пытался изучать немецкий и тюркские языки, чтобы сдать кандидатский минимум, бегал на лекции, ходил на посиделки земляков в постпредство, участвовал в акциях СП СССР, бегал в роддом к жене (его дочь родилась в Москве), носился по магазинам искать подгузники, соски и прочие причиндалы; собирал материалы для диссертации по разным библиотекам, а также помогал Г.С.Тарскому и С.П.Харитонову собирать материал для своего "Русско-якутского термино-орфографического словаря" (1935), готовился к защите. Времени у него, великого "чернорабочего-труженика", было в обрез. Ни о каком "воссоздании" олонхосутских текстов не могло быть и речи. Достаточно сопоставить хронологию, листаж и (главное) темпы бдений Ойуунского над двумя произведениями: "Красного шамана" - малюсенькое - в 30 страниц - предание он вымучивал из себя долгих восемь лет (1917-25 гг.), а огромное - в 407 страниц, 36 тыс. стихотворных строк - произведение "Нюргун Боотур" содеял за 2,5 года (1930-32 гг.). Несопоставимые темпы и листаж двух указанных произведений, неизбежно наводят на скептическую мысль, что их создавали два совершенно разных человека, а не один автор. Именно потому, что мы не сомневаемся в авторстве Ойуунского, посильно написавшего посредственное сочинение "Красный шаман", можно (и нужно) сильно сомневаться в единоличной его причастности к воссозданию "Боотура Стремительного". Единственное, на что он, этот Ойуунский, был способен, - рифмовать и компоновать, имея под рукой чужие тексты. И в этом смысле, он ничем не отличается от своего "со-автора", В.Золотухина, который с подстрочником перевёл на русский язык поэтические вариации Ойуунского "Нюргун Боотур Стремительный". Можно вспомнить также общеизвестный факт: 25 марта 1920 г. ЯкРайРевком национализировал библиотеки и личные архивы купцов и предпринимателей П.А.Кушнарева, Д.И.Меликова, А.А.Семёнова. Часть книг передали в т.н. Рабочий клуб (национализированный "Дом Приказчиков"), а рукописное наследство, в том числе и фольклорные записи, могли впоследствии осесть не только в архивах, но оказаться на руках у заинтересованных и корыстолюбивых лиц. Так, наверное, и было. Тов. Ойуунского, как человека любознательного, наверняка, интересовала судьба этого богатейшего чужого наследия.
Кстати, существует версия, что за спиной Ойуунского стоял тюрколог (А.Г.Поляков), "заикавшийся" на нескольких десятках языков. Впрочем, не ясно, когда именно и где впервые познакомился с ним Ойуунский, что посулил этому полиглоту? Автору сих строк рассказывали (сразу оговоримся: "за, что купил, за то и продаю"), что в Институте языка, литературы и истории СО ЯФ АН СССР) был обнаружен фрагмент "Нюргуна Боотура Стремительного", выполненного Поляковым, на рукописи стояла виза "литературного начальника", т.е. Ойуунского: "Одобряю!". Но куда же пропал сам переводчик? При каких обстоятельствах судьба занесла его в Якутск? Кто он такой как ученый? Как сложилась его дальнейшая судьба? Нет ответа. Зато, Ойуунский - реальный "воссоздатель"!
Вообще-то, хоть смутен и не ясен вопрос, однако принципиальный: даже если отбросить версию о научном шефстве "мифического" куратора-полиглота, тов. Ойуунский (большой любитель науки) всё равно не мог претендовать на авторство текстов олонхо. Хотя бы потому, что оно (т.е. олонхо) принципиально анонимно: автором всегда является народ, а не конкретная личность (полиглот А.Поляков и примкнувший к нему Ойуунский). В настоящее время, если верить публикациям, существует 150 полных записей различных Олонхо, размером от 6 до 20 тысяч строк каждая. Факт обнадёживающий. Впрочем, ныне они (записи) пылятся в архиве, где неторопливо, но неуклонно, создаётся подробнейший электронный каталог, - вероятно, под эгидой головного институтского Отдела Олонхо ИГИ АН РС(Я). То есть не нужно было "воссоздавать" различные варианты эпоса: они, однажды возникнув (на рубеже XVII-XVIII столетий), существовали всегда, и существуют, даже без посредничества тов.Ойуунского. В результате усилий ИЯЛИ-ИГИ АН РС(Я) уже опубликовано менее двух десятков текстов на якутском языке. Огромное достижение - за период 68-летнего существования института.
Можно констатировать, во-первых, некритическое возвеличивание весьма скромных достижений нашего героя (их ему, вероятно, приписали задним числом его восторженные биографы); во-вторых, прослеживается явное игнорирование и умаление огромных заслуг его знаменитых предшественников. Достаточно сказать, что задолго до Ойуунского началось изучение якутского фольклора. А.Ф.Миддендорф в конце 1-й половины XIX в. записал фрагмент "Эриэдэл Бэргэн" - текст издан в 1851 г. на немецком языке с помощью О.Н.Бётлингка (создателя якутского алфавита) и В.Я.Уваровского. Олонхо занимался В.В.Радлов, И.А.Худяков. В 1906 г. потомок ссыльнопоселенца в Якутии, уроженец с.Амга, крупный этнолог, уроженец с.Амга, сын русского ссыльнопоселенца Виктор Васильев записал олонхо Тимофеева-Теплоухова "Куруубайхааннаах Кулун Кулуустуур" (опубликовано в Петрограде в 1916). Кстати, и театральные постановки Олонхо появились до революции: в 1906 г. поставлен первый спектакль - Олонхо "Бэрт киhи Бэриэт Бэргэн", т.е. когда Платоша (будущий "воссоздатель") был маленьким.
Не соответствует действительности также и утверждение, что Ойуунский являлся родоначальником олонховедения как отрасли фольклористики. Работа, на которую обычно ссылаются как на классический образчик - "Якутская сказка (олонхо), её сюжет и содержание" [Сб. трудов "Саха кэскилэ", 1927, вып. I] - оставляет желать лучшего, носит эпигонский характер. В каком-то смысле, эта и другие его статьи ("Происхождение якутов", "Возникновение религии") даже и вредны, ибо изложенные там представления - о посмертном воздаянии, эсхатология, космогония, гипотеза этногенеза якутов - не подкреплены никакими серьёзными источниками, имеют околонаучное значение. Вероятно, сказалась тенденциозность Ойуунского. Ему необходимо было подогнать хоть какие-то факты под свою т.н. "концепцию" о "трёх родинах" саха (Приаралье - Байкал - Якутия). Не исключено, что он сознательно привнёс в текст "воссозданного им" сказания "Нюргун Боотур Стремительный" слова (топонимы, гидронимы, фауна, флора), свидетельствующие о будто бы "приаральском" происхождении этноса. Отсюда - с одной стороны - "львы", "тигры", "верблюды", море "Араат" и "Байгаал"; с другой - "камчатские морские бобры", "русские жемчуга". Псевдоархаика парадоксально перемешана с позднейшими заимствованиями, свидетельствующими о явным влиянием русского фольклора, позволяющего думать, что Нюргун Боотур - всего-навсего переодетый Илья Муромец, борющийся с трехглавым огнедышащим зием, в коего превращается (ликантропирует) один из контрагентов Нюргуна - злонамеренный адьярай-абааhы Уот Усутаакы, коварный похититель очаровательной Туйаарымы Куо (читай - Василисы Прекрасной). Некоторые исследователи полагают, что олонхо - это искаженная импровизация русских сказочных сюжетов, некий синтез взаимодействия двух культур. Возраст олонхо следует датировать XVII-XVIII вв.
Что касается олонхо, "воссозданного" Ойуунским, то оно двойственно и противоречиво: там присутствуют элементы архаики и, в то же время, - отъявленной модернизации. Подобные вольности (если, конечно, это не аллюзии неточного перевода В.Державина) были характерны для Ойуунского и раньше. Например, создавая своего агитпроповского "Красного Шамана", автор, будучи апологетом "классовой борьбы", ввёл в ткань своего повествования отрицательный персонаж "угнетателя народа" Орос Бая - явный намёк на зажиточный клан Оросиных, один из представителей которого (Константин Григорьевич Оросин), как мы уже отмечали, являлся известным олонхосутом, коллегой Э.К.Пекарского, переводчиком первой записи сказания о "Нюргун Боотуре". Чем же руководствовался "воссоздатель", когда вводил персонаж Орос Бая (Оросина)? Неужели, таким неуклюжим и зловещим образом он пытался закрепить за собой приоритет и заставить молчать родовитых Оросиных - представителей "байского клана" - в случае, если бы они подняли вопрос о приоритете, об авторском праве, высказали бы претензии нашему агитпроповцу? К тому же, многие Оросины сидели "тише воды, ниже травы", моля Бога о том, чтобы официальные власти поскорей забыли о недавнем "контрреволюционном заговоре" во главе с Романом Ивановичем Оросиным в 1920г. Забыли о том, что в 1922г. другой их родственник Пётр Иванович Оросин (Вольский) был на стороне контрреволюционного ВЯОНУ и возглавлял белоповстанческий отряд. В августе 1927 г. сей интеллигент всё-таки арестован. Известно также, что первой женой А.Е.Кулаковского являлась Е.И.Оросина, с которой тот бракосочетался в 1897 г. Неужели, пробираясь к славе "воссоздателя", Ойуунский расталкивал локтями своих предшественников? Да ещё намекал на родственные отношения А.Е.Кулаковского с опальным кланом и контактами поэта-белогвардейца с "белобандитом" П.И.Оросиным в период "Сеймчанского сидения"? Пожалуй, некрасивая получается история.
Бесспорной заслугой Ойуунского является создание Якутского НИИ языка и культуры при СНК ЯАССР - учреждение, которое он организовал, так сказать, "под себя", т.е. являясь председателем СП ЯАССР, одновременно оседлал директорское кресло. Прежнее место работы его наверняка не устраивало. Кстати, об этом, "нисходящем" периоде его деятельности, нет никаких обстоятельных исследований и воспоминаний. Почему? Что мы знаем о его деятельности после ксенофонтовщины (1928 г.), когда его не переизбрали председателем ЯЦИК? Листая различные - как правило, хвалебные, но малосодержательные книжки, - мы с трудом пытались восстановить скупые даты, за точность которых, впрочем, не берёмся брать ответственности: 1928-29 гг. - нарком просвещения и здравоохранения; 1925-26 - председатель Совета общества "Саха кэскилэ", куратор секции искусства; 1929-31 гг. - ответредактор и председатель общества "Якутгосиздат" и директор типографии г.Якутска. Эти периоды деятельности абсолютно тёмны, не ясны, не получили никакого внятного освещения и изучения. Для рьяных мифологизаторов и славословов нашего героя сия биографическая траектория почему-то оказалась не интересной, выпала за пределы их внимания. Явный спад в карьерном росте, вероятно, объясняется тем, что закадычные друзья его (Аммосов, Барахов) убыли с повышением в Москву, почти забыв о своём горемычном сотоварище.
В созданном НИИ, помимо администратора и хозяйственника Ойуунского, участвовали авторитетные исследователи (Г.А.Попов, Г.В.Ксенофонтов, Н.М.Заболоцкий, С.И.Боло и некоторые другие). Численность колебалась от 5 до 10 человек - масштаб лаборатории, а не исследовательского учреждения. Впрочем, сам директор всё более тяготился директорской ношей. Быть начальником политизированного заведения в столь смутное время - чрезвычайно опасно. Поэтому 11 августа 1937 г. он обращается в ЯОК ВКП(б) с докладной запиской на имя П.М.Певзняка и Н.Н.Окоёмова с просьбой "об освобождении его от руководящих должностей", "считаю более полезным работать в качестве рядового научного работника и писателя". Как истинный и бдительный коммунист, он "объективно" характеризует своих коллег, но сия объективка более похожа на донос сексота: 1) "Ксенофонтов Г.В., беспартийный, работает по вопросам этнографии, в прошлом юрист, один из лидеров нацинтеллигенции, выходец их тойонатской среды"; 2) Попов Г.А., беспартийный, знаток якутской истории до Октябрьской революции, выходец из чиновничьей среды, в 1917-18 гг. кадет" [Тобуроков Н. Завещание Ойуунского // "Республика Саха", 24.08.93].
Автор записки, как бы оправдывается, что оказался в окружении "классово чуждых элементов": один - "тойон", другой - "кадет". Опасное соседство. Кто же тянул тов.Ойуунского за язык? Впоследствии, на очных ставках в НКВД тов.Ойуунскому припомнят "кадета" и заставят показать, что историк Григорий Андреевич Попов, не просто бывший кадет, сын православного сященнослужителя, "черносотенец", но и "член контрреволюционной националистической организации". Так что Ойуунскому пришлось отвечать за свой "за базар". Выясняется, что он проявлял своё "классовое чутьё" в поисках "врагов народа" не только в тюрьме, но и задолго до своего ареста. Этот момент небезынтересен, т.к. доказывает идейную бдительность тов.Ойуунского.
Выдающаяся заслуга Ойуунского, пожалуй, заключается и в том, что его скороспелые этногенетические "прозрения" (которые не шли ни в какое сравнение с капитальными монографиями Григория Андреевича Попова, Гавриила Васильевича Ксенофонтова, Сесена Ивановича Боло, Георгия Георгиевича Эргиса, Алексея Павловича Окладникова) получили самое неожиданное продолжение - в завиральных статьях современных молодых авторов, специализирующихся на этно-политологической фантастике, которая иногда, независимо от их воли, плавно переходит в жанр сатиры и юмора. Например, один такой горе-этнолог и ойуунсковед удивил местное учёные сообщества, сообщив, что, оказывается, "народ саха вошёл в историю, как творец цивилизации человечества" ["ТС", № 31(187), 08.08.03г., с. 5]. Что уж там задрыпанный Древний Египет, замухрованная Месопотамия или паршивая Парфия? - Ерунда! Не там, как выясняется, вызревал очаг человеческой цивилизации.
Другой автор, в книжке под названием "Евразийский союз" (Якутск, 1998), вслед за Ойуунским, "авторитетно" разъясняет ошарашенной от изумления публике, что "племена айыы (т.е. саха) и гунны - это одно и тоже", вождь гуннов Аттила - якут. И далее, обчитавшись Гумилёвым, доверительно намекает, что рунические письмена - их рук дело; чЧингизхановский "Великий Джасак" (кодекс чести степных тюрков) написан именно саха, а не какими-то там "монголо-татарами"; матушка хана Батыя - не иначе как якутка "из лестных уранхаев"; религиозную ересь - тенгрианство - создали они же, воспитав заодно древних шумеров, счастливо одарив их, неучей, сокровенным учением и т.д, и т.п. Вот она - обратная изнанка тюркологии и якутологии.
Но это ещё что! Безумие "новых тюркологов" получается уж совсем космическим по своим масштабам. Некоторые "открыватели" договорились до того, что якутский этнос ведёт своё происхождение от инопланетян - братьев по Разуму, стоящих намного ступеней выше, чем горемычный род человеческий. Дескать, не могли предки сегодняшних саха добровольно выбрать эти холодные земли для проживания. Корабль, на котором они, когда над лесо-тундрой пролетали, потерпел крушение. Но многие спаслись... Интересно, а эскимосов в Гренландию какой чёрт занёс?
Пожалуй, можно согласиться с мнением некоторых критиков, которые сокрушенно отмечают: "Самым "мифогенным" разделом якутской этнографии остается проблема происхождения народа саха, и здесь также не обходятся без "научного" анализа Олонхо. К примеру, случайные созвучия между именами некоторых персонажей Олонхо и гималайскими топонимами легко могут стать основанием для легкомысленного вывода о том, что Олонхо зародилось в южных предгорьях Тибета".
От высокого академизма корифеев тюркология шарахнулась в низины самого отъявленного дилетантства и самонадеянного нарциссизма. В каком-то смысле, тенденция спровоцирована (хотя и невольно) серьёзными заблуждениями Ойуунского, его "научной" продукцией, инструментально культивирующей современный этноцентристский миф. И рядовой читатель, не сведущий в проблемах всемирной истории, вынужден глотать весь этот бред. Воистину, тов. Ойуунский - бо-о-ольшой учёный.
ЧАСТЬ III. (ПРИЛОЖЕНИЯ)
3.1. СПРАВКА ИЗ ЖУРНАЛА "ИСТОРИЯ СССР" Созданная по просьбе редакции журнала "История СССР" в составе старших научных сотрудников Отдела гуманитарных исследований ИЗиОПП СО АН СССР кандидата исторических наук В.Л.Соскина, кандидата исторических наук Н.Я.Гущина и кандидата исторических наук Б.Л.Борисова рассмотрела поступившие материалы [информацию К.И.Горохова и С.П.Кылатчанова "Совещание историков Якутии" в журнале "История СССР", №5 зп 1964 год, письма Е.Алексеева в редакцию журнала и др.].
Комиссия проверила факты, приводимые Е.Е.Алексеевым в своих заявлениях в редакцию журнала "История СССР". Комиссия имела в своём распоряжении изданные труды по истории Якутии, опубликованные документы и воспоминания, неопубликованные документы, хранящиеся в архиве Новосибирского Обкома КПСС и другие материалы, собранные в связи с написанием пятитомной "Истории Сибири".
Е.Е.Алексеев в своей книге - "Роль В.И.Ленина в установлении и упрочении советской власти в Якутии" - пишет, что партийное и советское руководство Якутии (Г.Лебедева, А.Козлова и А.Агеева) повинно в "ультракоммунистических" ошибках, "выразившихся в произволе и беззаконии по отношению к местному населению, в необоснованных конфискациях имущества", в том, что работники Губчека "без каких-либо оснований производили незаконные аресты и расстрелы граждан, огульно обвиняя их в "антисоветских действиях", что "представители власти проявляли открытое неуважение к национальным традициям и чувствам народа", они "нарушали принципы политики советской власти, ленинской национальной политики" и т.д. [см. указ. книгу Е.Алексеева, стр.68].
Е.Алексеев в своём письме продолжает настаивать на своих утверждениях, признавая их правильными, даже пытается подкрепить их новыми материалами и фактами.
Прежде всего, следует отметить, что никто на совещании не отрицал отдельные ошибки и промахи партийно-советского руководства в 1920-1921 гг. Старый большевик П.П. Кочнев в своём выступлении на совещании говорил: "Никто не может отрицать того, что когда происходит гражданская война, когда стоит вопрос "кто - кого?", допускались срывы и жестокости. Они не оставались вне внимания партийного руководства, неоправданные жестокости осуждались, виновные несли наказание".
Но тов. Алексеев преувеличивает эти отдельные ошибки и промахи, и придает им другой смысл. В самом деле, если безраздельно господствовали "произвол", "беззаконие", "нарушались принципы политики советской власти, ленинской нацполитики" и т.п., то, спрашивается, была ли в то время Якутская парторганизация, была ли тогда советская власть? Против кого же выступали с оружием в руках буржуазные националисты и белогвардейцы? Отсюда - логически неизбежный вывод: правы были те, кто боролся в 1921-22 гг. против советской власти? Поэтому справедливы слова старого большевика, участника установления Советской власти в Якутии П.П. Кочнева: "Когда кто-то пытается бандитизм в Якутии преподать, как результат народного восстания против "ультракоммунизма" и чекистского террора, хочется сказать таким "историкам" - не клевещите на историю Якутской парторганизации и якутский народ".
Нужно считаться и с конкретно-исторической обстановкой. Историки Якутской АССР считают, что гражданская война продолжалась с 1918 г. по 1923 г. С этим согласен и тов.Алексеев (он в своём письме 1922г. считает годом разгара гражданской войны).
Всем известно, какое тяжёлое положение переживала в центральных губерниях Советская Россия а в далёкая Якутии положение было ещё хуже. Промышленных товаров не было, редко ходили изношенные, давно не ремонтированные пароходы, Ленские золотые прииски, которые должна была снабжать Якутия, переживали острый продовольственный и топливный кризис, прииски находились под угрозой закрытия, медленно проходила вербовка рабочих-якутов на прииски (кстати, т. Алексеев вербовку рабочих считает политической ошибкой), местное население страдало от бестоварья, недостатка сельскохозяйственного инвентаря и всего необходимого. Якутские большевики напрягали все силы, чтобы облегчить тяжёлое положение области. Такое положение сложилось не по вине якутских большевиков, а оно сложилось в результате хозяйничанья колчаковцев и гражданской войны. Любое мероприятие советских органов встречало бешеное сопротивление врагов советской власти. Буржуазные националисты и остатки белогвардейщины организовали в Якутске и уездах контрреволюционные заговоры, развёртывали злобную агитацию против продразвёрстки, против трудовой и гужевой повинности и т.д., саботировали революционные мероприятия, изображая их как "произвол", "беззаконие", "неуважение национальных традиций и чувств" и т.д. Наконец, при поддержке Владивостокского белогвардейского правительства и японских империалистов в сентябре 1921г. подняли восстание. Они захватили почти все промышленные товары и продовольствие, которые с большим трудом везли якутские большевики в Якутию. С новой силой разгорелась гражданская война.
15 июня 1921 г. первым пароходом прибывает в Якутск 44 коммуниста, направленные ЦК РКП(б) и Сиббюро ЦК партии, в том числе Г.И. Лебедев. Они привезли материалы X съезда партии и директивы о переходе на новую экономическую политику и приступили к осуществлению НЭПа, но имели мало успеха, ибо без промышленных товаров не может быть свободного эквивалентного обмена между городом и крестьянским хозяйством.
Контрреволюционное восстание быстро охватило восточные и центральные улусы, оно распространилось на Север Якутии. Якутск оказался в осаде. Единственная телеграфная связь, соединявшая город с Иркутском, прервалась на многие месяцы.
Буржуазные националисты созывают в с. Чурапча съезд, на котором создаётся "Правительство" (Врем.Якут.Обл.Народное управление), которое было призвано владивостокским правительством Дитерихса.
Вот в такой тяжёлой обстановке работали и боролись якутские большевики. Отдельные сотрудники чека, отдельные партийные и советские работники, командиры отрядов иногда вынуждены были прибегать к чрезвычайным мерам. Многие факты т. Алексеев приводит из периода "военного коммунизма" и гражданской войны. Как известно, вся система чрезвычайных мер вызвана была, как и в центральной России, исключительно трудными условиями гражданской войны в отсталой и разоренной стране. Этой политикой пролетарской диктатуры были недовольны буржуазия и интеллигенция, кулаки и лакеи. Недоволен был также и средний крестьянин, потому что "военный коммунизм", как говорил Ленин, не был и не мог быть отвечающим его хозяйственным задачам. Несмотря на это, большевики вынуждены были проводить продразвёрстку, - другого выхода не было. "Эта развёрстка значила, - писал Ленин, - не только отобрание излишков, которых едва не могло хватить даже при правильном распределении. Я не могу здесь подробно останавливаться на том, какие неправильности влекла за собой развёрстка. Во всяком случае, свою задачу … развёрстка выполнила" [т.32, стр.383].
В.И. Ленин писал, что только меньшевики, эсеры, Каутский и Ко "ставили нам в вину этот "военный коммунизм". Отсюда следует, что нельзя обвинять якутских большевиков (как это делает т. Алексеев) в том, что они взимали налоги, превышающие нормы продразвёрстки. В.И. Ленин даже после отмены "военного коммунизма" писал: "Взимание налога добровольно не пройдёт, без принуждения мы не обойдёмся, взимание налога ставит ряд стеснений для крестьянского хозяйства" [т.32, стр.392].
Насчёт продовольственной политики в Якутии в начале 20-х годов К.И.Горохов и С.П.Кылатчанов дали правильное объяснение в информационном сообщении.
Е.Алексеев обвиняет Лебедева и Козлова в массовых репрессиях против граждан. Основанием для этого у тов.Алексеева служило дело Синеглазова и Петрова. Но во-первых, дело Синеглазова и Петрова возникло до приезда Г.Лебедева в Якутск; во-вторых, - никто из партийно-советского руководства Якутии (Аммосов, Барахов, Пясецкий и др.) не давали директиву Синеглазову и Петрову. Последние были наказаны за превышение власти; в-третьих, комиссия Винэрта арестовала многих коммунистов и требовала высылки из Якутии всего руководящего состава парторганизации. Против этих выводов комиссии боролись Аммосов, Барахов, Браташ и др. Лебедев, очевидно, не знает конкретную обстановку, в которой возникло дело Синеглазова.
В решении вопроса о Петрове принимали участие, как он утверждает, только Лебедев, Агеев и Козлов. На самом деле принимали участие и якутские большевики. Расстрел нескольких крестьян красными командирами Пшенниковым и Клочковым произведён во время боевых действий. Они освобождены после кратковременного ареста и остаётся неясной степень их вины. Е. Алексеев расстрел нескольких людей изображает как уничтожение целого якутского селения, а на самом деле в с. Марха было расстреляно не 9 человек, а всего 1 человек. Далее, ошибки ли преступления отдельных людей нельзя изображать как политику губернского руководства.
Вообще, в период гражданской войны в Якутии, если не считать убитых на поле боя, то расстрелянных ГубЧК и решением трибунала было совсем не много: в 1921 г. - 35 человек и в 1922 г. - 12 чел. [Автономная Якутия, 24.12.24г.].
А белые действительно производили массовые расстрелы коммунистов, комсомольцев, ревкомовцев и абсолютно невинных жителей якутских улусов. Националистические банды у живых своих жертв распарывали животы, выкалывали глаза, вынимали кишки, перебрасывали через сук дерева и, соединяя с кишками других коммунистов, кричали: "Провод соединён с Москвой, разговаривайте с вашим Лениным!". Выдумывали и другие пытки. По неполным данным, от рук белогвардейцев погибли более 726 коммунистов, комсомольцев и других активных работников советской власти [См.: "История ЯАССР, т.3, с.57].
Е.Е.Алексеев в своей книге, в своих заявлениях и письмах не говорит об этих зверствах белобандитов, а подчёркивает лишь единичные факты расстрелов, произведённых чекистами и красными командирами, обвиняя при этом старых коммунистов, не причастных к этим расстрелам. Тов. Алексеев забывает слова В.И. Ленина, сказанные в 1921 г.: "Либо белогвардейский, буржуазный террор, либо красный пролетарский террор. Середины нет, "третьего" нет и быть не может". Автор использует полный набор эпитетов - "произвол", "беззаконие", "необоснованные конфискации" и т.д., и.т.п. - для характеристики деятельности советско-партийных учреждений Якутии. При этом используются далеко не бесспорные источники. А источники, говорящие против, вообще не используются. Е.Е. Алексеев [на стр. 69 своей книги "Роль Ленина в установлении Соввласти"], например, ссылается на работу С. Галилова - "Ленин В.И. - организатор советского многонационального государства" (М., 1960, с. 120), - в которой довольно неточно излагает некоторые документы Ем.Ярославского.
В частности, автор пишет, что якобы Ленин давал директивное указание об исправлении "ультакоммунистических" ошибок в Якутии, а Ем.Ярославский сообщил Ленину о принятых мерах. На самом деле, В.И. Ленин "директивы" не давал. По просьбе Ленина (27.12.21г.) его секретарь Л.А. Фотиева написала Ярославскому записку, к которой приложила телеграмму Б.З.Шумяцкого и попросила от имени Ленина дать о ней отзыв в трех словах. В этот же день Ем.Ярославский дал ответ Ленину, в котором сообщал, что "телеграмма Шумяцкого говорит о фактах в значительной мере изжитых", что в Якутии "был совершен ряд ошибок", но "мы их немедленно исправляли". В тот же день Ем. Ярославский телеграфирует в секретарю Сиббюро ЦК РКП(б) И.И. Ходоровскому. И, в частности отмечает, что утверждение Шумяцкого о том, что якобы большинство населения Якутии восстановлено против Советской власти мерами "ультракоммунистической" политики необоснованно [См.: История СССР, №5, 1964, с.219-220].
Е.Е.Алексеев своё обвинение против Г.И.Лебедева и др. "в нарушении принципов советской власти, ленинской национальной политики" пытается обосновать в заявлении в редакцию журнала "История СССР" мотивируя тем, что Якутию превратили в район Иркутской губернии, что Сиббюро"даже приняло об отложении на долгий срок решение вопроса о якутской автономии", что Лебедев выступал против автономии Якутии. Перечислив эти "ошибки" Г. Лебедева и других, т.Алексеев заключает: "эти ошибки Лебедева оказались не случайными. Он не только не доверял коммунистам-якутам, зачастую обвинял их в национализме". Такое заключение т. Алексеева не выдерживает никакой критики. Дело в том, что Г. Лебедев прибыл в Якутск по командировке ЦК партии 15 июня 1921 г., а Якутия районом Иркутской губернии была всего четыре месяца (с 20.04. по 08.1920 г.), т.е. первые месяцы становления Советской власти в Сибири, а решение Сиббюро отложить рассмотрение вопроса об Якутской автономии состоялось в апреле 1921 г., т.е. в то время, когда Лебедева не было.
Далее, вообще очень трудно вышеперечисляемые Е.Алексеевым факты считать серьёзными политическими ошибками в проведении национальной политики, допущенными советскими и партийными органами и прибывшими по их командировке товарищами. Следует заметить, что т. Алексеев имеет склонность сваливать всю вину только на прибывших в Якутию русских коммунистов и во всем видеть их ошибки и произвол".
Так, т. Алексеев прилагает все усилия, чтобы доказать, что противникам предоставления автономии населению области был, якобы, Г. Лебедев. А на самом деле, против автономии выступали ещё задолго до приезда т. Лебедева в Якутск, многие коммунисты-якуты во главе с тов. С.В. Васильевым. Неоднократно на совещаниях и заседаниях их поддерживало большинство. Если у т. Алексеева была необходимость писать о противниках автономии, то надо было писать о всех, т.е. написать историческую правду, "не улучшая и не ухудшая историю". Если говорить о позиции Лебедева, то он сразу же по приезде выступал на 2-м губернском партийном совещании (19 июня 1921г.) за автономию, а в дальнейшем не изменил свое мнение по этому вопросу. Насчёт "буфера" - необходимо проверить документ.
Тов. Алексеев приводит документ "о почти поголовном истреблении местного населения", якобы подписанный Лебедевым. Этот документ не был подписан Лебедевым, до сих пор не найден его подлинник в Якутском партархиве и не обнаружена эта телеграмма в фондах Сиббюро в Новосибирском архиве.
Документы, имеющиеся в Новосибирском областном партархиве свидетельствуют о том, что тов.Лебедев старался ускорить разрешение вопроса об автономии, а не затягивал, как утверждает Е.Е. Алексеев. В связи с этим удивляет его заявление о том, что "даже приводило к неоправданным репрессиям против сторонников объявления автономии". Он, очевидно, имеет ввиду контрреволюционный заговор во главе с В.В.Никифоровым и Р.И.Оросиным, которые выступали якобы за автономию [см. сб. документов "Борьба за установление и упрочение Советской власти в Якутии", Якутск, 1961, ч.2, книга 1, стр. 33-34; Петров П.У. Установление советской власти в Якутии. Якутск, 1957, стр. 225; "История Якутской АССР. Москва, 1964, стр. 46]. Председатель Якутского ревкома М. Аммосов телеграфировал в Сиббюро о раскрытии заговора, в этой телеграмме он писал: "Целью организации было достижение национальной независимости якутиов вплоть до образования самостоятельного государства. Лозунг - "Якутская область - якутам". Достижение цели мыслилось через совержение Советской власти. Коммунистов считали своими заклятыми врагами. Свержение же Советской властипредполагалось провести посредством японских сил" [сб. документов "Борьба за установление и упрочение Советской власти в Якутии", Якутск, 1961, ч.2, книга 1, стр. 33]. Руководители были высланы из Якутии в Сибирь. Здесь осенью 1921 г. они были амнистированы и изображали себя борцами за автономию. Ясно, что они боролись за буржуазную автономию.
Е. Алексеев пишет: По-настоящему, по-ленински, отменена политика классового расслоения и изоляции была проведена на деле только после принятия нового военно-политического курса новом составом якутского Губбюро РКП(б) (март, 1922)". А на самом деле, 11 ноября 1921г. Сиббюро ЦК РКП(б) своём постновлении предложило якутскому Губбюро отменить мероприятия по изоляции тойонов. А в Якутске 14 ноября Губбюро отменило постановление о классовом расслоении, а на следующий же день, 15 ноября 1921г., был издан приказ Губревкома о разрешении свободной торговли на основе НЭПа и о прекращении политики изоляции тойонов [сб. документов "Борьба за установление и упрочение Советской власти в Якутии", Якутск, 1961, ч.2, книга 1, стр. 368].
Е.Алексеев приводит цитаты из "Очерков по истории Якутской АССР" (том III, Москва, 1963). Причём цитирует не верно, выдёргивая отдельные слова из контекста. Объективный читатель заметит, что авторский коллектив и редакторы "Очерков" указывали на персональную ответственность Лебедева, Козлова и других, за допущенные ошибки, а в третьем томе "Истории ЯАССР" констатируется исторический факт смены руководства в марте 1922 г. и даётся объяснение причин поражения советских войск осенью 1921 и в начале 1922 г., не выдвигая обвинений против конкретных лиц. Причиной этих поражений была общая обстановка, которая сложилась в Якутии во второй половине 1921 г.
Если более конкретизировать, то этими причинами были следующие. Экономическая и политическая отсталость Якутии, темнота и забитость коренного населения, слабость партийной организации и преобладание мелкокрестьянского хозяйства, охваченного стихийным недовольством в результате хозяйственной разрухи и отсутствия промышленных товаров; малочисленная парторганизация, большая часть которой была сама политически малограмотна, не могла противопоставить широкой злобной агитации националистической интеллигенции, пропагандистов владивостокской контрреволюции и японских агентов. Якутская национальная буржуазия, патриархально-феодальная верхушка сохранила свое экономическое и политическое влияние. Первая серьёзная попытка подорвать это влияние путём "изоляции тойонов" была отменена в связи с введением НЭПа.
Якутский народ и народности Севера, находились длительное время под гнётом русского царизма. Националисты всячески разжигали накопившуюся веками в народе ненависть к угнетателям, умело направляя эту ненависть против всех русских, представляя советскую власть как чисто русское влияние.
Партийно-советское руководство не учло в достаточной мере сложную классовую и национальную обстановку. Этому способствовали ещё поступавшие сверху указания, директивы и прямые приказы о борьбе с бандитизмом, угрожавшим тогда во всех губерниях Советской России, применялись самые строгие меры вплоть до расстрелов и конфискаций. Да и учесть всё это в исключительно тяжелой обстановке, в которой находились якутские большевики, было почти невозможно. Прав был Байкалов, когда писал, что в это время "контрреволюция в Якутии положительно обнаглела. Кругом заговоры, измена, захват нельканских пароходов с ценностями и, наконец, восстание. Мудрено ли в таких условиях потерять равновесие? [статья "Довольно колебаний", газ. "Ленский коммунар", №140-141, 1922 г.]. В.И.Ленин объяснял ошибки, допущенные партией в период "военного коммунизма" отчасти влиянием нахлынувших на нас военных задач и тяжёлого положения, в котором находилась советская республика. Необходимо учесть и следующие объективные условия, сложившиеся независимо от воли и желания партийно-советского руководства. В Якутии не успели ещё перейти к НЭПу и отменить законы военного времени, как военные действия разгорелись с новой силой. В такой военной обстановке были вполне возможны отдельные случаи реквизиции и конфискации.
Е.Алексеев цитирует приказ А.Козлова от 14 ноября 1921 г. о беспощадном расстреле бандитов, как документ, показывающий "произвол" и "беззаконие" и т.д. А на самом деле этот приказ издан на основе приказа командующего армией т. Уборевича от 22 сентября 1921 г. за № 1350.
Е.Алексеев в своём письме от 09.12.64 г. пишет: "Авторы информации приписали его выступлению такие факты и мысли, которых в нём вовсе нет", что критики приписывают мне, будто бы причиной гражданской войны в Якутии я считаю "левацкие ошибки партийного и военного руководства". Это не соответствует действительности и искажает содержание моей работы".
А в другом пространном письме, датированным тем же числом (9 декабря 1964 г.) Е.Алексеев на 29 страницах пытается доказать то же самое, что и в своей книге, "подкрепляя" подобранными им документами, без критической и объективной научной оценки их.
После прочтения книги тов.Алексеева читатель поймёт, что главной и основной причиной событий тех лет автор считает так называемые "левацкие ошибки" Губбюро РКП(б). Хотя подглавка называется "Указания В.И. Ленина о советском хозяйственном строительстве в Якутии", автор на стр.67-71 пишет только об ошибках Лебедева, Агеева, Козлова. Он пишет, что враги советской власти использовали ошибки Лебедева и других, а вооруженному сопротивлению остатков разбитых революцией эксплуататорских классов способствовали "ультракоммунистические" ошибки Губбюро РКП(б), что восставшие привлекли население на свою сторону, также благодаря ошибкам Губбюро и т.д., и т.п.
Таким образом, авторы информации и выступившие на совещании историков Якутии старые большевики (П.Кочнев) правильно передали то, что написано в книге Е. Алексеева о причинах антисоветского восстания 1921-1922гг.
Неправильным является утверждение Е.Алексеева о том, что Г.Лебедев и А.Козлов восстание оценивали как "национально-народное"?
Во-первых, такая оценка давалась не только Г.Лебедевым, но также М.Аммосовым, И.Бараховым (Ивановым) и другими; во-вторых, наоборот, в опубликованных работах упрекали Г. Лебедева в том, что он белобандитизм оценивал только как уголовно-бандитское движение, соответственно с такой оценкой осуществлялись меры борьбы. И сам Е. Алексеев в своём письме делает такой вывод: "Отсюда, считая вооруженную контрреволюцию простым бандитизмом, Президиум Якутского бюро во главе с Лебедевым выработал тактику беспощадного террора в отношении обманутых и втянутых в эту борьбу эксплуататорами якутов и эвенов".
Необъективно освещается в письмах тов.Алексеева отзыв Лебедева, Агеева и Козлова и причины ликвидации белобандитского движения. По освещению т. Алексеева получается, что "наиболее виновные в нарушении политики Коммунистической партии и Советского правительства по отношению к широким массам" Г. Лебедев, А. Козлов, А. Агеев были арестованы и отстранены.
Арест был произведён И.Карпелем, известным троцкистом, как потом выяснилось, это было согласовано с командующим Петром Савлуком, Сиббюро и Сибревкомом, получив известие, потребовали под угрозой расстрела виновных и произволе немедленно освободить их из под ареста и поставить на занимаемые должности. Но после освобождения Г.Лебедев и А.Агеев просили Сиббюро разрешить им выехать из Якутии, а т. Козлов остался начальником штаба войск.
Далее, по тому, как преподнести исторические факты тов.Алексеев, получается, что как только отстранили Лебедева, Агеева и Козлова, так сразу "всенародно, как пишет Е.Алексеев, изменён приказ №2, ревком принял постановление "Об освобождении всех без исключения", осуждённых в 1920-21гг., "приняты были - далее пишет Е.Алексеев - целый ряд приказов,, постановлений, призывов, воззваний о лояльном отношении к обманутым якутам, втянутым в контрреволюционное движение, об исключительно внимательном отношении со стороны советской власти к мирному населению, национальной интеллигенции и т.д., и т.п.
Приказ №2 был отменён в связи с отменой приказа Командарма за №1350 (отмена вызвана с изменением общей политической обстановки в 1922 г.). Освободили определенные категории заключенных по амнистии в связи с образованием Якутской АССР (указ. сборник, Якутск, 1961, ч. II, кн.I, стр. 287). Сохранились опубликованные документы, которые свидетельствуют о том, что обманутых якутов призывали вернуться к мирной жизни и до отзыва Г. Лебедева и А. Агеева. Та, например, 5 сентября 1921 г. за подписью А. Агеева и др. издан боевой приказ Губчека штабу сводного отряда, в котором написано: "белобандитам и их пособникам - никакой пощады, больше внимания и осторожности к мирным жителям и особенно помогающим Вам" [Указ. сб., стр.173]. 15 декабря 1921 г. опубликовано "Воззвание Якут.Губревкома к участникам белобандитского движения". Оно начинается с обращением: "Братья якуты и тунгусы!". В нём ясно и четко говорится о прошлой тяжёлой жизни якутов и тунгусов под гнётом царизма, о советской власти, которая принесла якутам и тунгусам освобождение, предоставляет автономию и даёт возможность "самим управлять своими делами и самим устраивать свою жизнь". В этом воззвании на конкретных фактах разъясняется, что тойоны и белые офицеры вновь несут старое угнетение, обманывают якутов и тунгусов. "Якутская революционная власть… - далее говорится в нём - предлагает всем честным гражданам Якутии и тунгусам, находящимся в рядах белобандитов, разойтись по своим домам, прекратить братоубийственную войну и заняться мирным хозяйством, которое сейчас, заброшенное, разоряется". Обещалась "полная свобода от наказания и какого бы то ни было преследования, потому что советская власть трудового народа не карает обманутых братьев-трудящихся". Воззвание подписано П. Слепцовым-Ойуунским, А. Агеевым, А. Козловым и Г. Лебедевым [Указ. сб., стр. 193-194]. Неоднократно обращались с мирными предложениями к белобандитам и после.
Но белобандиты, которых т.Алексеев иногда не различает от мирных граждан, до весны 1922г. мало обращали внимание на эти обращения. Почему? Потому что, как писал в июле 1922г. командующий войсками К.Байкалов, осенью 1921 г. "благодаря малочисленности войск и боеприпасов в Якутии, власть не пользовалась достаточным авторитетом, "доверием" и "уважением" в глазах местной контрреволюции ["Ленский коммунар",8,10.1.07.22г.].
"А когда весной прибыл отряд Н.А.Каландарашвили, а летом - регулярные советские войска на бронированных пароходах, которые в нескольких боях разгромили главные силы белобандитизма, тогда "местная контрреволюция - притихшая, приунывшая, развалившаяся (…), виляющая хвостом перед Советской властью, не так уж считается с нашими доводами разума и логики, совсем она не так очарована нашей военно-политической линией. По-старому она на все наши возвышенные идеи смотрит так сказать с "наплевательской точки зрения"… Самый убедительный аргумент для них - это реальная сила, контрреволюция восхищена нашими двумя батареями, она положительно влюблена в наши пулеметы. Она в восторге от твердого революционного духа красноармейцев".
Таким образом, главной и основной причиной т.н. "мирной сдачи" остатков контрреволюции летом 1922г. является превосходство советских войск и военное поражение белобандитов. Приведенные примеры показывают, что Н.Н.Алексеев даёт фактам в ряде случаев произвольные толкования. Односторонний же подход Е.Е. Алексеева к освещению истории якутской партийной организации объективно подогревает пережитки чуждых нам националистических взглядов.
Нельзя обойти ещё один факт. Г.Лебедев и А.Козлов больше сорока лет с честью пронесли высокое звание членов великой партии Ленина. Они по зову партии поехали в далёкую Якутии, они, не жалея сил и жизни, трудились и боролись за счастье якутского народа. А у т. Алексеева не нашлось ни одного слова благодарности в адрес старых русских коммунистов.
Е.Е.Алексеев в своём письме видит только одни ошибки и произвол, не видит героическую борьбу трудящихся Якутии за советскую власть под руководством якутской партийной организации.
Комиссия считает, что утверждения Е.Е.Алексеева о якобы неверном содержании информации не имеют под собой основания. Искажений в цитатах нет и авторы информации К.И. Горохов и С.П. Кылатчанов правильно передали содержание выступлений на совещании. Авторы статьи и редакция "История СССР" имели право обратить внимание читателей на те или иные факты из материалов совещания.
Нет основания считать информацию "клеветнической", как её сделало объединенное заседание кафедр истории СССР и всеобщей истории Якутского госуниверситета [см. протокол от 04.12.64г.].
3.2. К ПОЛИТИЧЕСКОЙ БИОГРАФИИ КУЛАКОВСКОГО Данная справка по заданию ЯО КПСС составлена в марте 1976 г. Федотом Григорьевичем Сафроновым (1914-1995 гг.) - д.и.н., профессором ЯГУ, автором многих монографий по истории отечественного Северо-Востока, Русской Америки, русскому крестьянству, вопросам мирского управления, а также политической ссылки и многим другим актуальным проблемам региона. Впервые этот уникальный документ, знакомый лишь узкому кругу специалистов, опубликовал еженедельник "Московский комсомолец в Якутии".
3.2.1. Cлужба Е.А.Кулаковского в органах Временного правительства
Приказом областного комиссара Василия Николаевича Соловьева (лидер временного Правительства Якутии с мая 1917 по февраль 1918 г. - прим. В.С.) от 8 августа 1917 года А.А.Кулаковский был назначен окружным комиссаром Временного правительства в с.Булун Верхоянского округа. В ходатайстве в МВД в Петербург об утверждении Кулаковского в этой должности Соловьев ссылается на то, что Кулаковский "хорошо знаком с условиями жизни населения северного района области".
В архиве сохранилась деловая переписка комиссара Кулаковского с областным комиссаром Соловьевым по вопросам общественно-политической жизни Верхоянского округа и улусными комитетами общественной безопасности с августа 1917 г. по январь 1918 г. Судя по этой переписке, А.Е.Кулаковский старался добросовестно исполнять свои обязанности.
Положение обострилось после Октябрьской революции. Образованный в феврале 1918 г. контрреволюционный Якутский Областной совет отказался подчиниться Советскому правительству и в своей деятельности продолжал реакционную политику прежних властей. А это вызвало рост недовольства народа. В Центральной Якутии стали проводиться окружные съезды под лозунгами "Вся власть Советам!" В Якутске и в некоторых окружных центрах начались забастовки с политическими требованиями и демонстрациями протеста. Большевики начали подготовку вооруженного восстания. Обстановка всё более накалялась.
Верхоянский окружной съезд состоялся именно в это время и в такой обстановке. Поэтому руководителям съезда, естественно, предстояло прежде всего определить свое отношение к ОблСовету и к политике, им проводимой. Так на деле и получилось. 19 марта 1918 г. делегат съезда В.И. Новгородов внёс предложение обратиться к ОблСовету с приветствием. "Это предложение дополнили и поддержали, - пишется в протоколе заседания, - И.С. Ефимов и А.Е. Кулаковский". Предложение приняли и вынесли постановление: "Обязательно приветствовать Якутский Областной Совет". Выбрали комиссию в составе А.Е. Кулаковского, И.С.Ефимова и В.И.Новгородова. В итоге получился документ, подписанный всеми ими:
"Приветствие Якутскому Областному Совету.
Мы, улусные делегаты Верхоянского округа, Якутской области в бывшем своем окружном съезде, состоявшемся в 1918 г. 19 марта, обсудив вопрос "О большевизме и Якутском Областном Совете", самым категорическим образом протестуем большевисткое движение, считая большевиков за неверных сынов своей Родины, как в России, так и Сибири, которые своими насильственными действиями и неправильной деятельностью привели Родину к самому крайнему упадку. К Якутскому ОблСовету считаем своим гражданским долгом выразить полное доверие и приветствовать его как стойкого защитника высоких идей народоправства и как выразителя действительных интересов истинной социалистической революционной демократии. Да здравствует Якутский Областной Совет и желаем полного успеха в дальнейшей его деятельности.
Члены комиссии по выработке приветствия Якутскому ОблСовету И.Ефимов, В.Новгородов, А.Кулаковский".
Текст этой телеграммы за подписью председателя съезда Семена Новгородова 3 апреля 1918 г. препровожден в Верхоянский окружной комитет общественной безопасности для отправки в Якутск ОблСовету.
Таким образом, получается, что в годы борьбы трудящихся за соцреволюцию и в первые годы после установления Советской власти в России и Сибири А.Е. Кулаковский находился в стане антинародных сил, служил в качестве ответственного чиновника в местных органах контрреволюции, враждебно относился к большевикам и к их концепции исторического процесса.
3.2.2. Служба А.Е.Кулаковского в колчаковских органах земства
5 августа 1918 г. пала, после 34-дневного существования, Советская власть в Якутии. Восстановлена контрреволюционная диктатура тойонов и эсеров.
31 августа 1918 г. правый эсер Василий Соловьев снова назначен якутским областным комиссаром Временного Сибирского правительства. Его опорой. Были областные, уездные и улусные земские управы, возобновившие свою деятельность сразу же после падения Советской власти и явившиеся оплотом кулацко-тойонских сил. Так началась совместная деятельность местных органов Сибирского Временного правительства и местных органов земского самоуправления.
На этот раз А.Кулаковский выдвинулся не как чиновник местных органов Сибирского Временного правительства, а как - главным образом - земский деятель. 21 марта 1918 г. Первым Чрезвычайным Якутским губсобранием он избран земским уполномоченным по Верхоянскому уезду. Приступил к исполнению обязанностей с 1-го октября того же года. Остался на посту и после установления в Якутии в ноябре 1918 г. военно-террористической диктатуры Колчака.
В связи с этим А.Е.Кулаковскому пришлось расстаться с чиновнической деятельностью. Правда, в первое время он параллельно продолжал исполнять должность комиссара Верхоянского округа. В такой должности он состоял даже в ноябре 1918 г., уже при А.В. Колчаке. Но потом вместо него был назначен особый "Управляющий Верхоянским округом" - некто Гончарук.
После А.Е.Кулаковский фигурировал как уполномоченный Якутского областного земства по Верхоянскому округу. Служил он на этом посту до получения им на Севере уведомления об увольнении. Дело в том, что Третье Чрезвычайное Якутское ОблЗемСобрание 31 марта 1919 г. вынесло решение об увольнении А.Е. Кулаковского от занимаемой должности уполномоченного земства по Верхоянскому уезду "за бездеятельность" и о передаче обязанности уполномоченного Управляющему округом Гончаруку "впредь до избрания уполномоченного новым составом гласных земского собрания". Затем 26 августа 1919 г. Якутская Земская Управа обсуждала вопрос о переписке Управляющего Верхоянским уездом Гончарука о выдаче бывшему земскому уполномоченному Кулаковскому жалованья и постановила "в выдаче заштатного содержания Кулаковскому отказать".
Освобождение А.Е.Кулаковского от занимаемой должности связано с данными, представленными помощником Управляющего областью, подпоручиком Шерлаимовым - после объезда им северных округов области. Он в марте 1919 г., по возвращении из командировки в Якутск, написал рапорт на имя Управляющего Якутской областью, в котором сказано: "Позднее, в феврале 1919 г., когда я вернулся из Среднеколымска (в Верхоянск), то узнал, что проезжая Уполномоченный областного земства по Верхоянскому уезду г-н Кулаковский, который продовольственного дела и документов от комиссии не принял, проехав по делам тракта в с.Абый. До сих пор продовольствие остается не принятым Уполномоченным Земства г.Кулаковским, - полагаю, что такое отношение к делу недопустимо".
На А.Е.Кулаковского жаловался и Калугин. Этот белогвардеец со своим отрядом в августе 1918 г. сверг Советскую власть в Булуне. В одном из докладов Якутскому комиссару, написанном 10 ноября 1918 г., он писал: А. Кулаковский "продолжает делать никому ненужные поездки по Колымским и Якутским округам, преступно уклоняясь от своих обязанностей и возложив их на других… Я, помимо возложенных на меня обязанностей исполнял и исполняю фактически обязанности Верхоянского окружного комиссара Кулаковского, бежавшего из Булуна при захвате здесь власти большевиками и не возвратившегося по настоящее время, хотя и был уведомлен мною о ликвидации большевизма". Тут же одной из причин отсутствия рыбного промысла в селе Казачьем он считает "переполох населения, произведенный в Усть-Янском улусе, бежавшим от большевистского движения с Булуна комиссаром Кулаковским, который, прибыв в Казачье, не только не принял никаких мер к успокоению населения, но своим бегством и сообщениями о происходивших событиях в Якутске через других, настолько перепугал население, что оно, побросав свои обычные работы, невода и сети, также вынуждено было бежать".
А.Е.Кулаковский не принимал упреки, считая, что он исправно несет свои обязанности. Защищался, как мог, и жаловался в разные инстанции. В своем письме к помощнику Якутского областного комиссара от 30 января 1919 г. доносы Калугина в значительной своей части считал "клеветническими" и объяснял их желанием Калугина занять его место - "желая занять мое место". В другом письме от 1 марта 1919 г., адресованном Управляющему Верхоянским уездом, он объясняет, почему ему нужно оставить Верхоянск и уехать немедленно в Булун. Оказывается, во-первых, для "содействия делу мобилизации, так как Булун будет сборным пунктом", во-вторых, "нужно выяснить дело растраты большевиками 1090 пудов муки".
Здесь, между прочим, речь идёт о военной мобилизации в добровольческую армию А.В.Колчака.
Словом, А.Е.Кулаковский, как показывают архивные документы, старался выполнять возложенные на него обязанности. Он много, почти беспрерывно, ездил по улусам обширного Верхоянского округа, налаживая насущные хозяйственные дела (продовольственное снабжение населения, организация рыбного и охотничьего промысла и т.д.) и разрешая различные вопросы, связанные с организацией связи, транспорта и т.д.
3.2.3. Кулаковский в годы антисоветских военных операций 1921-22 гг.
В августе 1922 г. из Якутска на восток бежали колчаковские офицеры во главе с корнетом Коробейниковым. Подняли антисоветское восстание в Алдано-Майском районе и организовали "противосоветский отряд" Коробейникова.
Начался новый этап гражданской войны в Якутии. Движение разрасталось. Повсюду возникали бандитские отряды. В результате, к февралю 1922 г. белогвардейцы захватили Баягантайский, Батурусский, Амгинский, Мегинский, Дюпсинский и Борогонский улусы, т.е. всё правобережье Лены, перешло на левый берег. Захвачен Намский улус. Подошли к Якутску.
В критический момент торжествующие контроеволюционеры в мятежной Чурапче созвали Учредительный съезд представителей населения (2-12 марта 1922г.). Съезд учредил контреволюционное правительство - "Временное Якутское Областное Народное Управление" (ВЯОНУ), одновременно Коробейникова назначил главнокомандующим "Народной Армией".
Однако дни контрреволюции были сочтены. Советские органы Якутии во главе с областной парторганизацией провели огромную работу по организации разгрома врага. Пришел на помощь русский народ. Мобилизованы людские и материальные ресурсы. В результате, в конце марта 1922 г. Красная Армия перешла в наступление.
Враг в Центральной Якутии был разгромлен повсюду. 5 июля 1922 г. пала "столица" белогвардейцев - Чурапча. Остатки "народной армии" Коробейникова бежали в направлении Нелькана-Аяна, члены же ВЯОНУ - в сторону Оймякона. Перед отходом из Чурапчи озверелые бандиты колотушками перебили арестованных советских работников, варварски сожгли школу, больницу, библиотеку, склад с продовольствием. Выбор места бегства не было случаен. С октября 1921 г. охотское побережье находилось во власти "банды" есаула Бочкарева. И там можно было найти не только защиту, но и в случае необходимости объединить силы. Вдобавок, 6 сентября 1922 г. в порту Аян высадился отряд ген. Пепеляева.
Как повел себя в эти критические годы А.Е.Кулаковский? Плохо. Он состоял особоуполномоченным ВЯОНУ. 19 августа 1922 г. он обратился с письмом к зав. военным складом порта Аян Д.Т. Борисову с просьбой выдать в счет жалованья 44 рубля и в удовлетворение своей просьбы получил 22 горностая, в чем он как особоуполномоченный собственноручно и расписался.
Будучи на этой должности, он, между прочим, вместе с белогвардейцами И.И.Волковым, Ю.А.Галибровым, Т.С.Ивановым, И.Т.Чаховым, А.А.Огородниковым входил в состав комиссии по снабжению добровольческой армии Коробейникова.
Именно поэтому он, бывший учитель Черкехской школы Батурусского улуча, в середине августа 1922 г., как видно из фотокопии первого документа, оказался в порту Аян. Видимо, Центральную Якутию он покинул сразу после падения с. Чурапча и отправился на Охотское побережье вслед за отступающей туда "армией" Коробейникова или же, может быть, даже вместе с ней. Иначе он не мог один так быстро попасть в Аян - по условиям сообщения того времени.
3.2.4. Кулаковский в годы борьбы с пепеляевщиной
Осенью 1922 г. в порту Аян стягивались остатки "армии" Коробейникова и разные противосоветские элементы. В числе последних оказался и Кулаковский.
Ожидаемый Пепеляев с отрядом в Аян прибыл 6 сентября 1922 г. 7 сентября здесь состоялось его совещание с представителями якутских купцов и тойонов. Протокол этого совещания сохранился. На совещании решено всю полноту власти сосредоточить в руках Управляющего областью П.А.Куликовского с образованием при нем Совета из видных общественных деятелей в лице С.П. Попова, Ю.А. Галибарова, А.А. Новгородова, А.Е. Кулаковского и И.И. Волкова. Таким образом, А.Е. Кулаковский был включен в состав "правительства" области, каковым должен был стать Совет при Управляющем областью.
Где был в это время А.Е.Кулаковский? Он был тут же - в белогвардейском Аяне, так как акт о приеме товаров и продуктов с военного склада в Аяне комиссией по снабжению добровольческой армией Коробейникова, в состав которой входил Кулаковский, составлен, как видно из фотокопии документа, 2 сентября 1922 г., всего только за 4 дня до прибытия Пепеляева в Аян. Это же подтверждается и письмами свидетеля тех времен А.С.Ефимова - бывшего Чрезвычайного уполномоченного А.Н.Пепеляева, адресованному московскому профессору А.И.Новгородову.
Пепеляев, сформировав новое "правительство", стал принимать меры к установлению связи с северо-востоком Якутии, где Оймякон, Среднеколымск, Аллаиха, Абый и Усть-Янск уже находились в руках белых. Следовало также собирать и отсылать к Пепеляеву пушнину, меховую одежду, оленей, продовольствие. Поэтому в Верхоянский округ и в смежные районы были назначены так называемые чрезвычайные уполномоченные. Ими оказались А.С. Ефимов и А.Е. Кулаковский.
После этого А.Е.Кулаковский и А.С.Ефимов, уже имея должности чрезвычайных уполномоченных, выехали из Аяна в Охотск на канонерской лодке "Батарея" вместе с генералом Ракитиным. По дороге, как вспоминает упомянутый А.С.Ефимов, они ежедневно встречались с генералом в кают-компании во время завтрака, обеда и ужина и вели задушевные разговоры. В Охотске их встретил полковник Шульц, устроивший банкет. Видимо, всё это соответствует истине, ибо из архивных документов видно, что А.Е. Кулаковский в Охотске действительно находился в сентябре.
Здесь, т.е. в местности Новое Устье - около Охотска, 25 сентября 1922 г. ген. Ракитин написал письма к начальнику Колымского военного района есаулу Шулепову и вручил их А.Е. Кулаковскому и А.С. Ефимову. В нем говорится, что на север командированы уполномоченные А.С.Ефимов и А.Е.Кулаковский Предлагалось оказывать им всемерное содействие в работе, ибо "только дружными объединенными усилиями всех белоповстанческих отрядов, находящихся в данное время на территории Якутской области, можно успешно бороться с коммунистами".
Что А.Е.Кулаковский в это время действительно находился в Охотске, видно из докладной уполномоченного Ревкома Р. Кулаковского, ездившего в Оймякон к бандитам для переговоров о сдаче. 2 января 1923 г. он Ревкому ЯАССР писал: "Согласно мандату ревкома от 26 августа с.г. за № 1854 с пощником своим Н.С. Слепцовым на наемных подводах выехали из Таттинского улуса. 10 сентября с.г. из Сасыльского наслега Баягантаского улуса взяли в проводники бывшего голову Ив.Ал. Степанова и доехали в Оймяконский улус поздно вечером 31 сентября". В переговорах отряд бандита П. Оросина заявил, что "все члены ВЯОНУ уехали в Охотск, а также часть интеллигенции, потому они не в состоянии дать какой-либо ответ". Поэтому Р. Кулаковский с разрешения П.Оросина "написал в Охотск три письма в адрес А.Е. Кулаковского, В.Х. Слепцова и Ф.И. Слепцова с информацией о положении в Якутии, о новой гуманной политике и др."
С упомянутым письмом ген. Ракитина А.Е.Кулаковский в Оймякон из Охотска прибыл где-то в середине ноября 1922 г., т.к. Р.Кулаковский в докладной пишет, что пока он сидел в ожидании ответа "бандитов", в Оймякон "в течение месяца из Охотска никто не приезжал". Что А.Е.Кулаковский в середине ноября был в Оймяконе, свидетельствует и чрезвычайный уполномоченный ген. А.Н. Пепеляева - А.С. Ефимов. В своем письме к одному "бандиту" 18 ноября 1922 г. он пишет: "Олени пристали: едва пешком добрались до А.Е.Кулаковского, где и переночевали (П.У.Петров. Разгром пепеляевской авантюры. Якутск, 1955, с. 54. Документ на который ссылается П.У. Петров - ЦГА ЯАССР, ф. 100, оп. 4, д. 6 а, л. 126 - в архиве не отыскался. Но этот таинственно пропавший документ был и на него ссылается и Е.Е. Алексеев в книге "Оксекулээх Олексей". Якутскай, 1966, 217 с.). Затем А.С. Ефимов выехал в Верхоянск для выполнения заданий Пепеляева. Р. Кулаковский в своей докладной пишет: "При мне из Оймякона отбыл в сторону Верхоянска Аф. С. Ефимов".
Перед выездом из Оймякона 21 ноября 1922 г. А.С.Ефимов отправил письмо начальнику Колымского антисоветского военного района Шулепову, в котором именем Приамурского правительства предлагает "принять все меры к ограждению сосредоточенных у Вас ценностей (пушнины, мамонтовой кости и др.) от разного рода хищнических поползновений, под чем имею в виду всяких распорядителей, не облеченных полномочиями областной власти и приамурского правительства, в частности, действовать решительно против господина Бочкарева, которого не признала правительство. Постарайтесь все ценности отсылать в Оймякон в адрес Чрезвычайного уполномоченного Кулаковского Алексея Елисеевича".
В то время, когда А.С.Ефимов выехал в Верхоянск, А.Е.Кулаковский остался в Оймяконе, видимо, исполняя обязанности чрезвычайного уполномоченного. По документам самого А.Е. Кулаковского видно, что он здесь находился и в декабре 1922 г. В ноябре-декабре 1922 г. и в первые месяцы 1923 г. до весны здесь же, в Оймяконе, где жил А.Е. Кулаковский, находились бандиты: сначала П. Оросин, а затем и другие отряды со своими штабами. Здесь же пребывали члены ВЯОНУ и другие антисоветски настроенные якутские интеллигенты. В связи с этим, здесь уместно привести одно место из протокола № 2 Всеякутского учредительного съезда Советов от 28 декабря 1922 г. Докладчику о международном и внутреннем положении Якутской АССР К.К. Байкалову задан вопрос: "Имеет ли нацинтеллигенция, находящаяся в Оймяконе, связь с А.Н. Пепеляевым?" Байкалов ответил: "Имеется связь через ген. Ракитина".
Позднее, 2 марта 1923 г. А.Ефимов в одном из писем говорил: "национальная повстанческая интеллигенция, ясно, пошла за генералом Пепеляевым. Теперь всё понятно. Что касается Охотска - господа положения Кулаковский и пр. Они плетутся тоже за первыми" [Петров П.У. Разгром пепеляевской авантюры, с.74]. П.У.Петров ссылается на документ ЦГА ЯАССР, который, как уже указано, не отыскался, пропал из архива. Он же на 75 странице своей книги приводит отрывок из другого письма того же А.С. Ефимова, взятый из того же необнаруженного дела и в котором отражен факт участия А.Е. Кулаковского в сборе пушнины для генерала А.Н. Пепеляева. В нем говорится: "Получена подробная информация от Афанасия Рязанского. И.Д. Неустроев, М.М. Сивцев, А.Е. Кулаковский и вся сила присных едут сюда на север, за пушниной". На это же дело по этому вопросу ссылается и Е.Е. Алексеев (Оксокулээх Олексей, с. 219-220).
Далее, в изученных нами документах А.Е.Кулаковский обнаруживается в далёком Сеймчане, проживающим здесь и в конце 1923 - начале 1924 гг. Однако пока нет данных, почему он туда поехал и когда он вынужден был оставить Оймякон.
Генерал Пепеляев был разгромлен. Гражданская война кончилась победой красных. И вот 2 августа 1923 г. побитый бандит Петр Слепцов пишет письмо к жене А.Е.Кулаковского. Евдокии Ивановне. Он сообщает, что решил сдаться красным и далее пишет: "Думали освободить наш народ от ига большевиков. Думали отомстить им за безвинно погибших братьев", но "победить большевиков нам не удалось, отомстить тоже". "Не говорите, Евдокия Ивановна, что мы сдаемся по своей слабости, не попрекайте нас в непоследовательности и неустойчивости - сила силу ломит. Нам без ваших упреков тяжело и страшно больно сдаваться врагам своим, с которыми мы не дружить хотим, а бить и истязать", "и сдаемся мы еще с большим желанием мстить и когда-нибудь рассчитаться с ними по-своему. В конце письма бандит просит передать привет А.Е. Кулаковскому.
3.2.5. Резюме
Борьба против контрреволюционного Областного совета, диктатуры Колчака, бандитизма 1921-1923 гг. и против авантюры ген.Анатолия Пепеляева - это четыре главных этапа борьбы народов Якутии за торжество диктатуры пролетариата и власти Советов в годы Октябрьской революции и гражданской войны в Якутии.
Но все эти переломные и решающие моменты в истории своего края А.Е.Кулаковский находился в стороне от борьбы народа, возглавляемой большевиками. Он постоянно оказывался на стороне антинародных сил. Его политическая биография в существующей научно-популярной литературе представлена в искаженном виде. Здесь прежде всего следует упомянуть работы Г.П. Башарина ("Три якутских реалиста-просветителя. Якутск, 1944; "Первый якутский поэт и ученый". "Якутский университет", 22 декабря 1962 г.; "Просветительство и творчество А.Е. Кулаковского". "По ленинскому пути", Якутск, 1963, № 1; Жизнь А.Е. Кулаковского. Сборник докладов "Кулаковский", Якутск, 1964), И.М. Романова (Слово о А.Е. Кулаковском. "Якутский университет", 22 декабря 1962 г.; предисловие к сборнику "Кулаковский") и Е.Е. Алексеев (Оксокулээх Олэксей, Якутскай, 1966). Политическая биография А.Е.Кулаковского искажена и в статье "К некоторым вопросам биографии и творчества А.Е.Кулаковского", написанная Е. Алексеевым, Н. Канаевым и Н. Тобуроковым ("Полярная звезда", 1975 г.,№3).
Ф.Г.САФРОНОВ - член Комиссии ОК КПСС. Якутск, март 1976 г. [Источник: Белые пятна в биографии А.Е.Клаковского // "МК в Якутии", №35(212), 27.08.03.09.03г.,С. 12-13].
3.3. ЗА ЧТО А.КУЛАКОВСКИЙ НАВОДИЛ НАПРАСЛИНУ НА Э.ПЕКАРСКОГО? Предлагаем вниманию публикацию белорусского и якутского поэта, прозаика, публициста, исследователя Ивана Ласкова (19.06.1941-29.06.1994). В статье говорится об "отцах-основателях" якутской письменности, литературы и якутоведении В.Серошевском, Э.Пекарском и А.Кулаковском, о их непростых взаимоотношениях.
Серошевский и Пекарский некоторое время в якутской ссылке жили поблизости. Оба изучали якутов: Пекарский - язык и фольклор, Серошевский - быт, обычаи, хозяйство, общественный строй, историю. Казалось бы, два таких человека, с одним родным языком, с близкими интересами просто не могли не подружиться. Но дружба не состоялась. Почему?
В своих мемуарах, написанных в конце 1930 годов, Серошевский упомянул об этом. Отношения не сложились потому, что Пекарский, которого Серошевский называл "обруслым", и слышать не хотел про "польское дело". Серошевский это воспринял, как предательство и перестал видеться с ним, хотя знакомство с Пекарским ему ничуть не повредило бы, ибо Пекарский был отличным знатоком якутского языка, а Серошевский, как замечает В.Арман, "не имел уха" к другим языкам.
Что Серошевский и Пекарский не дружили, есть свидетельство и из "лагеря" Пекарского, от близкого помощника Эдуарда Карловича в составлении "Словаря якутского языка" Всеволода Ионова. В 1914 г., критикуя в журнале "Живая старина" труд Серошевского "Якуты" преимущественно за небрежное написание якутских слов, В.Ионов отметил: "В.Л.Серошевский жил одно время недалеко от Э.К.Пекарского, который уже трудился над своим словарем и никогда не отказывал в указаниях и толкованиях. Все, кто интересовался той или иной стороной якутского быта... всегда обращались к нему".
Подробно и интересно показаны годы учебы Пекарского, его путь в русское революционное движение, заключение, работа над "Словарем якутского языка", путешествие "сквозь туманы Джугджура" и, наконец, плоды сорокапятидесятилетней работы почетного академика.
Но я думаю, что по-настоящему полное жизнеописание Э.Пекарского еще впереди. И хотелось бы верить что доведет его до конца сам В.Грицкевич. но для этого ему прежде всего потребуется поработать в Якутске.
Э.Пекарский, как известно, находился в ссылке в Якутии более двадцати лет. Все это время он был под бдительным полицейским надзором. Понятно, что в Государственном архиве ЯАССР в связи с этим насобиралось немало документов, способных пролить дополнительный свет на Пекарского. Изучены они еще не полностью.
Поработав в Якутске, более реалистически можно было бы показать отношение якутов к Пекарскому. Тут не все на поверхности, много прячется и в глубине. Почувствовать это издалека невозможно. Сам я долгое время не мог понять, почему в Якутии относятся к Пекарскому так неадекватно его заслугам перед якутской культурой. До этого времени в честь Пекарского названа только окраинная улица в Якутске да школа в далеком улусе, где Пекарский жил в ссылке. "Словарь" его переиздан только однажды, да и то... в Венгрии - говорят, с помощью известного М.Ракоши, который был женат на якутке. А главное, не раз и не два доводилось слышать намеки, что хотя Пекарский и большой ученый - составил словарь, но перед якутами есть за ним и провинность, причем немалая.
Что же довелось узнать случайно не так давно?
В.Грицкевич цитирует письмо зачинателя якутской литературы А.Кулаковского к Пекарскому: (...) 2)У нас не было литературы, а Ваш словарь должен послужить краеугольным камнем для ее создания; 3) Прямой и практический смысл словаря понятен каждому. Вы воистину заслуживаете названия "отца якутской литературы". Без Вас не нашлось бы лица, у которого хватило бы дерзости принять на себя такой колоссальный труд как Ваш Словарь". Эти слова повторены и К.Тарасовым в предисловии.
Казалось бы, просто здорово: какая высокая оценка вдохновенного труда нашего одноплеменника из уст первого якутского поэта! Но, к сожалению, Кулаковскому принадлежат и другие высказывания о самом Пекарском, так и о его словаре.
Письмо, которое цитирует В.Грицкевич, было послано Пекарскому в ноябре 1912 года. А полугодом раньше, в мае, в публицистическом произведении под названием "Якутской интеллигенции" тот же самый Кулаковский писал о Пекарском (подаю в оригинале, сохраняя его особенности. Произведение написано по-русски):
"Гостил он у нас долго: приехал молоденьким, вертлявеньким, поджареньким, а уехал стареньким, ехидненьким. Сотрапезничал он с нами десятки лет, похваливая наши "тар", "ёрэ" и "бутугас". Хвалил он и любил нашу девицу-красавицу (ныне покойницу), с которой он коротал долгие зимние вечера под музыку северной вьюги... Будучи молод и полон жизненных потребностей, он увлекался дикаркой и сильно обескураживался, когда она не понимала его мыслей и... желаний, а он - ее. Во-первых, поэтому, во-вторых, от нечего делать он стал записывать лепет своей подруги и учить ее своему языку. Но так как сам всецело подпал под ее обаятельную власть, то не смог ее научить своему языку, наоборот - сам научился от нее разговорному и любовному языку якутов, которого сделал своим коньком и на котором сначала поехал в Питер, а теперь едет вверх - по пути славы и великих почестей..."
Далее идет сложенный самим Кулаковским грязный стишок из шести четырехстрочий, где имеется такое пророчие в отношении к словарю Пекарского: "... труд его погибнет так бесславно, ничей не радуя взор".
Чем же так разгневал Пекарский Кулаковского, что тот опустился до грязной писанины на "отца якутской литературы"? Ответ на это содержится в произведении Кулаковского. Кулаковский, полный возмущения тем, что Пекарский на каком-то "съезде ученых в Томске" говорил якобы о переселении якутов на Крайний Север (есть, как я писал уже однажды, и в Якутии свой Север!), а на их землях устроить переселенцев из России. При этом Кулаковский ссылается на журнал "Сибирские вопросы" (без года и выпуска), в котором якобы было сообщение на этот счет.
Довелось обратиться к этому журналу, который издавался в Петербурге с 1907 года, и один за одним просматривать все его номера аж до мая 1912 года. Откровенно говоря, если бы даже такое сообщение нашлось действительно, я бы ему не поверил. Представить, чтобы революционер, ссыльный, пошел на бесстыдный сговор с царизмом? Невозможно трудиться всю жизнь над словарем якутского языка и осудить его носителей на вымирание? Но, признаюсь, был момент, когда с журнальных страниц на меня будто бы плеснули кипятком.
1910 год. Сдвоенный номер 42-43 (25 ноября). Страница 65. "Два доклада о Якутской области": "Якутской области повезло - в географическом обществе сделано два сообщения: г. Пекарского о "расселении якутов" (В.Грицкевич упоминает этот доклад на стр. 87. - И.Л.) и г. Островских "Новые данные по Якутской области". Если доклад Пекарского и страдает тенденциозностью и некоторой необъективностью, то во всяком случае о нем можно серьезно спорить. Тенденциозность сказывается в самой мысли расселения, т.е. удаления с искони насиженных мест, с богатых пастбищ, из районов с более мягкими климатическими и почвенными условиями на север, к вечным льдам, на промыслы, полные риска, но бедные добычей, на вечную мерзлоту с жалкой растительностью. Конечно, расселение выгодно с точки зрения современной политики (имеется в виду столыпинская политика переселения крестьян на "свободные" сибирские земли. - И.Л.): освободившиеся угодья можно пустить под колонизацию (...) Якуты такие энергичные, богатые инициативой и самодеятельностью и вдруг сидят по своим долинам, водят скот да бабятся! Надо не дать погибнуть этим ценным качествам инородца, необходимо использовать их путем приложения в борьбе с холодом, льдами, полуголодной жизнью (...) Конечно, значительный процент погибнет в борьбе за существование, но без жертв ни одно великое дело не свершалось. Зато уж кто выйдет победителем, тот станет прочной ногой в ледяной пустыне". Подписи под заметкой нет. Неужели это правда?! По предыдущим прочтениям "Сибирских вопросов" я заметил, как много опровержений печатает этот журнал на помещенные в нем материалы. Так неужели Пекарский проглотит эту язвительную статью, признает ее правдивость?
Нет! Уже в следующем номере (44) с облегчением вижу "Письмо в редакцию": "Сомнительно, чтобы кто-либо из присутствующих на докладе, среди которых были также и якуты, усмотрел в нем подобного рода "тенденциозность". Для того, чтобы выудить из моего доклада мысль насильственного расселения якутов, надо было не присутствовать на самом докладе или не слышать его, или просто не понимать того, что слышишь. Вероятнее всего, что автор статьи построил все свои соображения на основании неправильно истолкованного им заглавия моего доклада, предположив, что темою его был вопрос о том, как расселять якутов, между тем как в нем говорилось о том, как расселялись и расселяются якуты сами (...) Горячо протестую против приписываемой мне, выражаясь мягко, "тенденциозности".
Нет! Никак не мог Пекарский выступить с тем, что ему приписали! Наоборот, еще за два года до того, в тех самых "Сибирских вопросах" в статье "Земельный вопрос у якутов" он писал: из-за того, что земля, на которой живут якуты, законодательно за ними не закреплена (считалась государственной), у якутов "есть неуверенность в надежности владения землями, но которых они живут...", "порождая разного рода слухи о будущем вытеснении их русским элементом. Эти слухи, при всей их преждевременности, находят для себя почву в самом законе".
Как видим, со слов Пекарского явствует, что вопроса про переселение в Якутию "русского элемента" тогда совсем не стояло, тревога якутов была преждевременной, но Пекарский стоит за то, чтобы его не было совсем. "Было бы поэтому, - настаивает он, - в высшей степени своевременно каким-нибудь законодательным актом ясно и определенно подтвердить, в какой мере якутские общества вправе рассчитывать на неприкосновенность и неотчужденность занимаемых ими ныне земель". (1908, №17-18, с.16-17). В другой статье "Кочевое или оседлое племя якуты?" немного позже (1908, №37, с.34-40) Пекарский доказывает, что якуты - оседлые, и призывает к тому, чтобы их оседлость была признана государством. Это нужно "для доказательства, что хлебопахотные земли уже стали нужны и ценны для самих якутов и что отчуждение их в пользу русских пришельцев нанесет существенный ущерб коренному населению..."
Таким образом, выходит, что Кулаковский не сам возводит напраслину, а только повторяет. Но это не освобождает его от ответственности. Прочитав обвинение в адрес Пекарского, он же не мог за полтора года не прочитать и опровержение! А если бы не заметил сам, то обязательно услышал про него от людей. Прогрессивные "Сибирские вопросы" в Якутске были журналом очень популярным, его читала вся интеллигенция, о чем свидетельствуют письма якутян в журнал.
Если Кулаковский не читал опровержения, то почему, облив грязно имя Пекарского в мае, уже в ноябре 1912 года он пишет льстивое письмо, называя в нем Пекарского "отцом якутской литературы". Давайте, кстати, повнимательней присмотримся к этому письму. Выдав похвалу Пекарскому (и, сказал бы я, законную похвалу!), Кулаковский переходит к "деловой" части своего послания. Выясняется, он пишет знаменитому ученому не просто так, а из надобности. У него две просьбы: одна - уладить печатанье собственных трудов по фольклору и его художественных произведений. Вторая - такого вида: "Не примете ли меня к себе, чтобы я работал по изданию словаря под Вашим руководством. Если мы сообща кончим издание в 2 года, то Академия неужели не выдаст целиком назначенные Вам 10 000 рублей? Я думаю, что Ваш словарь надоел ужасно. Скорее бы отвязались. Честь составления словаря все равно не убавится. Могу к Вам явиться летом 1913 г." ("Кулаковский". Сб. документов к 85-летию со дня рождения. Якутск, 1964. С. 83).
И действительно, летом 1914 г. Кулаковский, приехав в Петербург, заглянул к Пекарскому. Но ученый его не принял. Он не мог не знать про пасквиль, написанный Кулаковским, ибо хоть тот и не был напечатан, но ходил по рукам, в Якутске же у Пекарского оставалось много дружелюбных к нему людей, которых не могла не возмутить такая несправедливая писанина...
В письме Кулаковского обращает на себя упоминание про 10 000 рублей. Которые Пекарский якобы должен был получить от академии за словарь. На самом деле эти деньги предусматривались на его издание. И были ли они получены, неизвестно. "Сибирские вопросы" (1910, №14-15, с.92) сообщали, что "2 марта за №5942 Министерство народного образования внесло в Государственную думу проект об отпущении Э.К.Пекарскому десяти тысяч рублей на издание "Словаря якутского языка". Кулаковский понял сообщение, как хотел...
Нужно сказать, что первый якутский поэт был необычайно противоречивой фигурой. Время от времени высказываясь в пользу простого народа, он в том самом произведении "якутской интеллигенции" фактически чертит план капиталистического преобразования Якутии с целью обогащения не народа, а якутских торговцев и предпринимателей. Политический путь его был далеко не простой: за 1917-1923 годы Кулаковский успел поработать на четыре контрреволюционные власти (временную, колчаковскую и две националистические), и только когда гражданская война в Якутии окончилась (1923), начал сотрудничать с советской властью.
В жизни он был также человек сложный. Из его писем видно, что поэт жил "как поэт": почитал вино и картеж и, видно, стремился разбогатеть. Не для этого ль первый раз женился на некрасивой и нелюбимой дочери богача Оросина, рассчитывая на большое приданое ("Кулаковский", с.14)? Но старик взял калым (800 рублей), а приданое практически не дал. За это Кулаковский заклеймил тестя в сатире "Скупой богач". В дальнейшем Кулаковский брался за разные денежные дела: участвовал в строительстве телеграфной линии Якутск-Охотск, работал домашним учителем миллионера Барашкова ("Кулаковский", с.15). Из письма к Пекарскому можно узнать, что Кулаковский строил в Якутске больницу "за 20 000 рублей" ("Кулаковский", с.80). Предложение Пекарскому своих услуг в составлении словаря было, таким образом, продолжением тех самых предпринимательств.
Споры вокруг Кулаковского ведутся у якутов до этого времени. Есть люди, которые, принимая Кулаковского как поэта и фольклориста, критически относятся к нему как к личности и политическому деятелю (профессор Ф.Г. Софронов, доцент Г.Г. Окороков и др.). Но есть и такие, для кого Кулаковский - знамя и символ национального возрождения накануне революции. Такие исследователи стараются выбелить Кулаковского, все положительное преувеличить, а отрицательное спрятать.
Произведение "Якутской интеллигенции" целиком до этого времени не напечатано (часть общественности требует этого). Но клевета на Пекарского, помещенная в нем, повторена в печати. Ее взновил, цитируя Кулаковского, в своей книге "Три якутских реалиста-просветителя" историк Г.П. Башарин.
Книга Башарина вышла в 1944 г. В 1952-м (по мотивам, не связанных с именем Пекарского) она была запрещена. Но, понятно, за восемь лет, что разделяли издание и запрет, она успела полностью разойтись.
Судя по трудам Башарина, он читал "Сибирские вопросы" не менее внимательно, чем автор этих строк. Таким образом, Башарин мог выправить Кулаковского. Но это бросило бы тень на зачинателя якутской литературы. И исследователь еще сгустил тень, брошенную на Пекарского, объявив в своей книге, будто бы Пекарский брал слово не на "съезде ученых в Томске" (как писал Кулаковский), а на каком-то специальном правительственном совещании: "Докладная Маркграфа обсуждалась на специальном совещании, куда был приглашен Э.К.Пекарский как знаток Якутии. На этом совещании господа договорились, что в Якутскую область по плану Маркграфа можно заселить около 2 млн человек, для чего стоит лишь переселить всех якутов из южных районов Якутии на север, в тундровую полосу. Этот план был одобрен Пекарским, который в качестве знатока якутов сказал, что так будет целесообразнее, т.к. якуты привыкли к холоду, к суровым условиям природы и могут жить в тундровой полосе. Это была гнусная, чудовищная, реакционная политика. Против такой убийственной для якутского народа политики Столыпина в 1910-1912 годах и выступил Алексей Елисеевич Кулаковский" (Башарин Г.П. "Три якутских реалиста-просветителя". Якутск, 1944, с.30).
При этом Башарин ни на какие источники не ссылается. Планов же переселить в Якутию два миллиона человек вовсе не было, командированный сюда чиновник лесного ведомства Маркграф занимался только изучением вместительности края, это значит выяснял вопрос, сколько бы тут могло людей поселиться. А 13 сентября 1912 года якутским губернатором Крафтом было официально объявлено через газету "Якутская окраина", что никакого переселения в Якутию не будет.
Таким образом, и Кулаковский, и Башарин возводили клевету на Пекарского как бы сознательно. Возникает вопрос: зачем?
Сложилось так, что еще и под конец ХІХ столетия якутский народ в подавляющей массе оставался неграмотным, и всестороннее изучение якутской культуры взяли на себя политические ссыльные, представители совсем других народов. Благодаря их заинтересованности, таланту, энергии, якутоведение сделало такие успехи, что для собственно якутских исследователей, которые пришли позже, мало что и осталось для изучения. Понятно, большая часть современных якутов глубоко благодарна иноплеменным энтузиастам, которые создали не основание, а само здание якутоведения. Но есть и такая часть якутской интеллигенции, которая воспринимает их имена с досадой. В том, что якутоведение было создано не якутами, им видится какой-то ущерб для якутского достоинства. Такие интеллигенты - историки, языковеды и т.д. - всячески стремятся принизить подвиг политических ссыльных, отыскать в их поступках корыстолюбие ("научился... языку якутов, которого сделал своим коньком и на котором сначала поехал в Питер, а теперь едет вверх - по пути славы и великих почестей"), отыскать промахи в их классических трудах, бросить тень на их биографии. Так, Серошевского тот самый Башарин называет даже "идеологом польского фашизма" (Башарин Г.П. "Обозрение историографии дореволюционной Якутии". Якутск, 1965, с. 11). То же самое и с Пекарским. Если нельзя придраться к "Словарю", то хоть дискредитировать автора.
Первыми якутоведами при этом нередко объявляются Кулаковский и составитель одного из якутских алфавитов С.Новгородов. Приведу характерный пример из предисловия к "Диалектологическому словарю якутского языка" (М., 1976, с. 10): "Начало изучению диалектной лексики положил зачинатель якутской художественной литературы А.Е.Кулаковский, который собрал по районам Якутии местные слова, что составили затем основной материал его диалектологического труда. Еще более большой материал по диалектологической лексике содержит фундаментальный "Словарь якутского языка" Э.К. Пекарского, что издавался в 1907-1930 гг."
Как видит читатель, Пекарский будто бы и не забыт и признано, что им собрано диалектной лексики значительно больше, чем Кулаковским, но Кулаковский почему-то объявляется предшественником Пекарского в этом деле, хотя обратился к собиранию якутской лексики на 20-30 лет позже Пекарского, а его единственная работа по диалектологии была написана только в 1925 году (см. Кулаковский А.Е. Научные труды. Якутск. 1979, с.389-413).
С момента появления книги Башарина прошло 45 лет. Но до этого времени не нашлось человека, который защитил бы честь Пекарского.
Иван ЛАСКОВ. [Источник: "МК" в Якутии", №26, 25.06-2.07.03 г.]
В Республиканской библиотеке им. А.С.Пушкина (г.Якутск) 7 августа 2003 г. произошла презентация сборника статей, посвященных культовой фигуре Ойуунского. Издательство "Бичик" и, видимо, стоящее за ним правительство республики, нашло возможность изыскать средства на экстренное печатание книжки под названием "В. Скрипин - идейный преемник И. Ласкова" (Якутск, 2003г.) - тиражом в 1 тыс. экз. Книга имеет слабо выраженный полемический замах, направлена против позиции пока ещё здравстующего Виктора Скрипина и покойного Ивана Ласкова, которые, в свою очередь, ставят цель де-канонизации, де-мистификации и де-мифологизации революционных деятелей: М. Аммосова, П. Ойуунского и иных, а также примирения "красной и белой правды" - в рамках консолидированной историографии согласия (т.е. толерантности и плюрализма).
Со своей стороны, редакция "МК" в Якутии" вправе отметить неточности и купюры. Хотелось бы надеяться, что ляпсусы и выдумки, допущенные доктором исторических наук Е.Е.Алексеевым при изложении биографических данных В.Г. Скрипина - не преднамеренные. Или историк хотел показать маломощность оппонента, против которого и опубликовали с группой товарищей полемический буклет?
Было бы справедливым, если б издательство "Бичик", проявляя принципиальность, взяло на себя издержки по выходу в свет также и сборника статей Виктора Скрипина "Ложные кумиры". Такой подход был бы справедлив и закономерен - причинно-следственная связь должна быть восстановлена. Именно задуманный автором выпуск сборника статей "Ложные кумиры" - причина появления буклета Е.Алексеева сотоварищи.
Прав профессор чёрной и белой магии Воланд: вновь мы ведём речь о магических мифах советской историографии с последующим их разоблачением. В последние дни от желающих разоблачений - отбоя нет. Вот некий автор Арчылан-Гуринов в публикации "С надеждой и верой" признается, что наша статья в "МК в Якутии" об агитпроповской, антишаманической и иной деятельности тов.П. Ойуунского "затронули его чувства". Будучи почитателем творчества поэта и не желая поступаться принципами, сей Арчылан не соглаcился с написанным. Что ж, назвался груздем - полезай в кузов. Надо уважать мнение противников, если они способны вести бой честный. Увы! На поверку оказалось совсем уж некрасиво. Начнём с того, что почему-то супротивец отказался вести полемику, предпочитая некорректные приёмы. Например, он почему-то отверг текст языковеда-полиглота Вл.Державина - легендарного переводчика эпосов многих народов. Слаба оказалась заявка на дуэль! Если так, то спрашивается: имеется ли вообще предмет для спора? Ведь автор сих строк, собственно, строил все отсылочные цитаты и аргументы только на державинских текстах. Как же так? Ничего не выдумывая, а лишь цитируя отрывки из переведённых на русский язык виршей П.Ойуунского, мы пользовались общедоступными источниками, получившими общероссийскую апробацию и авторитетную академическую экспертизу. Мы посильно рассмотрели творчество Ойуунского, опирались на апробированные источники, кои не вызывали сомнений в достоверности перевода, подтверждённые высокой репутацией издательства "Художественная литература". В свою очередь, ознакомившись с последними контраргументами всех оппонентов, мы тоже постарались удовлетворительно ответить на их упрёки и попытаться объяснить, почему их возражения, протесты, постоянное бегство на другие - всё новые и новые пространства - маловразумительны и ничтожны. Зная тактику "заманухи" ("да, скифы мы!"), постараемся дать опасливым оппонентам (если опять не убегут в кусты) бой на любой территории. Но по порядку...
Одному из наших критиков, Арчылану, не понравился термин "этноинтеллигенция". Он утверждает, что слово сие - "мерзопакостное". Поразмыслив, мы вынуждены признать, что отчасти он прав. Попытаемся объяснить его правоту и нашу неправоту. Впрочем, складывается впечатление, что за отсутствием реальных аргументов и возражений оппонент цепляется к словам, а потом плавно (как бывает) "выруливает" на пресловутый, но кое-кем любимый (когда нечего возразить?) "нацвопрос" - хотя, вроде, повода для "акробатического кульбита" нет. Не владея теорией доказательств и искусством полемики, он фактически подменяет объект и тему публикаций, направленных на демонтаж советской ойууноведческой новой мифологии, сформировавшейся в середине 50-х годов XX века по указке ЯОК КПСС. Но вернемся "на тропу войны": почему ж не нравится термин, и почему он "мерзопакостный"? Казалось бы, вполне респектабельное двухкоренное слово "этноинтеллигенция", что означает принадлежность какой-то части интеллигенции к определенному этносу (народу, то бишь) - таков первый смысл слова. Вообще, необходимо отметить, что все интеллигенты (равно как и не-интеллигенты) принадлежат к народу, в котором они уродились. Используя данный термин, мы лишь продублировали распространённое словосочетание-синоним "национальная интеллигенция". Например, проф. Георгий Башарин отмечал (цитируем): "При расшифровке данного сложного слова первая его часть "natio" означала два понятия: "националистическая" и "национальная". Под интеллигенцией понималась национальная интеллигенция в целом" [Общественно-политическая обстановка в Якутии в 1921-25гг. - Якутск: "Бичик", 1996, - с. 210]. Г.П.Башарин, будучи истинным интернационалистом, всемерно и решительно пресекал любые попытки "понизить людей интеллектуального труда до уровня духовного развития плебейско-крестьянских масс путём уничтожения науки, литературы, искусства"; он противился тому, чтобы "превратить интеллигентов в людей физического труда". И, напротив, в отличие от Башарина, как знает читатель из предыдущих публикаций в "МК в Якутии", учительский семинарист и деревенский преподаватель начальных классов тов.Ойуунский грешен перед российской разночинной интеллигенцией, кою он третировал как "чёрно-просвещенную толпу".
Вероятно, Ойуунский никогда не утруждался чтением ни грека Аристотеля, ни немца Георга Гегеля, ни даже русского Петра Боборыкина, каждый из коих понимал термин "интеллигенция" ("intelligance", "intelligentia") по-своему. Впрочем, не беда. Ведь сложные понятия мало-помалу эволюционируют от абстрактного к конкретному. Ойуунский, как представляется, по внутреннему складу ума являлся нигилистом базаровского толка, помноженного на богоборческие предрассудки, кои обуревали российских разночинных деклассированных маргиналов в начале XX века. Все они - "представители полупросвещения", "образованщины", как бы сказал А.И.Солженицын, - были способны на мыслепреступление. Возможно, на его радикальные и революционаристские взгляды повлияли труды знаменитого ссыльного, отправленного на поселение в Якутию, польского социалиста Яна-Вацлава Константиновича Махайского-Вольского (1866-1926гг.), родоначальника т.н. "махаевщины" - течения, в коем обосновывался тезис о том, что интеллигенция - "паразитический класс" или, как авторитетно (вслед за Яном Махайским) добавил бы его ревнивый преемник Ойуунский - "чёрно-просвященная толпа". Мы вынуждены признать, что такие высказывания имели место быть и получили подтверждение (имеются неопровержимые документы). Следовательно, спорить не о чем. Факты есть факты.
Прав Арчалын, когда критикует нас, ибо понятие "нацинтеллигенция", "этноинтеллигенция" - применительно к новейшим российским конкретно-историческим условиям - двусмысленный термин. Ведь мы все - интернационалисты. Как были ими, так и остались. Что нам делить? Подспудно (этнополитологи не дадут нам соврать) термин стал приобретать отрицательный и даже одиозный смысловой оттенок. В нашем понимании, "нация" не есть "этнос", а лишь совокупность со-гражданства, объединяющая (а не разделяющая) всех граждан полиэтнического общества. Такова универсальная формула идеальной модели правового сообщества в рамках государства современного типа. В каком-то смысле необходимо признать, что настоящая интеллигенция, в принципе, космополитична. Формируется этот разнородный "социальный слой", "страта" или "прослойка" по единственному (хотя и широкому), но существенному признаку - по наличию высокого интеллекта, углубленных знаний, блестящей образованности и безупречным морально-этическим качествам - всего того сплава достоинств, которые Карл Маркс называл бы "всеобщим неотчуждаемым трудом". В таком понимании интеллигенция - всегда поверх барьеров как нации, так и отдельно взятого этноса, отрицает деление представителей интеллектуального труда на какие-то условные и примитивные вольеры-резервации, бантустаны, или же псевдо-суверенные гособразования - типа "титульных" нацреспублик, ныне пожинающих тоталитарное наследие ленинской нацполитики, в которых гуманистический тезис об интернационализме (проповедь дружбы и братства народов) уступил - особенно после распада СССР - место самому дремучему национализму (без всяких "интер"), шовинизму, расизму, апартхэйду, ксенофобии, трайбализму, клановости и терроризму.
Этническая принадлежность никогда не являлась для истинной интеллигенции "идеей-фикс", "абсолютом", т.к. общий язык она находила между собой не по принципу этничности, а исключительно в сфере духа, идеи, единства мыслей или, напротив, разномыслия. Именно на этих благородных принципах настоящая интеллигенция обретала единую духовную общность между собой в том, что Аристотель называл мудрёным словом "энтелехия". Мы излагаем настолько самоочевидные и хрестоматийные вещи, что вряд ли у нас найдутся достойные оппоненты. Итак, интеллигенция принципиально внеэтнична, т.к. сфера её деятельности - сфера знания, сфера творчества, сфера духа, а не низкая своекорыстная апология этнической телесности и исключительности трайбалисткого толка, замешанного на ксенофобии, апартхэйде, расизме. Вот почему не следует драматизировать вопрос: "этноинтеллигенция", "национальная интеллигенция" - абсолютно пустые понятия, которые, на наш взгляд, к подлинной интеллигенции никакого отношения не имеют. В то же время не думаю, что это квази-понятие, псевдо-понятие, понятие-суррогат ("этноинтеллигенция", нацинтеллигенция"), засоряющее категориальный аппарат обществоведческих дисциплин, следует характеризовать как "мерозопакостное". Но если наш критик настаивает, то - пожалуйста: хоть горшком назови, только в печь не ставь. К сожалению, слово-паразит запущено в научный оборот. Особенно термин получил хождение в последние годы - в связи с этно-политологическими исследованиями, спровоцированными развалом СССР и последующей экспансией т.н. "нацсуверенитетов", кои автор сих строк критиковал в своих публикациях, начиная с 1993г. А ныне даже и Кремль вынужден признать, что ельцинский тезис "Берите суверенитета, сколько сможете" - направлен на развал российской государственности.
Необходимо осознать самоочевидное: несмотря ни на что, дружба и братство российских народов многократно сильнее сепаратизма и т.н. "нацсуверенитетов", ибо "развал государственности начинается с очернительства истории". Такова истинная аксиома, о которой нам недавно напомнил губернатор Якутии В.Штыров, а ещё раньше - президент России В.Путин. В этом смысле, "нацинтеллигенция" - собственно, "не-интеллигенция", а, пожалуй, некая этнически и политически озабоченная группировка, претендующая на роль самостоятельной политической силы в регионах, амбициозно называющая себя "политической элитой", "истеблишментом" и выдающая себя за выразительницу гласа "многонационального народа". Что наиболее отличает её ("нацинтеллигенцию", "этноинтеллигенцию") от собственно интеллигентов в подлинном смысле этого слова (шире - от "интеллектуалов"), так это исключительно выраженная узколобость, своекорыстность, непримиримость, чванливость, антинародность, кастовость, клановость, продажность, антиинтеллектуализм, невежество, паразитарность и проч. Разумеется, перечисленные отрицательные качества с подлинным интернационализмом и интеллигентностью - и рядом не стояли, т.е. являются прямой противоположностью интеллигенции. Короче, настоящая интеллигенция имеется во всех республиках необъятной России, а т.н. "нацинтеллигенция" - это ложное понятие, оперировать которым (каюсь!) для обществоведа - признак дурного тона. Такова наша точка зрения. Но, возможно, мы излагаем самоочевидные вещи, о которых, пожалуй, зазорно было бы спорить в приличном обществе или (тем более!) в академических сообществах: всё и так ясно, как божий день: мы излагаем банальные, прописные истины.
Критик Арчылан-Гуринов, пытаясь полемизировать, идёт на софистический подлог. Стремится внушить читателям, что переведенная в его редакции концовка опуса "Красный Шаман" не соответствует-де авторитетному переводу Вл. Державина. У последнего Дух Огня, почитаемый у народа саха, звучит гротескно, вызывающе. Дух Огня смеётся над охамевшим в атеистическом угаре шаманом-расстригой, шаманом-комиссаром: "Ха-ха-ха-ха! Хо-хо-хо-хо!" Мы-то честно цитировали авторский перевод полиглота, а именно - его книгу, опубликованную в Москве, в издательстве "Художественная литература". Поэтому, когда оппонент извлекает совершенно иное произведение, иной текст (сырой черновик?) тов.Ойуунского и пытается нас опровергнуть, опираясь на другой источник, то его возражения становятся просто лукавыми доводами хитреца. В черновике введены совершенно иные персонажи, другие Змии-искусители, о которых наш критик рассуждает весьма вольно и субъективно, предлагая, не будучи профессиональным переводчиком, собственные сомнительные (отличные от профессиональных державинских) самодельные трактовки, выдающие скверное знание как русского, так и якутского языков: идут какие-то рассуждения о "человеке двуногом", одержимом прометеевой идеей прогресса. Впрочем, критик сам признаётся, что его перевод слаб. Ну, раз дело обстоит именно таким образом, зачем пытаться оспорить у В.Державина славу толмача, подсовывать другие тексты? Такой приём можно расценить, как попытку подмены предмета спора, как текстологическую подтасовку.
Кроме того, как ранее было показано, оценка творчества беллетриста-агитпроповца во многом совпадает со скептическими высказываниями Н.Мординова, В.Леонтьева, А.Элляя, А.Кюндэ и прочих, когда речь идёт о доктринальных "достоинствах" произведений Ойуунского. Указанные литераторы - лучшие представители своего народа, которые задолго до нас и более резко, чем мы, поставили диагноз: "Красный шаман" - весьма посредственное произведение, в котором подающий надежды высокий талант уступил место низкой политике. Почему так произошло? Только потому, что, став партийно-советским деятелем и "литературным начальником", Ойуунский, в сущности-то перестал быть поэтом, превратившись в конъюнктурщика-агитпроповца. Такова закономерность: ибо не может соучастник (а потом, к сожалению, и жертва) кровавой политики культа личности и красного террора быть певцом Истины, Добра и Красоты. Иммануил Кант в трактате "Критика способности суждения" отмечал, что настоящий художник должен быть "незаинтересованным", в смысле - "неангажированным". Ойуунский же, как и многие подобные ему, был зомбирован ересью плохо понятого марксизма, повторяя высказывания Маркса, Ленина, Троцкого и Сталина. Он был не одинок. Основная масса революционеров могла лишь профанировать марксистские постулаты, доводя их - всяк на свой манер - до полного абсурда. К счастью, Ойуунский плохо знал учение Маркса. Винить его в том мы не в праве. Он являлся лишь революционером-практиком, относясь к наихудшей разновидности разномастных политиканов, дорвавшихся до власти и стремящихся командовать искусством - каждый на своем уровне. Агрессивная посредственность повсеместно и безоговорочно правила бал в ту эпоху. Учиться-то было некогда - делали революцию, строили социализм, громили богатеев. Самые лучшие и талантливые, как правило, гибли. Гражданская война не пощадила никого - ни "белых", ни "красных". Трагедия российской нации - гражданская война - аукается нам до сих пор.
Трудно не согласиться с тем фактологическим (архивным) материалом, которого так панически боятся многочисленные ойууноведы: протоколы НКВД с "признательными" показаниями жертв сталинских репрессий имеют, несмотря на всю одиозность, бесценное познавательное значение. Конечно, не помешала бы и графологическая и текстологическая экспертиза. Исследователям - карты в руки! За сотрудничество (пусть вынужденное) с органами дознания местного поэта привезли (в качестве "дара-отдара"?) из Москвы в Якутск. Смешно читать "откровения" Арчылана-Гуринова, восклицающего: приехал, мол, из Первопрестольной арестант, минуя препоны НКВД. Вот ведь кудесник - не иначе "зов предков и родной крови" сломил волю палачей-следователей, запросто "ставящих на конвейер" даже соратников Ленина. А вот безвестному (в масштабах Москвы) Ойуунскому почему-то НКВД сделал особое исключение. За какие заслуги? Какой следователь прислушался бы к "зову предков", разве сия метафора - достойный аргумент? Негоже заниматься мифотворчеством, если миф уже опровергнут и развенчан. Надо просто-напросто согласиться с выводом И.Ласкова: "кололись" на допросах все, даже самые стойкие. Кто с этим спорит? Не являлся исключением и поэт-страстотерпец. Иное дело, что он стал давать письменные показания ещё до начала допросов (сей факт доказан Иваном Ласковым на источниках). Вестимо, Ойуунский был не "агнцем божьим", а посему, не имея ни веры, ни надежды, дал "необходимые" сведения - такие, какие от него требовали. И только потом его отправили в Якутию, где, согласно И.Ласкову, деморализованный поэт вынужден был на очных ставках топить товарищей-сослуживцев. Такова суровая правда той эпохи. И нечего фантазировать, отмахиваясь от неопровержимых фактов: поэт давал показания с полоборота. Знал, что заплечных дел мастера без труда вытрясут из него любые, самые абсурдные заявления. Куда ж было деться? Здесь нет предмета для полемики.
Историк Е.Е.Алексеев - соавтор книжки под названием "Виктор Скрипин - идейный преемник Ивана Ласкова" (Якутск, 2003) тоже, на наш взгляд, неплохо продемонстрировал владение софистическими приёмами "прокураторского" толка, бросая обвинение-упрёк, цитируем: мол, "попытка дискредитировать лучших представителей любого народа есть клевета на этот народ, выходцами из которого они являются". Покорнейше извините, вы же историк-исследователь, а не идеолог, обосновывающий современные мифы! Или мы ошибаемся? Никак не ожидал я от вас столь спорных суждений. Неужели, и вы подменяете проблематику интерпретации противоречивых исторических фактов и явлений простецким лозунгом: "Братцы, наших бьют!" По-вашему, выходит, что все историки - представители других национальностей - не имеют права заниматься исследованиями истории Якутии, делать критические суждения? Ой ли, за что ж такая дискриминация? Ведь мы с вами цивилизованные люди. Оба исповедуем интернационализм. Но, давайте рассмотрим доступный для подобной "логики ксенофобии" пример. Возьмём дедуктивное умозаключение: "Скрипин не любит Сократа", "Сократ - представитель всего греческого народа", "Следовательно, Скрипин не любит представителя всего греческого народа". С необходимостью выводя из первых двух посылок итог, можно (при желании) легко его извратить и сказать: "Скрипин не любит всех греков"(?!!). Кажущаяся непротиворечивость такого умозаключения ("от частного - к частному") хороша для демагогов-политиков, лукаво привыкших всё частное обобщать и делать далеко идущие идеологические выводы с применением лжи. Например, можно, исходя из полученных выше "знаний", продолжать рассуждение. Используя методологию демагогии, получим заключение: "Поскольку Скрипин не любит греков, то он шовинист". Согласитесь, что и "Сократ" (как средний термин - terminus medius), и "Скрипин" (как меньший термин - terminus minor) - исчисляемые, единичные, уникальные понятия, претендующие на свой личностный суверенитет. Что касается большего термина "греческий народ" (terminus major), то сие - иная смысловая субстанция, общая, неисчисляемая, с иным объёмом понятия и другим универсумом множества, где намешано всего сполна: там есть и "подлецы" и "герои", и "святые" и "грешники", и "палачи" и "жертвы", и "красные" и "белые". Не будем утомлять читателей доказательством истинности или ложности приведенного примера, ибо намёк понятен. Отметим известный факт: лучшего представителя "всего" греческого народа (Сократа) приговорила к смерти самая лучшая (или всё-таки "худшая"?) часть греческого народа (афинян). Что есть "греческий народ"? Что есть "Сократ" по отношению к "греческому народу", часть которого охотно согласилась с тем, что Сократ виновен "в нечестии и развращении юношества"? Тут формальная логика абсолютно бессильна. Зато вступает в силу оценочное суждение тенденциозного политика, жаждущего расправы, а также - ангажированного придворного историка, стремящегося оправдать расправу над мыслителем. Нигде и никогда не любили инакомыслящих. Всегда, во все века занимались фальсификацией истории. Усердствовали, как правило, те, кто находился в услужении у власти. Но кому-то, как и Сократу, всегда приходилось пить чашу с ядом, чтобы доказать свою правоту. Вот почему автор сих строк всё-таки уважает и ценит Сократа.
Спекулировать с понятием "народ" хотя и можно, но не нужно. В статьях об Ойуунском мы сознательно избегали понятия "народ", или делали в его адрес только комплиментарные высказывания. Так давайте, многоуважаемый проф. Е.Алексеев, говорить о конкретных исторических фигурах как предмете общего познавательного интереса. Неужели, кому-то хочется табуизировать окуклившихся в мифы ложных кумиров, наложить запрет в исторические штудии, монополизировать тематику? Тогда, пожалуйста: надо сжечь книги, закрыть архивы для "посторонних". И - в качестве методологического руководства - переопубликовать трактат "Молот ведьм" как руководство к действию.
Для Е.Е.Алексеева, вероятно, репрессированный Ойуунский - лишь представитель якутского этноса. Только это ли главное? А для меня он интересен не только как "выходец из своего народа" (хотя и это важно!), но, прежде всего, как исторический и политический деятель, большевик-подпольщик, поэт-агитпроповец, носитель партийной и советской идеологии, богоборец, гонитель шаманизма, представитель советского властного истеблишмента, зачинатель этнологических исследований, "литературный начальник" и, наконец (если угодно), как образцовый семьянин. Любая личность многогранна и способна проявлять себя в различных ипостасях. Она не сводима к этно-биологической телесности, намного шире своего генотипа, данного матушкой-природой.
Напрасно Е.Е.Алексеев передёргивает, пытаясь представить меня в своей книжке "преемником" Ивана Ласкова. На самом деле преемником И.А.Ласкова являетется именно он (Е.Е.Алексеев), а не я (автор сих строк). Неужели, из всех наших публикаций было трудно понять, что нас никогда не интересовала энкавэдэшная проблематика? В данную тему я не лез, считая, что ценные выводы Ласкова заслуживают серьёзного внимания, т.к. они, как мне представляется, более убедительны и достоверны, нежели более поздние интерпретации, направленные на защиту не столь партийно-советских бонз, сколько предыдущих апологетических работ о них - дело всей жизни для историков советской и партийной генерации. Вы уже сделали своё дело, так не мешайте делать его другим.
Остаётся надеяться, что оппоненты прозреют: белое станут называть белым, а чёрное - чёрным. Тогда, сняв розовые очки, они наконец-то смогут стать нашими единомышленниками. Все остальные эмоциональные определения-ярлыки в наш адрес [мы цитируем: "неоколонизатор", "ницшеанец", "белокурая бестия", "литературный белогвардеец", "брызжет ядовитой слюной", "чёрная неблагодарность", "разгул мракобесия", "скрипинские измышления подлые, как удары плети", "статьи Скрипина, как пули киллера", "надо остановить кощунственное глумление Скрипина", "Скрипин одержим болезнью шовинизма", "Как Геббельс, Скрипин прибегает к чудовищной лжи", "Скрипин, что ворон, клюющий печень Прометея", "Скрипин ненавидит нас - якутов" и т.д., и т.п.]. Пошла писать губерния! Всё это - пустые и бездоказательные фразы, патологические эмоции впечатлительных, но неопытных оппонентов, которым (в их желании защитить поэта-агитпроповца) явно недостает аргументов, полемического мастерства, познаний в формальной логике. На уровне диффамаций (т.е. оскорблений) конструктивный интеллектуальный поединок невозможен - особенно с таким щедрым на ярлыки "правоведом" как А.Тогой-Иванов (кстати, бывший депутат Госсобрания Якутии - прим. В.С.), который почему-то вознамерился давать якутянам (на каком основании?) т.н. "уроки истории" ["ТС", № 31(187), 08.08.03г., с. 4-5]. Похвально, но уровень лексики и правоведческих "аргументов" любезного А.Тогоя, к сожалению, чём-то схож с пещерной риторикой советского правоведа А.Я.Вышинского, который, хотя и был софистом-демагогом, никак не мог согласиться с тем, что мысль должна быть противопоставлена мысли, факт - факту, слово - слову. Лишь при таких условиях корректности полемика имела бы смысл, да и аргументация (если она вообще присутствует у оппонентов) не превращалась бы в акт обличительного шаманства и бессмысленного словоизвержения, пусть и плодовитого. Не уроки истории даёт обывателям самозванный "историк", а уроки истерии. Признаюсь, коли уж нас щедро наградили тавром "политического киллера", мы бы охотно пустили горе-оппоненту полемическую пулю - прямо в лоб, в серое вещество. Однако, честно говоря, на него нам и пули жалко, ибо серьёзно отвечать на абсурдные выпады дилетанта-фантазёра (тем более жаловаться на него в суд), было б ниже нашего достоинства. Вероятно, прав был Пушкин, дававший всем нам дельный совет: "Хвалу и клевету приемли равнодушно и не оспаривай глупца…".
[Источник: Скрипин В. Кому пить чашу с ядом // "МК в Якутии", №33(210), 13-20.08.03г., с.10-11.]
3.5. НЕОМИФОЛОГИЧЕСКИЙ КУЛЬТ ПРОТИВ ДУХОВНОЙ КУЛЬТУРЫ Президент России в своём обращении к россиянам отмечал: "Там, где есть государственная идеология как нечто официально благословляемое и поддерживаемое государством, там не остается места для интеллектуальной и духовной свободы, идейного плюрализма, свободы печати. А значит, и для политической свободы. Я против восстановления в России государственной, официальной идеологии в любой форме. В демократической России не должно быть принудительного гражданского согласия. Любое общественное согласие здесь может быть только добровольным"[Путин В.В. Россия на Рубеже тысячелетий"].
Правозащитник и журналист Сергей Дуванов, размышляя о региональном мифотворчестве, отмечал, что провинциалам грешно жаловаться на отсутствие общенациональной идеи: "Радуйтесь! Вот она, почти готовая. Осталось самое малое - внедрить. На всех перекрестках - билборды с мудрым отцом-благодетелем, подарившем нам культ матери, отца, знаний и ЗОЖ. Портрет в букваре. Ни одной научной работы без цитаты вождя. И полная "аллилуйя" в официальных СМИ"["Якутск вечерний", №38 от 29.09.2000г.].
Действительно, много говорят и пишут о "культовых" акциях, инициируемых верхами, пытающимися взять на себя духовно-жреческую функцию, чтобы хоть как-то - не мытьем, так катаньем - одурманить обывателя очередной успокоительной идеей. Вот и мы, в мыслеперступлении своём, осмелимся порассуждать на актуальную тему: как "новаторски" переваривается новейшие лже-культы и мифы в головах всевозможных доморощенных "ротарианцев", "цивилизаторов", "духовных шаманов", "валеологов", стремящихся породить "сверху" новую идеологию - "опиум для народа", полностью замещающий собой реальность.
3.5.1. Культура произошла от культа
Ещё Николай Бердяев в трактате "О рабстве и свободе человека", отмечал, что "культура произошла от культа. В культуре всегда священна связь живых и умерших, почитание предков и энергия, направленная на воскрешение".
Новейшие культы больше напоминают шутовскую клоунаду, но имеют иной, нефольклорный источник - придворный официоз, изобретательно высасывающий "из пальца", "из головы Юпитера" очередные мифологемы, полагая, будто именно так, по-карнавальному, создается официальная идеология. Экс-революционерам посткоммунистического разлива, ненавистна культовая душа культуры, "священный огонь в неугасимой ея лампаде", но уже не в состоянии прожить без новых культов, новых мифов", новой идеологической инквизиции.
Согласитесь, старый миф о российский духовности в чем-то напоминает парадокс. Превращаясь в страну-голодранца, БОМРа и БОМЖа, Россия столь "духовна", что, насыщая душевно-духовные потребности, не заботится о материальных благах. Тайна парадокса до сих пор не решена: если мы такие умные и голова у нас столь гипертрофированно большая, то почему до сих пор отечество наше еле держится на карликовых ножках убогой и хилой экономики? Известно, лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным. Духовное богатство - не панацея от нездоровой телесной нищеты. В такой ситуации проповедь "здорового" образа жизни - как соль на раны. "Не понимаю, зачем нам капают на мозги вздор о каком-то там "ЗОЖ", о сохранении "генофонда", если всё трещит по швам?" - признался нам один знакомец. - Всё рушится, везде бандитизм, воровство, блуд. Кровища льется реками, подлодки тонут, а нам лапшу на уши - "здоровый образ жизни". Другого интеллектуала мы спросили: "Почему ты не заботишься о пенсионном обеспечении?" Тот удивленно ответил: "Думаешь, я доживу до 50-ти?". Человеку 40 лет, но он, не будучи наркоманом, алкашом или "спидоносцем", уже загадал себе смерть на грядущее десятилетие. Как говорится, пессимист - хорошо информированный оптимист. Разговоры о "ЗОЖ" (т.е. о валеологии) и иных "культовых" пропагандистских трюках вызывают лишь ироническую усмешку - не более.
Новейшие культы (новые мифы) ещё более обостряют противоречие идеала и действительности. Отсюда - разлад между должным и сущим. Псевдо-культы, или "новые мифологемы", не имеют ничего общего с традиционными ценностями народов. Новые культы выморочно генерируются правящей элитой для прославления самой себя, а также для создания иллюзии общественной консолидации. Помните, как раньше: "Народ и партия едины!"
3.5.2. В полупустотах духа
Если, не вдаваясь в детали, взглянуть на последовательную траекторию духовной эволюции страны, можно прийти к выводу, что россияне, двигаясь "от культа к культуре", прошли три стадии троеверия: язычество - христианство - атеизм. Богоборчеством мы дышали 70 совдеповских лет, но не избавились от религиозных форм: "Святая Троица" - это Маркс, Энгельс, Ленин, патриарх - это генсек, Библия - это "Капитал". Вместо божества - покойник в Мавзолее.
Ныне, в смутное время, переживаем четвёртую стадию, заполняя полупустоты духа суррогатами псевдо-культов, лже-мифов, толком не веруя ни в Христа, ни в Магомета, ни в Будду. Типичный пример идейного отщепенчества - "неофит" и воинствующий безбожник Зюганов у алтаря со свечкой. Он тоже "народ-богоносец"!
В христианстве центральная идея - личность, в магометанстве - общество (и государство), в буддизме - слияние с природой (абсолютным ничто). Таким образом, Личность, Общество и Природа - базовые ценности трех религиозно-мировоззренческих систем. В России по поводу судьбы этих ценностей ведётся борьба Христа с Антихристом. Сие мы называем "реформами". Но в полупустотах духа высшие ценности никак не могут гармонизироваться, затмеваясь "цезаризмом", демоническим светом Люцифера-Сатаны-Уицраора. Очередной ритм смуты - временщичество: трех модусов времени (прошлого, настоящего и будущего) как бы и не существует. Нет ни Человека, ни Общества, ни Природы, если уж идеалы сии пытаются "преподать" нам указующим перстом современная федеральная и региональная власть - как в своё время Никита Хрущев учил "зарвавшуюся" интеллигенцию культу "кузькиной матери". В геополитическом смысле он тоже, хотя и по-своему, являлся поборником концепции "Москва - третий Рим", соборности, патриотизма - как и все остальные наши руководители-идеалисты, сакрально мечтающие о "национальной государственнической идее". Что же оставили они после себя? Духовную пустоту, груду макулатуры бездарного идеологического чтива и шлейф анекдотов.
3.5.3. Официальное культовое мышление: от культуры к культу
Вернёмся к региональной тематике. В обращении 19 января 1999 г. к творческой интеллигенции лидер Якутии - и как государственный муж, и как отец семейства, и как дипломированный медик - спросил аудиторию: "Какие семена роста мы заложим в лоно современности?" ["Якутия", №11(29037), 22.01.99г.].
Цитируемая сакраментальная фраза-метафора, по всем культурологическим канонам восходит к древнейшим мифическим сюжетам земледельческих культов плодородия и вызывает метафизическую ассоциацию креативного акта оплодотворения, вечного умирания и возрождения: "в лоно современности" некий демиург-Осирис "влагает семена роста". Мы как бы возвращаемся мысленно к языческой практике аграрных культов. Для того чтобы погребённое в землю (или "лоно современности") зерно ("семя") дало плод, "оно должно было, - как отмечает известный философ Вадим Руднев, - символически умереть, поэтому карнавальные ругательства имеют амбивалентную природу. Когда на карнавале говорят: "Иди в..." - это означает: "Вернись в материнское лоно, в оплодотворяющий хаос материально-телесного низа, для того чтобы после этого очиститься и возродиться" [см.: Руднев В.П. Словарь культуры ХХ века. - М.: Аграф, 1997].
Но вот беда, в том же докладе прозвучали тревожные нотки: даже без поправок на безработицу, квартирный дефицит, смертность, преступность - катострофически "выросла особая категория мужчин, иждивенчески и пренебрежительно относящихся к семье и материнству", то есть манкирующих непосредственными мужскими обязанностями где-то на стороне, за пределами семейного Эдема.
Касательно потенциально фертильных особ, представительниц прекрасного пола, подчеркивалось, что якутянкам пора избавиться от стыдливых ханжеских воззрений на "женщину-труженницу" в ущерб её иным, куда более важным предназначениям.
Так стоит или не стоит сей вопрос? Если бы он не стоял, то у президента Якутии он бы и не поднялся как серьезнейшая демографическая проблема. И впрямь, эпидемия бездуховности, диктует властям по-старинке разговаривать с местной интеллигенцией ("инженерами человеческих душ") на языке мифологических духов и культов. Не потому, что "сильные мира сего" иного языка не знают, а потому что дилетантский культ всегда тщится руководить рафинированной профессиональной культурой, по-хозяйски довлея над оной, претендуя на лидерство: "Из чьих рук хлеб насущный мой жрете?" - вот подлинный гастрономический смысл (если говорить о приготовлении пищи духовной) официозной групповщины (арт-инсталляции), в коей региональный лидер смачно всех местных интеллигентов пытаются вразумить, настаивая на своем приоритете (так сказать, "на праве первой ночи") с деятелями искусства и культуры. Один такой деятель из Академии Духовности РС(Я) впоследствии шепотом допытывался в кулуарах: "Разве руководство по своему статусу вообще не должно думать?" Право же, нам смешно: ишь чего захотел! Сколь бы ни иронизировали иные над содержательной частью подобных докладов, наша власть неизменно выказывает очередную порцию интеллектоподобного стриптиза мысли. Хоть в пору, вслед за прямолинейным генералом Пуликовским воскликнуть: "Пусть король и голый, но он король!" - и уж некому не повадно будет бежать в кафе г.Якутска "Нефертити" глядеть на голых девок. Обнаженность "истинны в последней инстанции" как бы напоминает: "Не хлебом единым..." А чём же тогда жив человек? Нам разъясняют: например, "неокочевничеством"… А почему бы и нет? Будем, как цигане, ездить туда - сюда: "Сегодня в Якутске или Чурапче, а завтра, глядишь, в Нью-Йорке или на Колыме".
Роль властной идеологической "парадигмы" (любимое нынче словечко!) трудно переоценить. В пародийное подражание упомнутому наукообразному докладу, отметим: учитывая высокую демографическую, аксиологическую (ценностную) и праксеологическую (практическую) и прочую актуальность поднятой "стратегической" темы в рамках грядущей циркумполярной цивилизации, огромное культовое значение (в смысле продвижения к "стабильности и благополучию") приобретает отношение интеллигентской "плюральной толерантности", т.е. мысле-терпимости, к ментально-животворящим указаниям политических гениев, вознамерившихся командовать духовной культурой на манер Н.Хрущева. Многие его преемники действовали на такой же манер, выдвигая по отношению к мифологическому "лону современности" если не культ "кузькиной матери", то что-нибудь не менее экстравагантное. Ибо сказано: "плодитесь и размножайтесь". А где нам, грешным, плодиться? В концлагерях на тюремных нарах? В заброшенных и замерзших старательских поселках? На островах Анжу? В ночлежках для престарелых и бродяг?
Итак, налицо возвратно-поступательное движение: от культуры мы вновь деградируем к патриархальным культам, кочуя в XXI столетие. Такова плата за "возрождение" культуры по рецептам, скажем, "неокочевничества". Как бы ни пытались иные, наихудшие представители "гнилой интеллигенции" обесценить и принизить шаманический аспект искусственно оплодотворяющих культовых идей, здоровая часть "генофонда", а также "северная интеллигенция" - новый, "особый тип", впервые в науке открытый в Якутии, - имеет возможность в своих шатаниях и перегибах руководствоваться карнавальными предначертаниями официального культового мышления. Остается надеяться, что у идеологически выверенной паствы Земли Олонхо, как говорится, "крыша не поедет", "мозга с мозгой не схлестнётся": от бесплодного "изобретения" языческих культов - через катарсис и преображение нашего сознания - мы перейдем, наконец-то, к настоящим экономическим и социальным реформам.
[Источник: Скрипин В. Мастурбирующий культ против духовной культуры: опыт искусственного оплодотворения. // "МК в Якутии" №49(69) от 30.11-7.12.2000г., с.11].
The collection of articles is dedicated to reconstruction and reevaluation of the role of some social and state leaders of Yakutia in 1920-1930s: Maxim Ammosov, Platon Sleptsov-Oyuunsky, Aleksey Kulakovsky and others. The main idea is to bring together two truths, 'white' and 'red', in the framework of single paradigm of patience and tolerance. The author, not pretending on expressing ultimate truth, and cynical over Soviet (Yakut regional) historiography that pursued pure ideological goals, aims at objective demythologization, decanonization, and demystification of Soviet and post-Soviet historiography that has made everything to praise Stalin regime 'heroes'. It is shameful that contemporary elites choose to manipulate mass conscience through one-sided ethnic values opposing internationalist ones. Those elites demonstrate their force by putting up monuments to totalitarian idols.
In the preface the author explains his motivation in preparing this collection of articles - an attempt to reevaluate activity of regional elites in Stalin years. Contents of the articles are given below.
Part 1 1.1. "On How He Came to Working Unskilled Labor Leader". In this article first steps of the young revolutionary are shown. In 1909-13 Ammosov has received secondary education (the Yakut teacher's seminary). He was a member of illegal associations ("First steps", The Young social democrat"). There was no working class in patriarchal Yakutia. It is paradoxical, but Ammosov became the leader of trade unions though the working class did not exist. Events of February bourgeois democratic revolution 1917, the first arrests, the first posts in system of new authority. M.Ammosov becomes the secretary of Council of working deputies and a Head of educations of Yakutsk. August, 21, 1918 - the Soviet authority has fallen. Regimens of 'White Guard' Officer Mikhail Gordeev have arrived to Yakutsk.
Ammosov is arrested for propaganda among criminal elements (March - June 1918). To him incriminated realization of disorders and the non-authorized meetings in public places, and also instigation to violent overthrow existing building. August - October 1918 - Ammosov is turned out for limits in Yakutia.
1.2. In article "Fake ID vagabonding" the author asserts, that Max Ammosov has received false documents and made his panic flight from Irkutsk to Tomsk. He has passed on illegal position. He tries to proceed front but afraid to be taken prisoner to counterespionage of Admiral Kolchak. Eventually, the front itself "passes" of him, which appears in the territory exempted by red armies. The author denies a myth of an old historiography that Ammosov met the leader of the Soviet Russia Vladimir Lenin. There are no proofs. There weren't any meetings. The author emphasizes also, that Ammosov has not come on a meeting with the representative of white guards, i.e. has not executed mission about peace talks with Red Army. Mission was worthlessly failed. In October, 1919 - Ammosov have appointed employee Revolutionary military council The 5th Army of a political department of 30-th division. March, 3, 1920. Ammosov has received a post of the Supreme governor of the Yakut area. He was also the representative Sibrevkom on the organization of the Soviet authority in Yakutia.
1.3. "The new power over Yakutia has been born in "The Grand Hotel "restaurant".
The new governor has arrived to Yakutsk (June, 4, 1920). He has dismissed "Temporary" Revolutionary committee and became the leader of the Yakut Regional revolutionary committee. He tries to lead reforms. Unfortunately, these had ultra revolutionary and antinational character. Burst of gangsterism and rebellion began. The new governor was frightened of social discontent. He tried to decline all responsibility and has put forward the theory "the status in exchange for loyalty". According to this erroneous "theory", local gangsterism is determined by absence of the status of autonomy for local population. August, 21, 1920, Sibrevkom has satisfied requirements of local governors. Yakutia has received the administrative territorial status of area. However reception of the new status has not solved a problem of stability since expansion of gangsterism and rebellion proceeded. In 1920 conspirator (Roman Orosin) has headed plot. Conspirators planned education of "the independent state". They have put forward the ethnocratic slogan (authority of one ethnos): "Yakutia to Yakuts!". Conspirators planned to overthrow Bolshevik a mode and to pass under protectorate of Japan. Conspirators planned to create independent of the Russia state. They speculated with slogans of confederation. It is known, that any state does not recognize separatism. Any separatism is a high treason. Probably, Paul Ksenofontov was either the provoker, or the state criminal, or the naive person. It is necessary to note, that Ksenofontov is Ammosov's protege. The conclusion arises by itself.
1.4. "Small secrets of Orosin's plot". Plot has forced Ammosov to recognize "we lose of ground under legs". The leader of conspirators (Roman Orosin) had a post of the chief of the Regional Ground Department. The absurdity consist that Ammosov itself has appointed the reactionary landowner to carry out revolutionary land reform. Hence, the leader of Yakutia is not skilful to work with the personnel, was the worthless manager, who did not understand a social politics of a new mode. The members of Orosin' group was executed. It is paradoxical, but the main leader of plot (Orosin) was not subjected to repression. On the contrary, he has received a prestigious post in Sibrevkom as the expert on "ethnic question". Probably, Sibrevkom have decided: let Orosin it is perceived by a society as the provoker. Thus, the rate on split of counterrevolutionary forces has received the original decision. Many local revolutionaries were shocked. On the one hand, Orosin has come over to on the party of the opponent and has betrayed ideas of counterrevolution; with another - Ammosov has helped the enemy to avoid reprisals. It is necessary to note, that the separatist Orosin is Ammosov's protege. The conclusion arises by itself.
1.5. "The status in exchange for loyalty". June 1920 - June 1921: Maxim Ammosov has provoked idea of granting for Yakutia of the status of autonomy. He as the lobbyist receives an audience to Joseph Stalin, and also to high-ranking officials. The strange and immoral situation has happened. In Yakutia there is Civil war, and "brave" leader of Yakutia has escaped from a battlefield to Moscow. It was the immoral position. It is asked, in what immorality consists? The author believes the problem of the status of region is a task of less priority than a problem of war and the world. Having escaped in Moscow, he plaits intrigues against the party boss of Yakutia. He tries to shift the responsibility on George Lebedev and "an ultra revolutionary triumvirate". So unscrupulously people act. Actually, all communists were "super revolutionary". Civil war and logic of class struggle determined their cruelty, their psychology, their ideology.
1.6. "In searches of "enemies of people". Ammosov understands the awful truth: the status is present, but loyalty is not present. Practice of permanent amnesties had strongly pronounced system and selective character in region. At 1924-25 years "The tungus revolt" began. One part insurgents dreamed to create The Tungus State ("Tungusia") in structure of Khabarovsk Territory. Other part dreamed to attach Coast of Ohotskoe Sea to the Yakut autonomy. It is necessary to note, the requirement of Tungus about connection the Magadan area and sea coast to the Yakutian Soviet Socialist Republic is one of the latest falsifications of local tendentious historians of Yakutia. It does not correspond neither to historic facts, nor logic of a history, and also a level of patriarchal consciousness of Tungus.
Separatists led by Pavel Ksenofontov have lifted armed revolt in Yakutia in 1927. This revolt has received the name "Ksenofontovschina". The Moscow commission has drawn a conclusion that the leader of insurgents is Ammosov's protege. Ammosov has agreed with conclusions of the commission. He qualified "Ksenofontovschina" as nationalist revolt. The author asserts, that the objective role of "Ksenofontovschina" has two aspects: on the one hand, crash of so-called "new military political line" (the double standard a policy) is proved; on the other hand - bankruptcy Ammosov's theory of "the status in exchange for loyalty". Thus, Ammosov appeared insolvent as the leader. The Moscow commission suspected him of political perfidy and treachery. Rebels have shot. Ammosov was scared. He was necessary for arresting, but he had patrons in the Kremlin. He begged that he have sent to Moscow. The careerist has regretted. He has received a post of the instructor of the Central Committee of a Communist Party. He participated in the dirtiest affairs and reprisals.
1.7. "From "Congress of winners" to new posts". Further Ammosov's career is traced. He receives a post of 1st secretary of the Western Kazakhstan regional committee of a Party (February 1933). January 1934 - he is elected the delegate of XVII congress of Bolsheviks ("Congress of winners"). He's 1st secretary of Northern Kazakhstan regional committee of a Communist party (September, 1936). He has arrived to Kirghizia as 1st secretary of the Kirghiz Regional Committee of a Party (March 1937) and so on. In June, 1925 Max Ammosov complained to his friend Isidor Barahov: "In the Central Committee comrade Stalin and others concern extremely mistrustfully to us "national people" (in Russian transcriptions - "to us - nationalism"). He ranks us as a category of the communists regenerating in bourgeois revolutionaries". Really, Stalin as the founder father of the Yakut autonomy (in the status of republic) not quite trusted Ammosov and another. Max wanted to correct mistakes, i.e. struggled against anti-soviet elements, enemies collective-farm building, henchmen and the false active workers making harmful actions. Maxim fruitfully worked in this sphere with Ivan Petrovich Lotsmanov - the chief of operations section of Kazakhstan SSR NKVD (37.01.11-37.07.23). The newspaper "Pravda" has published two critiques about the Kirghiz comrades: " Bourgeois nationalists " (30.08.37), "Rotten politics CC RKP(b) Kirghizia (13.09.37). Ammosov has shuddered: "Bastards that they create!". He has escaped from Kazakhstan. Earlier there it is arrested 72 narkom-leaders (1937-38). Have subjected execution - 51 and 21 leaders have put in prison.
1.8. "Executioners and victims". Eventually, Ammosov has made an awful mistake. He has shouted in a microphone: "Long lives a victory of fascism all over the world!". The discomfiture was in tenth anniversary of the Great October Socialist Revolution. The author analyzes tactical steps of the future victim which tried to be rescued from arrest. But the word is not a sparrow. In a result, Ammosov was arrested. Execution is a supreme measure of social protection. The party has awarded Ammosov with the main prize, i.e. execution. Truly, he has received a bullet in a nape. Whether requires victims devoted to terror rehabilitation? They never also did not make sedition against a communistic mode. On the contrary, they were its active accomplices? Whether in that a true trouble of martyrs for communistic belief? They have not dared to make any crimes against created by their hands totalitarianism. They're mirror reflections of this system? Whether in that their true fault? And how to be with peoples of Russia? Whether they will forgive a totalitarian mode and its true dogs? While we shall not answer the put questions, until then "rehabilitation" will be perceived as simple amnesty political and criminals. Some communists accused others that they "enemies of people". It was found out, that they too real "enemies". Why is not present? For them, true enemies of Russian people, it was impossible to present themselves to roles of victims. They were fans of totalitarianism. The antinational totalitarian mode was not mistaken only in one: true enemies of people were just those who in every possible way supported this mode, served it selflessly and self-denyingly. Probably, ascertaining of this fact is shocking punishment of a history.
The author traces a hidden context of problem aspects of the Russian Civil War and regional state bureaucracy history reflected in personal fate of Max Ammosov.
Part 2 2.1. "How Yakut Intellectuals' Antagonist Has Turned To Their Idol" puts Oyuunsky as a nihilist. Paradoxical aberration of mass conscience has resulted in Oyuunsky's "intellectual pal" image. Actually, history makes clear that the poet totalitarian treated local educated and respected ones as "half-cultured" and counterrevolutionary. Oyuunsky did not rank itself as intellectuals. He can be related to lumpen-proletariat. The social status has lifted him above simple people. He belonged to new nomenclature and to communistic dogma. He has left people. He could not and did not want to return to people. As consequence, he had deepest psychological dissonance with itself.
The author has allocated four stages of the public attitude to creativity of the poet. 1st stage (1918-37) - Oyuunsky nothing differed from local fiction writers. In 1934 it (he) has headed a local society of writers. Colleagues refused of Oyuunsky in right to be "the proletarian writer". 2nd stage (1937-55) - the name and creativity of "the enemy of people" was under an interdiction. Its corpse in a communal grave did not search. The widow of the poet not long kept memory of the deceased. She has not kept archive of the husband. She has left for Churapchinsky area and has married in third time. III-rd stage (1955-93) - has taken place boom mythologisation this proletarian poet. Party propa-gation canonized him as "the founder of the Yakut literature of the Soviet period". Relatives have redeemed his archive at the extraneous person. They have declared themselves "keepers of the literary inheritance". They have studied the copyright and received fees. The third wife of the poet has vigorously joined in struggle for literary heritage of her second husband. In 1963 the former wife (A.N.Borisova-Pavlova) initiated unsuccessful search of Oyuunsky's tomb. 4th stage (with 1993 - on present time) - process demythologization of Oyuunsky's image began. The daughter of the poet has correctly told: "The history itself uplifts idols up to heavens subverts them in a hell".
2.2. "Renaming Itch" is caused by newspaper discussion. The author takes an idea of Oyuunsky monument as absurd and illegitimate. The monument is supposed to occupy an alien space on George Ordzhonikidze Square. Poet's fans connived by local elites ignore the illegal and immoral character of this action. The problem is even more actual as in 2002 Lena Burg Tower, a unique artifact of the 18th century, was put on fire.
The author tells about the version of the veteran of communist party of I.Kalugin. The former worker of commission NKVD has sent the manuscript entitled as "Secret of Tektur's tragedy" in The Yakut regional committee of the CPSU (March 1966). He has raised the question about the reasons of destruction of a staff, about inspirers of a bloody ambush. According to Kalugin's versions, the destruction of staff Nestor Kalandarishvily is connected to treachery and change of the Yakut military command. Names of probable "traitors" are named the following: P.F.Savluk (acting as the commander armed forces), A.G.Kozlov (the chief of a staff, chairman of local Revolutionary Tribunal) and some more rather curious surnames of executives of Yakutia. The party commission has categorically rejected Kalugin's the version. Probably, it has considered that if "to dig more deeply" secret becomes obvious. Then will come to reconsider a role of many "outstanding" heads of Yakutia and anew to copy all history of civil war. Kalugin sincerely considered that С.М.Arjakov (a member of the Yakut provincial bureau) and his nearest environment is "enemies of a party". Unfortunately, I.D.Kalugin's manuscript did not become property of publicity. It's not published anywhere. The manuscript is amplified hide from the public.
Under the second official contraversion (G.G.Makarov, G.P.Basharin), organizers of an ambush were two White Guard Russian lieutenants: M.V.Nikolaev-Muratov and another (the surname is not established). Two international groups participated in operation on destruction of a staff. According to this version, the fact of change of the supreme political management is not denied. Local Soviet historians wrongly count guilty George Ivanovich Lebedev (the secretary of Yakut provincial bureau RCP(b), Andrei Vasil'evich Ageev (chairman GubChK YO GPU) and Alexei Georgievich Kozlov (chairman Of Revolutionary Tribunal of Yakutia). The professors and senior lecturers of the Yakut university distribute the tendentious version about an ominous role of "triumvirate" (Lebedev, Kozlov, and Ageev) in murder of staff Nestor Kalandarishvily. The false official version plays a role of a smoke screen. The author puts forward the third version, according to which it's necessary to screen false idols and a local historiography. The credo of this historiography is a double standard.
2.3. "False Idols" is devoted to Ivan Laskov critics. The latter examined NKVD archives and concluded that "…almost half of Yakutsk prisoners were arrested due to Oyuunsky's denunciation". Ammosov and Oyuunsky made their evidence against dozens of innocent people. It is a pity that one is turned by post-Soviet propaganda to yakutian historians who subjectively interpret Laskov's point of view and, if all arguing, do it inaccurately.
The author of article quotes the sensational information. The source of the information is Ivan Laskov. He has undertaken scrupulous work of the historian. He was the first to closely study archives of KGB-NKVD. Archives were secret earlier. He knew that indications of prisoners NKVD have no legal value. Why? Prisoners subjected to painful tortures. They were beaten. They were tortured. Them let's sleep. It was awful. From them removed trousers, beat after the priest and poured cold water. Hands were shaken at them when they wrote "recognitions". They were exhausted. The important and shocking opening has made it. Laskov as the researcher has made an outstanding discovery. The truth is that Oyuunsky has not been beaten by NKVD executioners. He has not been tortured as well. Laskov has paid attention to this extremely important circumstance. The researcher has drawn a correct conclusion. Oyuunsky as the cowardly person has testified prior to the beginning of tortures. Nobody offended him. He was good communist. The proof is very accurate and fine handwriting in indications Oyuunsky. These indications are a volumetric capital volume. Oyuunsky itself has written also itself has slandered many former comrades. He was frightened and demoralized. A party and NKVD gave domestic task Oyuunsky. He has obeyed a party as the illiterate pupil. He was the diligent pupil of communist party. He has named all names. He became outstanding provoker. NKVD has praised him and has sent in the first-class railway car" to Yakutia. NKVD did not make such award for provokers. Never such was. His audience with his wife was permitted. NKVD never allowed such for bosses of Russia. Oyuunsky cried, when has arrived to Yakutia. He repented. He was demoralized. He knew that he the traitor. He regretted for it. He did not want to be the traitor. He has died of tuberculosis in prison of city of Yakutsk.
2.4. "Yakut Historiography Voids" is the first attempt to prove a "double standard" in personnel management negatively manipulated the fates of the Sakha Republic leaders - Nikolay Yudin, Vladimir Dyakov, George Lebedev and others. Their enemies - Maxim Ammosov, Platon Oyuunsky, Isidor Barahov - played an ominous role in their dismissal. The article is devoted to Yakut power bureaucracy and White Guard leaders (Alexander Kolchak, Anatoly Pepelyaev, Vasiliy Korobeinikov and others).
In the letter dated from December, 2, 1917 young student Platon Sleptsov-Oyuunsky proclaims the nihilistic credo: "I do not wish to get to court of educated, but reckless intelligentsia. The modern intelligentsia is badly educated and crappy force. The intelligentsia is herd of silly blockheads. This herd is educated. The essence of these blockheads is black intelligence. Hence, I have the right to qualify this intelligentsia as dung and crowd. I demonstrate this true without any reasons or bad ideas. I speak it without fear and cowardice, but I speak it as free from the God and prejudice the courageous citizen". Platon Oyuunsky was the initiator of the decision "About isolation toyons and rich peasants" from August, 22, 1921. According to decision P.Oyuunsky, all "enemies of the Soviet authority" shared on 4 categories: "active enemies", "active helpers of czarism", "the persons preventing an establishment revolutionary of authority", and also "fine enemies". Thus, the politics of "class stratification" is outstanding Oyuunsky's politics and his friend Max Ammosov.
Oyuunsky dreamed to destroy an educational society "Sakha Omuk". This society was a base of scientific and creative intelligentsia of Yakutia. He spoke: "Former rich men, gangsters want undermining of the Soviet authority. They are covered with a society "Sakha Omuk". Enemies will penetrate into our societies. The Communist Party will speak about the future with the working people directly, without intermediary of the Yakut intelligentsia".
2.5. "Civil War in Yakutia: Myths and Reality" presents a comparative analysis of rapports and other documents by Yakut leaders George Lebedev and Alexei Kozlov. The documents illustrate "local people genocide". The author presumes that documents are untrustworthy, as these have neither signs nor stamps. It is possible to assume that these "documents" have nothing in common with the historical reality and were forged by the Soviet historians.
M.Ammosov applied for a dominant role in personnel selection. He has invited George Lebedev to Yakutia. Ammosov has escaped to Moscow. He sent to address of Lebedev silly telegrams, trying to control the situation. He has withdrawn. He was in Moscow and did not know the present state of affairs. In night with 10 for March, 11, 1922 Ammosov "counter-triumvirate" (Barahov, Arjakov, and Oyuunsky) has organized nomenclature plot in Yakutsk. By G.I.Lebedev and A.V.Ageev were taken under domestic arrest. I.N.Barahov became the secretary of provincial bureau RCP(b) as the main organizer of nomenclature plot. Usurpers have declared "a new military-political line". The rate on the humane relation to gangsterism was taken. P. Oyuunsky counted itself the main ideologist. He has issued the order to shave beards to clerics and to burn out shaman suits. He was not punished. All faults have fallen down on "Lebedev's triumvirate". The author judges that the politics of the double standard dominated in actions of new conspirators. The reason of plot consists in personal hostility between two imperious groupings. An attempt to accuse of "Lebedev's tri-umvirate" in ultra-communism does not maintain any criticism.
2.6. "Poet" is a commemoration of Ivan Laskov who has made a great contribution in decanonization of false idols exposing their moral, human, and political characteristics. Ivan Laskov has never denied tragedy of Stalin's terror victims. Regional readers took Laskov as a slanderer. The author reconstructed Ivan Laskov's biography. It is important to understand the reasons of the critical attitude of the poet to a heritage of idols. Ivan Laskov as the poet understood ideological limitation of creativity of Oyuunsky. However the main object of his criticism became not poetry of Oyuunsky, but a belonging to the communistic nomenclature and behavior of Oyuunsky in prison. Ivan Antonovich Laskov is the poet, the writer, the historian, the ethnographer, the author of poetic books
2.7. "Red Propaganda Genius" analyzes Oyuunsky's poetry. The author states that Platon Oyuunsky has never been a lyric: his poems are red propaganda by 80%. So, he is not a lyric but a preacher of love to hate and hate to love.
The author is not interested with the art text and poetics in Oyuunsky's verses. He pays the basic attention only on aspects substantial, political and ideological. The poet calls "to overcome the enemy in struggle, against the past having finished forever". His ideal is "the bright world of socialism". He sings of industrialization and technical progress. He considers, that the most correct person is "soldier - communist", "eagle". He demands much of inhabitants since "Lenin is a leader, the teacher, the captain". Simple people are "seamen". "Everyone is obliged to be the hero". The defensive consciousness with attributes necrophilia dominates: "My corpse is a fortress, instead of ashes", "Comrades! Brothers! Step back!". The poet sees the creative mission to propagation Soviet building: "I called all our fellow countrymen to forge and build life of a commune".
2.8. "White Mozart and Red Saliery" opposes two poets - "white" Kulakovsky and "red" Oyuunsky. Author's version is that "Red shaman" of Oyuunsky wanted to overcome "White shaman" of Kulakovsky; "White" Kulakovsky is a mirror or "red" Oyuunsky.
Oyuunsky was convinced, that poet Alexei Kulakovsky is an enemy of the Soviet authority. He explained: "Kulakovsky does not understand a nature of dictatorship of proletariat and the Soviet authority. He does not understand an essence of Lenin's national policy VKP(b). He considers all events from the point of view of the narrow nationalist and the bourgeois scientist".
2.9. "Shamanism Rival" is an attempt to elucidate whether Oyuunsky - a lyric in his short verses - can be considered as a real poet in more serious poems. Oyuunsky's poem "Red Shaman" is analyzed as an example of atheistic propaganda and disrespect to Christian moral values. Oyuunsky sincerely considered, that "shamanism is a dope of primitive superstition and prejudices". Oyuunsky's protest against religion began from a childhood when he has made the act of mockery above orthodox icons. He has put forward own variant "red shamanism" applying on a role of the main ideologist.
10. "Re-creator" is devoted to Oyuunsky's "scientific" heritage that has been, in author's opinion, over exaggerated. Oyuunsky's main masterpiece, "Nyurgun Bootur Impetuous", is in no way Yakut epic Olonkho reconstruction, but a rhythmic interpretation of texts seized from more richer and more educated community members.
Indisputable merit of Oyuunsky is creation of the Yakut Scientific Research Institute of Language and Culture. Unfortunately, the scientific contribution of this figure was insignificant.
Part III (Appendices) 3.1. The explanation from "History of USSR" journal shows tendentiousness of local historians of Yakutia in an estimation of questions of civil war. Authors of the journal publication postulate, that the historian of Yakutia Egor Alekseev makes all efforts to prove, that to opponents of granting of autonomy to the population of area George Lebedev was, ostensibly. Actually, many communists, representatives of ethnos Sakha opposed the status of autonomy, i.e. long before arrival G.Lebedev in Yakutsk. Repeatedly they were supported with the majority at meetings and sessions. E.Alexeev could not write the historical truth, "not improving and not worsening a history". E.Alexeev results the document "about almost universal destruction of local population", ostensibly signed G.Lebedev. This document was not signed by G.Lebedev. The original of the document is not found in Yakutsk party archive. Besides, this telegram is not found out in Sibbjuro documents in Novosibirsk archive. Authors of article ascertain, that historian Alekseev not objectively shines a role and value of G.Lebedev in history of Yakutia. The historian not adequately explains the reasons of liquidation of insurgent movement and separatism.
3.2. Alexei Kulakovsky political biography. Historian Fedot Sofronova traces Alexei Kulakovsky political biography, the known fiction writer and the ethnographer of Yakutia. Fedot Sofronov's research shows tendentiousness falsity of a local historiography in an estimation of the political biography of A.Kulakovsky as the infallible person. This figure served all political modes. His cooperation with general Anatoly Pepelyaev does not demand proofs since proves to be true historical sources. Historian G.Safronov has drawn the following conclusions: "Struggle against coun-terrevolutionary Regional Council, against Kolchak dictatorship, against gangsterism of 1921-23 and against adventure of general Pepelyaev are four main stages of struggle of peoples of Yakutia within October revolution and civil war in Yakutia. A.E.Kulakovsky was away from the struggle of people headed by Bolsheviks at all these critical and solving moments in a history. He constantly appeared on the side of antinational forces. His political biography in the existing popular scientific literature is submitted in the deformed kind "General conclusion of G.Safronov confirms the thesis of the author of the collection "False idols" that A.Kulakovsky and P.Oyuunsky were antagonists not only in art creativity, but also in ideology.
3.3. "Neomythology Cult Versus Spiritual Culture" investigates the problem of new myths formation and old myths transformation into novel pseudo-cults and myths that took place in ex-President of the Sakha Republic (Yakutia) Mikhail Nikolayev: "Father cult", "Mother cult", "Knowledge cult", "Neonomadic cult", "Circumpolar Civilization cult". All these pseudo-cults have been an attempt of regional leaders to create a new ideology in the frame of the socalled "local sovereignty". "Sovereignty inside sovereignty" - ideological substitute in political separatism activity of indigenous bureaucracy.
The author considers, that the newest cults and myths aggravate the contradiction of an ideal and the validity. As consequence, dissonance arises between due and real. Pseudo-cults, or "new myths", have no anything common with traditional values of peoples. The ruling elite generate new cults for its glorifications. Thus, illusion of public consolidation is created. The authority tries to command spirituality, but the authority is powerless before the truth of life. The authority can create only false idols. It can't derivate true values and traditions. It's powerless to command and own them. False idols are a creation of a devil. Bible's precept says: do not create to itself an idol.
3.4. "Who Will Drink This Cup of Poison" is a reply to opponents. The author deals with the culture of discussion citing his opponents who are apt to use common amateurs' tricks ignoring elementary rules of evidence theory and formal logics in their arguments. The author considers, that the concept "nation" not is concept "ethnos". The sense of concept "nation" means set of all citizens. Citizenship unites all subjects in a polyethnic society, but does not divide. The universal formula of legal community is those within the framework of the state of modern type. Thus, the term "nation" is not identical to the term "ethnos". Ethnoses exists much, but the Russia is uniform and indivisible as the nation. Hence, the right of the nations on self-determination is not right ethnoses on separatism and branch. Ethnic egoism can exist only in sphere of a cultural and ethnic autonomy. Socalled "title" ethnical republics are a relict of Stalin's epoch. "National intelligentsia" - absolutely empty concept. Russian intelligency does not share on ethnic barriers. Its attribute is a sphere of spirit, but not an ethnic belonging.
Печатается c сокращениями.
Журнал "ПОЛЫМЯ", №12 1989 г. с.198-206.
Перевел с белорусского - Алесь Барковский.